Комната на мгновенье погрузилась в тишину, Нои переваривали его заявление, а затем последовал сумасшедший визг Роад.

— Он согласился! Согласился! Аллен будет здесь! Ведь правда?!

— Да, Роад, Малыш согласился навестить нашу семью. Разумеется, я прослежу, чтобы ему не причинили вреда, и, конечно же, это произойдёт, только если разрешит Господин Тысячелетний.

Тикки вопрошающе уставился на Графа, где-то в глубине души испытывая жалость. Роад молитвенно сложив ладошки обернулась к Графу, Шерил выглядел так, словно не мог решить, к добру это или нет.

— Пусть приходит, — со вздохом отозвался Граф, — куда уж мне вам мешать.

Он снова посмотрел на восторженное лицо Роад, покачал головой и слабо улыбнулся, пробормотав что-то о старости.

— Благодарю, Господин Граф! — Тикки слегка склонил голову, — думаю дату мы согласуем позже, чтобы Малыш мог уйти незамеченным. А сейчас у меня ещё осталась пара дел.

Тикки поспешно удалился, Роад восторженно щебетала что-то всегда готовому её выслушать Шерилу, а Вайзли, наконец-то отложив газету, отчётливо произнёс:

— Такое ощущение, что он влюбился.

В зале тут же повисла тишина.

— А разве Нои могут влюбляться? — осторожно поинтересовался Дебитто.

— Кто знает, кто знает, — неожиданно для всех отозвался Граф, задумчиво глядя на дверь, за которой скрылся Тикки.

— Господин Граф? — шокировано позвал Шерил.

— А что такого, Алчность? — Граф утомлённо опустился в широкое кресло, — может наш Тикки действительно влюбился. Посмотрим на этого Аллена. Честно говоря, не представляю, как он сможет удержать себя в руках, зная, что мы, его враги, будем рядом с ним. И да, сами мальчику вреда не причиняйте. Всё-таки кто знает, может Тикки удастся соблазнить Уолкера.

— И что тогда? Вы думаете, что он перейдёт на нашу сторону? — поинтересовался Мудрость, — Насколько я помню, счёт мальчишки к нам довольно велик?

— Он всего лишь человек. Довольно сильный и упёртый, но человек, — ответил Граф, — когда-нибудь он сам бы устал от этой ноши.

— А как же чистая сила, она ведь убьёт его за предательство, — отметил Шерил.

— О Шерил, только не говори, что ты тоже думал, что она так работает? Если бы чистая сила убивала за предательство Ордена, Аллен Уолкер уже был бы падшим. Там несколько другой механизм. Да и Одарённость выкрал на всякий случай из Ватикана технологию блокировки чистой силы и сейчас её совершенствует.

— Он всё равно ненавидит нас, — грустно заметила Роад и тут же улыбнулась, — правда от этого с ним только веселее играть!

— Ты не будешь играть с ним больше, Роад, — поспешно напомнил Граф, видимо, опасаясь последствий подобной «игры».

— Он всё равно нам ничего не забудет. Да и мы… Принять экзорциста? — недоверчиво поинтересовался Вайзли.

— А почему бы и нет, если война будет проходить в пассивном режиме? В конце концов, неразумно оставлять Исполнителя в стане врага. А Аллен смог простить едва не убившего его Ноя. Я не думаю, что он когда-нибудь забудет ненависть ко мне, но это не так уж важно. Ведь если Орден узнает о его отношениях с Тикки, ему придётся покинуть эту назойливую организацию. Если он успеет достаточно привязаться к нашему Удовольствию, конечно.

====== Этап пятый. О нервах и методах их усмирения. ======

Аллен Уолкер нервничал. Причём так сильно, как никогда в жизни.

Даже когда его впервые окружили, требуя отдать долги Учителя.

Когда он впервые сел играть в покер, при этом безбожно мухлюя.

Когда чёртов Канда вместо нормального приветствия приставил к его глазам катану.

Когда он впервые встретился с Хевлаской.

Когда Комуи впервые лечил его чистую силу.

Когда Тикки пытался убить его.

Когда он думал, что вот-вот умрёт и задыхался, уговаривая чистую силу объединить последние усилия.

Его никогда не била такая кондрашка, как сейчас, и не охватывало такое бессилие.

