В этот раз Серсея выступила блестяще. Если бы ее цыганочка с выходом не ударила так бесчеловечно по Джейме, Тирион бы даже впечатлился и предположил, что наконец-то в ее поступках начал появляться некий стиль. И все же она зря сделала этот ход. Все следовало оценивать пользой для семьи. Состояние Джейме никак нельзя было описать в позитивном ключе. Более того — месть близнецу вызвала охлаждение к девушке Ланселя. Стратегически она проиграла бой и теперь внезапно свинтила в гости к Тиреллам (и неведомо насколько!). Дом ворочался и вздрагивал, как разворошенный муравейник. Ланны всегда старались сплотиться в тяжелый момент, а тут словно какая-то муха перекусала всех по очереди. Люди цапались на пустом месте, грызлись из-за пустяков, отпускали небезопасно болезненные шпильки. Дом по инерции жил, но это отчего-то отчетливо напоминало Тириону картину Брейгеля. Слепые, идущие друг за другом, клюка у каждого, и последний еще не ведает, что первый уже, споткнувшись, летит кубарем с горы. А все почему?

Джейме был душой нашего муравейника. Шуткам золотого львенка улыбались раньше, чем он начал ходить. Веселый шалопай с зелеными глазами… Тирион слышал и знал все. Слуги из старых хорошо помнили близнецов совсем малышами. Серсея никогда не была такой открытой и дружелюбной. Всегда маленькая принцесска, требующая поклонения, уважения, почестей, власти. И ее принц. Рыцарь, который в конечном итоге ее и испортил. Когда они оба заигрались? Когда она перекрыла весь остальной мир для него?

И вот теперь Джейме было плохо. Свет ушел из его глаз. Даже двигался он усталой походкой старого отшельника. Главный слепец прозрел, но было поздно. Джейме медленно катился в пропасть, увлекая за собой по инерции. И дом пытался упасть за ним во мрак. В горе и в радости. Всего лишь потому, что он был прирожденным лидером. И боль его каждый воспринимал как свою. Это понимал Тирион, а значит, и отец. Оттого мать все чаще бывала в Кастерли, оттого за столом было теплее обычного. Но раз за разом попытки растормошить Джейме проваливались.

Этим вечером Джейме ушел за грань. Он не вернулся из школы, и никто его не видел после уроков. Тирион успел вызнать, что он где-то в городе и неведомо с кем. В панике он было запросил помощи у отца, чего бы ни за что не сделал в здравом уме, но потом поступил умнее.

— Лансель, за тобой долг.

— Что, вот так скоро? И так вдруг?

— Найди Джейме и удержи его от глупостей. Это все.

— Я не нянька.

— Ты мне должен, напоминаю. Ты обещал. Ланнистеры всегда платят свои долги.

***

Что-то было не так, думал тем давним вечером Тирион, притворив дверь за своей спиной. Строго говоря, все было не так. Джейме пытался не потерять отъезжающую крышу, Серсея уехала с ночевкой к Маргери, Ланса он вообще не видел за столом. Даже мать — и та не появилась за ужином.

Комната выглядела как всегда, если бы в дальнем углу почти рядом с окном не торчала чья-то золотая голова. И огромные плечи.

— Я не понимаю, какого черта твоя почти невменяемая тушка делает в моей комнате? — произнес Тирион, окончательно узнавая Ланселя.

Парень сидел, опершись спиной о стену под окном. Судя по временами задираемой кверху голове, он страшно хотел курить. Странно. То есть это внезапное вторжение он не квалифицировал как невежливость, а вот запах дыма оставить не решался. Сестра отвратительно на него влияет. Тирион одобрял решение не дымить в его комнате даже в форточку, но запаха алкоголя неплохо было бы тоже избежать. К сожалению, он шел в комплекте с Ланселем. Следовало избавляться от них совместно.

— Не думай, что я сильно хотел околачиваться здесь.

— Тогда не вижу смысла здесь оставаться. Серсея заразила тебя своей женской логикой? Предохраняться надо было.

— Детские подколки, Тирион, ясельная группа. Серсея уехала погостить к бабушке Мег.

— Хоть к дедушке Таены или чертовой матери.

