– Ах да, в другой! – воскликнул Петр, не слишком огорченный. – Ладно, Кейт. Увидимся! Отлично побеседовали!

Кейт свернула на свою улицу и махнула рукой, даже не оглянувшись.

Не успела она ступить на порог, как явственно услышала мужской голос.

– Белочка! – строго позвала она.

– Я ту-ут! – пропела сестра.

Кейт швырнула куртку на стул в прихожей и вошла в гостиную. Белочка с невинным видом сидела на диване – игривые золотистые кудряшки, легкая не по сезону маечка с открытыми плечами. Рядом расположился соседский мальчишка из семейства Минцев.

Что-то новенькое. Эдвард Минц был на несколько лет старше Белочки – юноша нездорового вида с рыжеватой всклокоченной растительностью на подбородке, смахивающей на лишайник. Школу он окончил в позапрошлом июне, но в колледж не поступил. Его мать винила во всем «японскую болезнь». «Что за болезнь такая?» – спросила Кейт, на что миссис Минц ответила: «Это когда молодые люди запираются в своих комнатах и отказываются жить нормальной жизнью». Только Эдвард вовсе не ограничивал себя своей комнатой, напротив, расположился на застекленной веранде, выходившей аккурат на гостиную семейства Баттиста. Там он просиживал дни и ночи напролет в шезлонге, обхватив колени руками и покуривая подозрительно короткие сигаретки.

Что ж, по крайней мере, никакой романтикой тут и не пахнет. (Белочка питала слабость к футболистам.) Тем не менее правила есть правила, поэтому Кейт объявила:

– Белочка, ты же знаешь правило: в отсутствие взрослых никаких гостей!

– Какие гости?! – возмутилась Белочка, сделав большие и удивленные глаза. Она подняла блокнот, лежавший у нее на коленях. – У меня урок испанского!

– Неужели?

– Помнишь, я спрашивала у папы? Сеньора Макгилликадди сказала, что мне нужен репетитор? И я спросила у папы, а он ответил: «Ладно»?

– Да, но… – начала Кейт. Вряд ли отец понимал, что речь идет о соседе-укурыше. Однако вслух Кейт ничего не сказала – дипломатичность! Вместо этого она обратилась к Эдварду: – Ты отлично владеешь испанским, Эдвард?

– Да, мэм, проходил его целых пять семестров. – Было неясно, то ли он умничал, то ли назвал ее «мэм» на полном серьезе. В любом случае Кейт стало неприятно, она вовсе не такая старая. – Иногда я даже думаю по-испански.

Белочка хихикнула. Так она реагировала буквально на все.

– Он уже меня многому научил? – воскликнула она.

Превращать утвердительные предложения в вопросительные было второй несносной привычкой Белочки. Иногда Кейт подтрунивала над ней, делая вид, что действительно воспринимает их как вопросы.

– Я ведь рядом не сидела, откуда мне знать?

– Что? – не понял Эдвард.

– Не обращай на нее внимания? – велела Белочка.

– В каждом семестре я получал пять или пять с минусом, – поведал Эдвард, – кроме последнего года, но я не виноват. Это все из-за стресса.

– Ясно, – сказала Кейт. – Тем не менее Белочке нельзя приглашать молодых людей, когда взрослых нет дома.

– Эй, это просто унизительно! – возмутилась Белочка.

– Не везет так не везет, – откликнулась Кейт. – Продолжайте, я буду неподалеку.

И она вышла из гостиной. Позади раздался шепот Белочки:

– Уно суко!

– Уна сука-а, – назидательно поправил ее Эдвард.

И оба сдавленно захихикали.

Белочка вовсе не была такой уж лапочкой, как могло показаться на первый взгляд.

Совершенно непонятно, почему Белочка вообще появилась на свет. Мать девочек – хрупкая, неброская розово-золотистая блондинка с лучистыми, как и у Белочки, глазами – провела первые четырнадцать лет брака в «домах отдыха», как их тогда называли. И вдруг родилась Белочка. Удивительно, что родителям вообще пришла в голову идея завести второго ребенка. Возможно, они и не планировали, и Белочка – дитя беспечной страсти. Впрочем, это еще менее вероятно. Так или иначе, при второй беременности у Теи Баттиста обнаружился порок сердца, либо же беременность стала его причиной, и женщина умерла, не прожив и года. Для Кейт мало что изменилось – мать присутствовала в ее жизни чисто номинально. А Белочка ее даже не помнила, хотя некоторые жесты матери она скопировала с пугающей точностью – например, так же притворно-застенчиво подпирала подбородок рукой, или задумчиво покусывала указательный палец. Будто она успела изучить мать, еще находясь в утробе. Тетушка Тельма, сестра Теи, говаривала: «Ах, Белочка, при виде тебя у меня слезы на глаза наворачиваются! Ты просто копия твоей бедной мамочки!»