Он должен был встретиться с Тикки уже через пятнадцать минут, но до сих пор сидел в своей кровати, закутавшись в одеяло. Его трясло от холода и от страха. И у него не было сил даже подняться, откинуть одеяло, одеться и пройти в комнату Лави, где он и должен был встретиться с Тикки, а потом пойти на мероприятие, которое сам Аллен окрестил собственной казнью.

Он чувствовал себя сумасшедшим мазохистом, который решил покончить с собой самым болезненным способом и нанял профессиональных палачей. Но прямо перед самой казнью у него вдруг случилось прояснение рассудка, он захотел жить, но сам уже на всё подписался и выхода не было.

Он собирался добровольно пойти в самое гнездо, кишащее Ноями. Ноями, глава которых хотел его убить. Глава, который создавал акума. Глава, который был его личным врагом…

У Аллена потихоньку начинало создаваться впечатление, что на самом деле причиной всех бед был только Тысячелетний Граф, а остальные Нои были не причём. Словно если бы не было его, Нои были бы добрыми и пушистыми.

Больше всего эти мысли напоминали бред, но существовали бы Нои без Графа вообще?

Появилась странная идея – поинтересоваться об этом у Тикки. Так же как Тикки интересовался у Аллена их поисками Сердца. Ненавязчиво, словно это была первая пришедшая на ум тема для разговора, вот мальчик с неё и начнёт. Или ей же закончит. А возможно это будет вообще последний вопрос в его жизни.

При мысли о скорой возможной смерти Аллен ещё плотнее закутался в одеяло и удивлённо покосился на Тимканпи. Тот обычно не смотрел на время суток, а сразу же лез играть, даже если юноша просыпался посреди ночи. А сейчас был ещё вечер, Уолкер официально заявил, что простудился и хочет отдохнуть, потом поругался с оскорбившим его Кандой и, наконец-то, пришёл к себе. Дабы не нарушать конспирацию, пришлось раздеться, юркнуть под одеяло и заставить себя не заснуть.

Разумеется, сразу же как он закрыл глаза, захотелось спать. А время было ещё совсем детское. Да он в десять лет в это время не засыпал. Правда, не потому что не хотел, а потому что кто-нибудь обязательно мешал. Или что-нибудь, например, ноющее после несильных, но ощутимых побоев тело. Когда он был ребёнком, он иногда позволял себе помечтать о том, как сладко ложиться спать в собственной мягкой кровати, а не на разных гниющих подстилках. Тогда, когда тебя гонят родители, а не когда ты падаешь без сил и дрожа от холода проваливаешься в спасительное забытьё, которое каждый раз может стать твоим последним.

Он неплохо жил сейчас. Да что уж скромничать, он потрясающе жил сейчас! У него было с чем сравнить. У него был дом, кажется, были друзья, была постоянная работа, была и цель, которой он, кажется, начал изменять. У него было миллион причин жить и выживать. А он собирался пойти и сдать себя на растерзание врагам. Аллену было страшно.

И он применил то самое средство, которое всегда помогало ему в детстве: спрятался под одеяло с головой и, сильно-сильно зажмурив глаза, притянул к груди коленки и уткнулся в них подбородком.

Таким компактным пододеяльным комом его и обнаружил потерявший терпение Лави.

— Аллен? — негромко позвал он и присел на краешек кровати, — чего это ты так скуксился тут?

— Пошёл вон! — жалобно пискнул Аллен, не находя в себе сил для достойного отпора.

— Ого! — послышался от двери голос Тикки, — Малыш, ты чего, от монстров прячешься?

— Скорее от тебя и твоей семейки, — вздохнул Лави.

— Ну так я и говорю — от монстров, — бодро подтвердил Ной.

— Может мне можно никуда сегодня не идти? — не высовываясь спросил Аллен. — Ну, мало ли, что со мной могло случиться. Может внеплановая миссия, или я просто не смог вырваться без подозрения. Или, может, я заболел. Или ногу сломал, руку. Ну мало ли?

Лави, глядя на разговаривающий одеяльный куль, только вздыхал и посматривал на улыбающегося Тикки, которого это всё, кажется, забавляло.

— Малыш, мы можем сегодня никуда не идти, — тихо, но отчётливо произнёс Тикки,— но только ты должен понимать, что тогда нам придётся пойти позже. И ты только оттянешь этот день. Не легче ли сегодня сходить и отмучаться уже?