— Тирион, — Лансель сузил глаза до сходства с китайцем, — не тупи. Твоя комната единственное место, где…

— Да что ты? А что не закончишь фразу? — Тирион ждал конца тирады. Он давным давно с помощью сложной системы перехватывал сигнал с камер отца и снабжал их рандомно нарезанным нейтральным видео. Иногда он менял пленки так, чтобы мозг наблюдателей не замылился.

— Ты понял.

— Проверяешь, не делаю ли я пиратской копии? — усмехнулся Тирион. — Ну-ну. Значит, ты хочешь разговора без свидетелей.

— Мне нужно быть где-то не на виду, без свидетелей, — ответил Лансель. Тирион недоуменно поднял бровь. — Лишних свидетелей! И не свихнуться, пока она не вернется.

— Скажи мне, на каком заборе висит объявление, что я предоставляю психотерапевтические услуги, и я его сорву, — ответил Тирион, садясь за инструмент.

— Тирион, — голос Ланселя подрагивал, словно свет маяка в бурю, — я прошу тебя об одолжении. И верну однажды. Как смогу. Просто дай мне побыть… побыть…

— Здесь? И все? Зная, что я могу с твоим обещанием вытворить… — Тирион расхохотался. — Ты жалок, кузен! И я тебе не верю. У тебя слишком много лиц, и все такие безупречные.

— В этом-то все и дело.

Он закрыл лицо руками и застонал, а потом начал раскачиваться из стороны в сторону.

— Я не могу, не могу больше, можешь ты это понять? Все мои маски слишком хороши, но никого не интересует мое настоящее лицо. Оно нужно лишь как манекен, на который надевают маску. Маска любовника. Маска лучшего друга. Маска обходительного кавалера. Маска безжалостного бойца. А знаешь, что их все объединяет?

— Что? — уточнил заинтригованный Тирион.

— Каждой из них не хватает щепотки тепла, — простонал Лансель, — тепла-а-а. Любовник живет не только своим совершенством, ощущением, как крут, но и отдачей партнера. Лучший друг питается доверием. Кавалер впитывает зависть других и благодарность дамы. Боец упивается достижением, поверженным противником, страхом.

— Тебе померять температуру надо, — прервал его карлик. — Ибо ты бредишь. Ланс, и бред твой наварист, как хорошая уха.

Вместо ответа парень стал раскачиваться все сильнее и вдруг принялся декламировать:

Тепла.

Дайте тепла.

Я даже смогу согреться окурком.

Я немного прошу у имущих.

Я же не прошу хлеба!

Прошу лишь щепотку пепла

Для всех кораблей у причалов ждущих

Прошу. Дайте тепла.

У Тириона отвисла челюсть. Лансель сидел закрыв глаза. Его неподвижное тело била дрожь.

— Неужели так сложно понять, что я живой? — вдруг выдохнул он, встал и вышел, не успел Тирион захлопнуть рта.

Он пожал плечами, пытаясь понять, что означало это внезапное бегство. Ну живой, мало ли. У нас тут в последнее время все слишком живые. И из-за этого многие рискуют стать мертвыми. А мозг кипит от идей. Он еще мог понять, от чего сходит с ума Джейме, отчего кидается на Серсею, да и поведение Серсеи было совершенно прозрачным. Но Ланссель?

Дверь снова распахнулась, впустила тело и приняла всей плоскостью с внутренней стороны.

— Не могу. Извини, — пробурчал Лансель. — Не могу уйти.

— Ох, ты, боже мой. Дальше что? В любви мне будешь признаваться?

— Я люблю только одного человека, — глухо произнес тот.

— Это очень правильная политика — любить себя, — саркастически хмыкнул Тирион.

— При чем тут я? И правильно — тоже не про меня, — он медленно сполз, продолжая подпирать дверь спиной. — Вот скажи, я и тебе настолько противен, как остальным, а?

— Я бы так не сказал, — уклончиво произнес Тирион. — Ты Ланн, какой бы ты ни был. Хотя по правде, когда ты еще был свободен от забот по ухаживанию за моей сестрой, ты нравился мне значительно больше.

— И что во мне было иначе, кузен? — уточнил Лансель устало. — Я был ровно таким же.

Нет. Ты был другом Джейме, ты был его правой рукой. Ты был тем братом, которым когда-то мечтал стать я. У вас были общие шалости и свои секреты. И команда.

— Ты был открыт и попроще, а теперь как черт из табакерки выпрыгнули какие-то неведомые сверхспособности… — признал Тирион, жалея о своих словах.