— Жером собираться в этом месяце на Ривьеру… — нерешительно проговорила Моник, искоса глядя на сестру.

— Нет, Моник, мы вынуждены отказать себе в удовольствии повидать Ривьеру. Отчасти, потому что мы ещё не богаты, а я и так потратила на этих скачках больше, чем предполагала, но, в основном, потому что мы не можем оставить сейчас Жюли, — было видно, что Ида не намерена менять своё решение.

— Но он едет ненадолго, — не уступала Моник. — Всего лишь на две недели, самое большее на три. К тому же, он звал нас с собой.

— Нет, Моник, мы никуда не поедем, — средняя виконтесса Воле была, как всегда, непреклонна и, решив, что разговор исчерпан, обратилась к Жюли, — Кстати, тот новый журнал, который пришел из Парижа, там столько чудесных детских вещёй. Уверена, тебе что-нибудь понравиться.

— Но я могла бы поехать… — начала было Моник, которая тоже не была намерена уступать и твердо вознамерилась провести ближайшие три недели на Ривьере.

— Никаких «но», Моник. Я не отпущу тебя никуда одну, ты же знаешь, — Ида изо всех сил старалась быть спокойной и сдержанной. — За Жеромом самим ещё надо приглядывать. К тому же, я думаю, он сам не захочет оставить брата, когда узнает последние обстоятельства.

— Последние обстоятельства? — Моник вопросительно скривила губки и выгнула брови.

— Брат Элен Шенье возвращается, — ответила Жюли с подобием ироничной улыбки. — Соскучился по Дюрану.

Моник перевела вопросительный взгляд на Жюли.

— Я не знаю подробностей, — пожала плечами старшая Воле. — Сходи в город, поговори с Катрин Алюэт, у меня не было сил её слушать, а тебе, несомненно, будет интересно.

— Но, ведь, когда он уехал, он оставил записку, что больше не вернутся, — не унималась Моник.

— Поверишь ты или нет, но Катрин Алюэт сказала тоже самое, — ответила Жюли, не поднимая глаз от тарелки.

— Ну и что это значит для нас? — нетерпеливо воскликнула Моник. — Что нам от того, что он вернулся? Мы не станем жить интереснее!

— Ну, для нас это может быть и нечего не значит, зато для всей округи чудесное развлечение — с иронией отозвалась Ида, отпивая глоток воды из бокала. — Может быть, и мы сумеем развлечься.

— Для развлечения я бы лучше куда-нибудь поехала, —- вернулась к своей первой мысли Моник. Ида выразительно промолчала, а Жюли лишь сверкнула на младшую сестру глазами.

***

После завтрака Ида отправилась в город: неделю назад она заказала себе платье из чудесного шёлка цвета шампанского и намеревалась блеснуть в нём на ближайшем вечере, который устраивали в воскресенье Лондоры. Моник, не желая оставаться в обществе раздражительной Жюли, упросила сестру взять её с собой. Ида не горела желанием брать с собой сопровождающих, тем более, что она знала, что Моник непременно выпросит себе какие-нибудь ленты, платок или перчатки. Но, после слёзных молений и уверений, что ни на что дорогое в этот раз младшая Воле глаз не положит, согласилась взять сестру с собой.

В городе как обычно было полно праздно прогуливающихся знакомых. С первых же шагов по главной улице они столкнулись с Катрин Алюэт и мадам Бонн, главными сплетницами округи. Не смотря на то, что одной было сорок пять, а другой двадцать, обе были одинаково глупы. Однако, Катрин, к счастью, была всё ещё обижена на Иду за свой утренний визит и поэтому любезно избавила сестер Воле от своего общества, зашептавшись, правда, очень усиленно со своей собеседницей.

Пройдя ещё несколько десятков шагов, сестры встретили более желанных претендентов на разговор, а именно братьев Лезьё.

— Боже мой, вы слышали? — защебетала Моник, как только они поздоровались, но Клод перебил её и с легкой, но мрачной, иронией в голосе, ответил:

— Даже видели. Он приехал дня три назад.

— И что вы об этом думаете? — без особого интереса спросила Ида.

— Ничего, — просто улыбнулся Жером. — Хотя история, по своей сути, чудесная. Драма вышла бы великолепная.

— Ещё может выйти, Жером, — засмеялась Ида.

— Жером, это омерзительно и аморально, — воскликнул Клод. — Будь у меня подобные наклонности, я бы скрывал их так же тщательно, как убийство.