Кейт, напротив, ничуть не походила на мать. Она была смуглая, крепкая и немного нескладная. Ей бы и в голову не пришло манерно грызть пальчик, и вряд ли кто назвал бы ее лапочкой.

Кейт была уна сука.

– Кэтрин, дорогая моя!

Кейт пораженно отпрянула от плиты. В дверном проеме стоял отец, сияя улыбкой.

– Как прошел день? – спросил он.

– Нормально.

– Все хорошо?

– Более или менее.

– Превосходно! – Он так и маячил в дверях. Как правило, отец возвращался из лаборатории подавленный, весь в мыслях о проекте. Похоже, сегодня ему удалось продвинуться в своих исследованиях. – На работу пешком ходила?

– Да, конечно.

Кейт всегда ходила пешком, если погода не была совсем ненастной.

– А потом славно прогулялась до дому?

– Угу. Кстати, по пути столкнулась с твоим лаборантом.

– Неужели?

– Угу.

– Чудесно! И как у него дела?

– В каком смысле? – не поняла Кейт. – Разве вы не виделись сегодня?

– Ну, то есть о чем вы разговаривали?

Она долго не могла вспомнить.

– Вроде о волосах.

– Вот как. – Отец долго улыбался, потом, наконец, спросил: – О чем еще?

– Собственно, ни о чем.

Она снова повернулась к плите. Кейт подогревала питательную смесь, которую они всегда ели на ужин. Так называемое мясное пюре по большей части состояло из фасоли, зелени и картофеля, еще она добавляла немного тушеной говядины и перетирала все в сероватую кашицу. Блюдо готовилось по субботам на всю неделю. Отец сам его изобрел. Он недоумевал, почему все люди не питаются так же, – там присутствовали необходимые питательные вещества и не приходилось тратить время на готовку.

– Отец, – начала Кейт, убавив газ, – ты знаешь, что Белочка наняла в качестве репетитора по испанскому Эдварда Минца?

– Что за Эдвард Минц?

– Эдвард из соседнего дома. Сегодня я вернулась с работы, а он сидел у нас в гостиной. Между прочим, это против правил. К тому же мы понятия не имеем, насколько он хорош в качестве репетитора. Я даже не знаю, во что нам обойдутся его услуги. Белочка тебе ничего не говорила?

– Ну, вроде бы да… Помню, она сказала, что с испанским у нее неважно.

– Да, и ты велел нанять репетитора. Она не стала обращаться в агентство, через которое мы нанимали учителей по математике и по английскому, а почему-то выбрала мальчишку из соседнего дома!

– Вероятно, у нее была на то причина, – пробормотал отец.

– С чего ты взял?!

Кейт постучала ложкой по краю кастрюли, чтобы сбросить налипшую серую массу.

Поразительно, до чего отец порой бывал некомпетентен в бытовых вопросах. Он жил словно в вакууме. Экономка утверждала, что он слишком умен.

– Доктор занят очень важными проблемами, – говаривала она. – К примеру, ищет способ победить болезни во всем мире.

– Разве он не может заниматься и нами тоже? – недоумевала Кейт. – Мыши для него важнее родных детей! Совсем он о нас не заботится!

– Ну что ты, голубушка! Просто он не умеет показывать свою заботу. Представь, что он не знает языка или прибыл с другой планеты… Поверь, он о вас заботится.

Экономке наверняка понравилось бы Хорошее Правило миссис Дарлинг.

– Вчера мы говорили о Пиотре, – начал отец, – и мне кажется, ты не понимаешь всю серьезность ситуации. Визу ему выдали на три года. Прошло уже два года и десять месяцев.

– Надо же! – удивилась Кейт. Она выключила газ и взяла кастрюлю обеими руками. – Позволь пройти.