<p>
НЕ ДОГНАННЫЙ </p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Эпиграф 1</p>
<p>
Всегда оставляй записку, куда направился
Улисс Лаэртович Итакин
Эпиграф 2
1.Чем быстрей бежишь – тем скорей догоню.
Бывший хищник собака
2. Ага. А как догонишь – улыбнёсся?
Все пока живой серый волк
Человек физически не в состоянии бежать на определенную дистанцию быстрей собаки.
Зато он её выносливей и умней. Человек может себя заставить делать то, что ему не только не хочется, а, иногда, и не можется; заставить идти себя любимого к мифической цели очень долго и нудно.
Люди одни из самых великолепных стайеров.
А если человек еще и умеет ходить шагом легким, чуток подворачивая ступни внутрь, да при этом обладает от природы чувством ритма и неплохим объемом легких, то загнать он может любого зверя (включая самого человека).
Но это ежели он, гомо сапиенс, гонит зверя!
А его?
Да и не дикие звери-то вовсе, а так, собачки околодомашние. Неужто умней человечка-то? Или выносливей?
И решил я как-то (будучи в осеннем настроении) понять, а что же ощущает зверь лесной, дыкый, когда гонят его обессилевшего, голодного и мокрого собаки, коих человек побуждает к такой охоте.
Что с сердечком звериным творится в начале травли, в середине, перед грустным финишем и, так сказать, в момент финиша.
Словом, решил я выяснить, что чувствует человек, которого «гонят» по собственному почину собаки домашние и чем дело может кончиться.
Мужик сказал – мужик сделал.
Для эксперимента я выбрал огромную промзону города Я…ль.
Сей промышленный кусок являл собой дикое переплетение ходов-лабиринтов под грудой строительного материала, на груде строительного материала и, что характерно, над грудой строительного материала. И все эти теоретические пути бегства находились в мерзопакостном состоянии в плане здоровья человека. Особенно в темное время суток.
Монструозный остаток эпохи советских долгостроев был выбран не зря. Мне доводилось лет эдак семь назад путешествовать в этих урбанистических джунглях с одной целью: посмотреть в какой момент сука выводит щенков на прогулку в первый раз. Сейчас уже не важно, как я это делал, важно другое:
1. Это было в светлое время суток.
2. Во вторую мою экспедицию я уже взял компас (затеряться и в лесу и в промзоне, как выяснилось – раз плюнуть).
3. Тогда я отметил в памяти (по разным признакам) дневки бродячих собак, места логовищ, кормовые тропки и т.д.
</p>
<p>
4. Несколько раз нарывался, где отдыхали животные; меня вяло полубрехом отгоняли со своей территории. Вяло – это потому, что я обучен контролировать свой страх, к тому же кой-как, но могу сдержать на некоторое время стаю. Ага. Правда, в дневное время суток. Уверенности мне добавлял кусок войлока, запихнутый под рукав куртки и тяжелый кофр с аппаратурой на плече (очень удобно закрываться от атак собак кожаным кофром).
Это-то место я и выбрал для своего эксперимента…
И решил пойти.
Без компаса, без кофра или зонтика или еще какой зловредной бытовой штуки для самозащиты, без бинокля и без… а вообще без всего…
Ах, да! Оделся, конечно же. Рубашка с длинным рукавом, джинсы, кроссовки. Взял с собой на всякий случай (а случай бывает разный!): фляжка (200 гр.) с мозголомной брагой (рецепт не даю – вдруг в ту же степь понесет, куда и меня), неполный коробок спичек, полпачки сигарет. Экипировавшись таким не сложным образом, я отправился на такси в зону заброски.
Часть вторая.
Гон.
«Тем временем гон свернул в лес, и зверю удалось оторваться, борзые потеряли след, но подвалили поотставшие было гончие, и погоня возобновилась с новой силой»
Юрий Васильев, «Царская охота»
Гон – То же, что враньё.
Эпиграф
Выкинь к собачьей матери все те вещи, которые помешают тебе выжить
Некий поклонник из 21-го века подвигов товарища Робинзона
Таксист, высадив меня возле неестественно огромных ржавых ворот (кои перекрывали одинокое полуразрушенное железнодорожное полотно), покрутил пальцем у виска и вдруг как-то жалобно спросил:
– Паренек, может ты как-то по-другому? Чё уж так-то то? Траванись, что ль? А сюдой…
Да! Нехорошее место у тутошних таксистов считается промзона.
(И его можно было понять – уж больно много молодых людей обоего пола предпочитали сводить счеты с жизнью именно здесь.)
Какое-то время я, молча, вдыхал цементный воздух смешанный с прелой листвой и еще чем-то, чему не мог подобрать эквивалент.
А потом возникла мысль: «Какого хрена я здесь забыл?»
Вторая мысль перервала первую: «А вдруг я рассвирепею? Забуду, что я «добыча»? Во мне проснется «охотник»?»
«Не знаю, – ответил я сам себе (кажется, на первую незамысловатую думку). – Я же настроился еще в такси на солидное виктимное поведение, адреналин начал выделяться еще там (что ощутил таксист, трактовав как «суцидник» моё состояние) и теперь, запустив такой механизм, – фиг его остановишь…»
Всё. Вот оно – состояние – пришло, окончательно и бесповоротно. Точка невозврата пройдена.
