====== Этап 21. Истинное предназначение “Тёмного Аллена”. ======

Аллен вполне обоснованно опасался, что как только Тикки с Лави уйдут, а он останется совсем один, на него тут же нападут МЫСЛИ. Причём не просто мысли, а очень каверзные, нехорошие, выражающие себя в сожалениях, сомнениях, анализе и прочей ерунде. Он был полностью уверен, что сразу же начнёт ломать голову над тем, что же он натворил, и что же ему теперь остаётся делать, если он и правда запутался. Ситуация складывалась непростая, и во всём этом не было ничего необычного. И вообще, Аллен никогда не представлял, что кто-то может иметь наглость таким образом признаться ему в любви. И что это будет мужчина-враг-Ной-убийца! И что ему вообще когда-нибудь признаются в любви не представлял тоже. Поводов для глубоких и бесполезных раздумий было предостаточно. Однако Аллен просчитался. Вместо того, чтобы начать думать и испытывать угрызения совести, он захотел есть. И, вспомнив, что ужин в Ордене обычно растягивается на пару часов, потому что многие опаздывают или хотят растянуть удовольствие, отправился снова в столовую. На этот раз мысли о том, что на него смотрят, были слишком далеко, так что вошёл он в личное главное святилище Чёрного Ордена уверенно и невозмутимо. Джерри его прибытию удивился, но, видимо, списал двойной аппетит Аллена на тот факт, что юноша сегодня не был на завтраке и обеде. Аллен не стал переубеждать великолепного повара и просто забрал свои тарелки и двинулся к совершенно свободному столу. Вернее, к почти совершенно свободному столу. За столом находился Канда Юу. Аллен даже не знал, почему пошёл именно к нему, просто, наверное, почувствовал некое духовное родство, потому что тоже с некоторых пор жаждал страшно покарать одного рыжего кролика. Но это не важно. Важным было то, что как только Аллен сел за стол, ему сразу же пришлось встать. И вовсе не из-за того, что сидеть было неудобно, хотя это тоже было проблемой. Аллен встал, потому что увидел того, кто окончательно вышиб из его головы всякие разные «мысли, сомнения, уныние, метания». Аллен узрел его величество Генерала Мариана Кросса в компании почти невозмутимой Клауд Найн, которая всем своим видом показывала, что не желает общаться с Кроссом, но всё равно его не отталкивала. Учитель в столовой редкое зрелище. Настолько редкое, что Тёмный Аллен, отпугнув нормальную, светлую, мальчишескую сущность, вырвался на первый план и, гаденько усмехаясь, направился прямо к своей цели. Аллен знал ещё очень мало, но уже был совершенно уверен в своём успехе. Хотя бы потому, что Тёмный Аллен вообще всегда был уверен в себе, в своей правоте, и в своих безграничных правах. И запугать его хоть чем-то было просто нереально. Тёмный Аллен был, в некотором смысле, совершенен. И сейчас он, уверенно отталкивая всех встречающихся у него на пути людей, продвигался к Мариану Кроссу. Неотвратимо, верно и не чувствуя никаких сомнений. — Проспались, Учитель? Его голос был сладостным и тягучим, улыбка учтивой, тон был наполнен почтением, глаза восторженны лишь от того, что он может лицезреть такое чудо, как Мариан Кросс. Но весь его вид в целом у всякого живого и разумного существа вызывал лишь желание немедленно спрятаться в самую далёкую и укромную норку и не выбираться на свет до тех пор, пока этот Аллен не уйдёт. Или не перестанет строить из себя что-то непонятное. Вариантов было всего два. Но Мариан Кросс не относился к живым и чутко ощущающим, а потому он просто смотрел на наглого ученика, посмевшего оторвать его от разговора с Генералом Найн по какой-то совершенно дикой причине. — Так что сейчас соображаете уже лучше, головка не болит, Господин Учитель? Вроде бы забота и даже уважение. Но ведь зрители не знали, что это «господин» Аллен произнёс пародируя Тикки Микка, который звал Графа «господином», когда был особенно им недоволен или возмущён. Что примечательно, Аллен в этот момент даже не подумал о том, насколько это странно вспоминать сейчас о Тикки. Он был занят кое-чем более важным. Не смотря на то, что никто из зрителей так и не понял подоплёки этого обращения, кое-кто уже засобирался на выход, зашептался, начал пятиться или отодвигаться, как отступившая на пол шага Клауд Найн. Даже она почувствовала неладное, и только Мариан Кросс продолжал просто непонимающе пялиться на своего ученика, пытаясь понять, к чему тот клонит. А Аллен, едва сдержав усмешку, подумал о том, что в последнее время столовая частенько становится сценой для странноватых представлений. — Чего тебе, мелочь? Аллен удивлённо похлопал глазами и даже обернулся на Канду, который демонстративно устроил подбородок на сложенные вместе руки, наблюдал за происходящим. Но нет, оказалось, что мелочью его действительно назвал Кросс. — Это нарушение авторского права, Учитель, если вы изволите называть меня именно так, то потрудитесь сослаться на источник, а то он может обидеться. Или, скорее, разозлиться, а нам ведь с вами ещё нужен целый Штаб Ордена, не так ли? Вернее, — Аллен сделал вид, что до него только что дошла какая-то очевидная вещь, — штаб нужен вам и ещё вон скольким людям, искателям и экзорцистам, я, если что, всегда могу отправиться жить в свой Ковчег, спасибо Четырнадцатому за такой щедрый подарок… — Ты что, пил? Аллен, прервав свою речь, снова уставился на своего Учителя, внимательно вглядываясь в него, изучая с головы до ног, отмечая и идеально уложенные распущенные волосы почти красного цвета, и как всегда аккуратное одеяние экзорциста-Генерала. Нет, похоже, Учитель всерьёз предположил подобное. Или он просто ляпнул первое, что пришло на ум, чтобы отвязаться от него как можно быстрее? Какая несвойственная этому демону в человеческом обличии наивность. Но ничего, против него выступает человек, которого опасаются даже некоторые Нои… — Пьяным я выгляжу по-другому, Учитель, довольно грустно, что ваша память с годами становится всё хуже и хуже, и вы не можете вспомнить даже подобные заметные события, — Аллен картинно вздохнул. — А ведь вы тогда напоили меня едва ли не до потери сознания на мой день тринадцатилетия, заявив, что мне пора учиться пить в больших количествах, а не просто в совершенстве обладать всеми качествами, присущими лучшим дегустаторам алкогольных напитков мира. За его спиной послышался смущённый кашель и шёпот: — Сколько ему было? — В тринадцать спаивать, да он же ещё ребёнок! — К тому же, — громко произнёс Аллен, пресекая любые возможные в дальнейшем пересуды и считая, что все вокруг ещё успеют перемусолить его жизнь с Учителем, его личную жизнь, его жизнь как экзорциста и ещё много чего. Пусть обсуждают, но только не при нём. Он уже устал от этих постоянных слухов и решил воспользоваться советом Лави: начал болтать сам в тот самый момент, как начинали болтать другие. И это помогало, все сразу же начинали слушать его, во всю навострив уши и раскрывая рты только от удивления, а не для того чтобы почесать языком. — К тому же, я ни сегодня, ни вчера не пил ничего хоть мало-мальски пьянящего. В отличие от вас. По этой, собственно, причине я подошёл сюда. Чтобы узнать, как ваше самочувствие, Учитель. Хорошо ли вам в этот чудесный, наполненный ожиданием чуда день? Похоже, он разошёлся настолько, что вогнал Кросса в ступор. Он раньше при Учителе редко осмеливался показать хотя бы краешек своей тёмной сущности, опасаясь, что её, тогда ещё довольно хилую, юную, только начавшую формироваться, просто затопчут мощным каблуком учительского сапога. Но теперь его Тёмный Аллен был готов выйти на главный бой, к которому он готовился уже довольно долго. Никакой подмоги со стороны ждать не приходилось, он был один на один со своим Учителем, и плевать, что столовая была полна нежелающего расходиться совсем, но уже отошедшего в стороны, народу. Аллен точно знал, чего он сейчас хотел. То, что ночью он был слишком растерян для того, чтобы дать достойный отпор, не меняло того факта, что Аллен действительно умел очень больно пинаться и отбрехиваться. — Твой чудесный день уже подходит к концу, чего ты делал всё это время? — поморщился Кросс. — Ах, но, к сожалению, я действительно весь день отсыпался, потому что поспать ночью не удалось, — Аллен самозабвенно рассматривал причудливую лепку на потолке, на которую он раньше не обращал внимания. А в это время по столовой пронёсся гул взволнованных голосов, вызванный довольно двусмысленным признанием Аллена. Однако юноша выглядел таким невинным и чистым в момент произнесения этой фразы, что даже Кросс сейчас же откинул то объяснение, которое было ближе всего к правде. Черноту Аллена продолжали видеть лишь некоторые избранные. Но даже они в этот момент решили пропустить двусмысленность мимо ушей. Уж слишком спокойным смотрелся юный экзорцист. — Так как ваше самочувствие, Учитель? — Отлично, только вот я никогда не поверю, что ты пришёл сюда просто так, — отозвался Кросс, и Аллен заулыбался ещё «радостнее». — Вы наконец-то очнулись и прониклись темой разговора! Кажется, вы совершенно не можете говорить о деле, когда рядом находится привлекательная женщина. Генерал Найн, большое спасибо, что вы отошли и помогли вывести Учителя из режима бабника! — вытянув шею, радостно поблагодарил Аллен Клауд Найн. И тут же увернулся от пытавшегося схватить его за шиворот Кросса и отступил на пару шагов, примерно определяя более-менее безопасное расстояние. — Что такое, Учитель? Я и так рядом с вами, зачем вам пытаться меня поймать, да ещё и так грубо!? Я же просто подошёл поздороваться и справиться вашим состоянием! — Уже справился, так что вали отсюда! — Сейчас, уже бегу и спотыкаюсь! — отозвался Аллен вновь в полный голос, но продолжил он на пару тонов тише, — вы хоть понимаете, как сейчас выглядите? И при этом утверждаете, что уже наконец-то вышли из своего очередного запоя. Постеснялись бы в таком состоянии на люди выходить, да ещё и приставать к Генералу Найн! — Слушай сюда, глупая твоя башка, прекрати устраивать здесь цирк! Я, конечно, понимаю, детство вспомнить захотелось, но ты не подумал, что это чревато последствиями, а, ученик мой дорогой? — О да, — подражая Учителю и переходя почти на шёпот, произнёс Аллен, — очень дорогой. Сколько я на вас батрача заработал? Сколько счетов оплатил? Я, между прочим, все, включая самый первый раз, помню. У меня травма на всю жизнь осталась, но я работал, я зарабатывал всё это, в то время как вы прожигали такие деньги и вертели чёрт знает что! — Решил вспомнить прошлое? Мило очень, вот только чего это именно сегодня и именно вот так? — Может быть, на то есть причина? — приподняв брови, произнёс Аллен, — а может, и нет причины. Может для меня вполне привычно видеть своего Учителя пьяным, обвиняющим меня во всём и сразу и требующим каких-то немыслимых объяснений! Они просто стояли некоторое время, сверля друг друга взглядом. И первым тишину нарушил Кросс. — Это всё? — Это мой вопрос, Учитель, — снова довольно странно выделяя последнее слово, отозвался Аллен. И они снова замолчали, продолжая сверлить друг друга взглядами, словно пытаясь добиться друг от друга чего-то определённого. Но, похоже, ни один не знал, чего именно он хочет от другого, а потому минута тишины грозила затянуться, атмосфера вокруг становилась всё более тяжёлой, шепотки всё более смелыми и громкими, высказывающими различные предположения. — Аллен? — послышался со стороны недоверчивый и явно чем-то недовольный голос Линали. Её здесь только не хватало для полного счастья! — Ну так что, Учитель, всё в порядке? — Мы с тобой ещё поговорим в другом месте, — многообещающе отозвался Кросс, разворачиваясь, чтобы вернуться к своему месту. — На вашем месте я бы не был так уверен в этом, — отозвался Аллен, так и не двигаясь с места и вынуждая тем самым Кросса вновь обернуться. — Ты о чём? — Да так, Учитель, — растягивая слова и уже откровенно зловеще улыбаясь произнес Аллен, — просто наслаждайтесь, пока можете… Потому что лучше бы вам вовсе бежать отсюда подальше.. Но, вы же мужчина солидный и не бежите от трудностей, ведь так? — Аллен позволил себе хмыкнуть, — так что счастливо вам, Учитель. Извиняться не буду — вы меня допекли! С этими словами торжествующий и уверенный в себе и своих планах Тёмный Аллен развернулся и уже было направился к своему столу и остывающим двадцати трём тарелкам, как был вынужден остановиться перед преградившей ему путь Линали. Выглядела девушка странно, будто её обуревали серьёзные сомнения. — Аллен, что за странные слухи ходят? — издалека начала она, не решаясь сразу же перейти к сути. — Ты о чём? — Говорят что ты, — Линали почему-то оглянулась на Канду, который в этот момент, кажется, как раз принялся за доедание собы, — что ты отправил семерых искателей в госпиталь. — В смысле отправил? — Аллену было честно лень отчитываться ещё и по этому происшествию, и он решил, что раз уж отделаться от неприятной процедуры не удаётся, то он хотя бы ещё и Линали тоже испытает хоть несколько неприятных мгновений. — В смысле жестоко избил, — кажется Линали была и сама растеряна от того, что понимала, что Аллен Уолкер и «жестоко избил» вещи почти несовместимые. Зато она забыла на этот раз понизить голос, и теперь Аллен опять был в центре всеобщего внимания. — Ну я бы не сказал, что жестоко и что прямо-таки избил.. Но парочкой переломов каждый всё-таки отделался, — отозвался Аллен как ни в чём ни бывало. — И.. Почему ты это… Аллен, это вообще ты? Ты избил искателей? — Ну не всё же Канде развлекаться, — отозвался юноша, — иногда мне приходится прибегать к самообороне. Вот только Линали, похоже, предпочла проигнорировать услышанные слова о самообороне и сконцентрироваться на том, что Аллен Уолкер, кажется, начал становиться плохим. — Ладно, может быть тогда это и было лучшим выходом, но ты должен хотя бы извиниться! — Извиниться? — Ну да! Ты сломал им руки, ноги, и рёбра кому-то, они теперь вынуждены отлёживаться в госпитале просто из-за того, что что-то не так сделали или сказали, тебе не кажется, что это чересчур? Аллен прикрыл глаза, наслаждаясь этим непередаваемо классным ощущением, когда тебя наполняет твёрдое осознание, что все вокруг идиоты, а ты один прав, и ты имеешь право быть правым и отстаивать свою точку зрения и версию произошедшего просто… Да просто потому, что он был в данном случае совершенно прав, в отличие от даже стоящей на своём Линали Ли. И он действительно наслаждался своей, пусть и непризнанной, правотой. А потом он снова улыбнулся, на сей раз почти блаженно, обернулся к Линали и, выпустив Темную Ауру гулять по залу, слегка наклонился и громко и отчётливо произнёс: — Они легко отделались. Хотя скорее это всё-таки напоминало рык. И Линали Ли, гроза всего Ордена и его единственная и неповторимая почти хозяйка, отступила. Затем удивлённо начала озираться по сторонам, попыталась что-то сказать, но видя, какое выражение лица сейчас у Уолкера, решила отложить это неблагодарное дело на лучшие времена. В общем, она послушалась поющих слаженным дуэтом голосов разума и предчувствия. И голоса были совершенно правы. Трогать Аллена именно сейчас было глупо и совершенно бесполезно. — Итак, — Уолкер начал медленно поворачиваться в стороны, тщательно вглядываясь в лица и глаза каждого, — кто тут ещё хочет обсудить мою личную жизнь? Почему-то всем тут же захотелось посильнее прижаться к стенам помещения, потому что Уолкер невольно (или всё-таки очень даже вольно) активировал чистую силу и сейчас демонстративно перебирал острыми длинными когтями так, словно выбирал себе обед. — Никто, значит? — почти учтиво уточнил Аллен, — значит, я могу пойти и наконец-то сесть и поесть? В стороне кто-то пробурчал о том, что он, видите ли, сам отчего-то попёрся к Генералу. Аллен предпочёл эти слова проигнорировать. — Ну и замечательно. Значит никто больше не собирается останавливать и отлавливать меня в коридорах и пытаться доказать, что это очень плохо, что я встречаюсь, сплю, трахаюсь, как кому понятнее, с Ноем? Молчание было ему ответом. Но сегодня Аллену было мало всего этого. — А вы, Учитель, что больше не будете отлавливать меня, когда вы в поддатом состоянии и пытаться вдолбить свои странные истины, от которых за километр несёт перегаром так же, как и от вас? Хотя, не надо! Не отвечайте раньше времени, пока ничего не знаете, — Аллен хмыкнул, — я поговорю с вами позже. А сейчас я сяду и спокойно поем. С этими словами Аллен, словно закрывая своё выступление, поднялся и прошествовал к своему столу и двадцати трем тарелкам с разными блюдами, обернулся к Джери с искренней, совершенно светлой улыбкой, и от всего сердца поблагодарив его, принялся за пищу. Никакие угрызения совести, сомнения, туманные предположения и прочее его так и не посетили.