— На вечере у Лондоров он, конечно же, будет? — в форме полу-вопроса полу-утверждения спросила Ида.

— Разумеется, там же будет Эдмон, — почти рассмеялся Жером.

— Жером, тебе стоит побольше читать любовных драм, — тоже улыбнулась Ида.

— Я зритель, а не читатель, — уточнил Лезьё с невероятным видом собственного достоинства. — Я предпочитаю смотреть, возможно, быть участником, но никак не тем, кому очевидцы вкратце пересказывают увиденное.

— Самая чудесная драма разворачивается перед самым твоим лицом, дорогой брат, — печально улыбнулся Клод, всем видом показывая, что говорит о себе.

— На скачках Жозефина была к тебе более расположена, чем обычно, — заметила Ида.

— Она все равно больше смотрела на Эдмона, — невыразительно ответил Клод.

— Боже мой, Клод, на него смотрел весь ипподром, — расхохоталась Моник, — он же был фаворитом! Ты ни на что не обращаешь внимания. Уверена, на вечере она будет с тобой намного любезнее, чем обычно.

— Ида, ну хоть ты не давай мне ложную надежду! — умоляюще воскликнул Клод. — Ладно эти романтические натуры, но ты. Маркиза де Лондор терпеть меня не может и не разрешит мне жениться на Жозефине, даже если я внезапно разбогатею.

— Ну… — с улыбкой начала Ида. — Я думаю, здесь все помнят, какой скандал был, когда Антуан сделал предложение Жюли. Маркиза де Лондор кричала, что скорее предпочтет быть разодранной волками, чем благословит брак сына. Однако, Жюли всё же стала маркизой де Лондор.

— Как она, кстати? — спросил Жером.

— Как обычно, — отозвалась Моник. — Не дает никому жить, требует изысков и прочих невозможностей, и оправдывается своим положением.

— Я все же думаю, что ей это позволительно, — снисходительно улыбнулся Клод и, легонько тронув Иду за руку, кивнул на другую сторону улицы, — А вот и он. Во всей красе.

И действительно, по противоположной стороне улицы гордо вышагивало семейство Шенье в полном составе. Ида нервно поморщилась, сожалея о том, что не заметила их раньше и не спряталась. Кивнув и лучезарно улыбнувшись через улицу Элен Шенье и Жоффрею, средняя виконтесса поспешно простилась с братьями и, схватив под руку Моник, увлекла её в дамский магазин, где дожидалось уже готовое платье.

***

Когда вечером, а точнее в полночь, Ида открыла дверь надежно спрятанного в лесу охотничьего домика, ей сразу бросилась в глаза напряженность Эдмона. Она и до этого замечала, что он всё чаще раздражен и озлоблен, но сегодня он был особенно взвинчен и это чувствовалось в каждом его движении и даже в позе лежавшей у его ног Арэ. Он даже не дождался, когда виконтесса подойдет к нему, а сам бросился ей на встречу, по привычке хватая её руки и проверяя теплые ли они.

— Что ж, ты, как всегда, пунктуальна, — даже в его голосе было раздражение, которое он пытался скрыть, но не мог, даже несмотря на своё самообладание.

— Ты, кажется, не рад меня видеть, — Ида быстро вырвала руки из его цепких пальцев.

— Безмерно рад, прекрасная виконтесса, — ответил Эдмон и Ида почувствовала в его голосе усталость. Несколько мгновений он молча смотрел ей в глаза, а потом провёл ладонью по её щеке, с намереньем поцеловать. Ида, ожидая этого поцелуя, приготовилась к нему и закрыла глаза. Но Эдмон отвернулся от неё и отошел к окну. Виконтесса Воле сделала серьезное лицо, как будто всё так и должно было быть, но в душе она была глубоко уязвлена. Да, он был не в духе в последнее время, но он ещё никогда не отворачивался от неё. И она не желала думать о том, что это равнодушие означает конец.

— Я пришла сюда не для того, чтобы стоять, — наконец сказала она холодным тоном, устав от тишины, которая здесь была слишком уж давящей.

— Можешь лечь, — так же холодно ответил Эдмон, слегка подняв бровь, и, оглядев её с головы до ног, усмехнулся и продолжил смотреть в окно.

— Если ты не хочешь меня видеть, тогда я пойду, — со злостью бросила Ида, чувствуя, однако, что говорит словно бы в пустоту. Что ж, если его больше интересует лес за окном, он может смотреть на него. Она направилась к двери, как вдруг Дюран остановил её: