Позже именно к этому книжнику отчего-то ушёл Малыш и так и просидел там до самого рассвета, затем вылетев из комнаты красный, взъерошенный и вызывающий у Тикки Микка непреодолимое желание немедленно вырвать у Лави не сердце, нет, это будет слишком быстро. Вырывать кишки и заставить это рыжее недоразумение, посмевшее родиться на этом свете, самому их съесть…

Он почти приступил к осуществлению этого плана, как до него дошли слова рыжего, что ничего же не было, и он для Тикки, видите ли, старается. Объяснил, что был у них серьёзный разговор, что конкретно обсуждали не сказал, но ведь Тикки и не слышал ничего подозрительного под дверью. Так что оставил этого книжника в живых. Может, Малыш им ещё дорожит? Надо будет уточнить на днях обязательно решить, насколько он теперь бесполезен. Но, кажется, этот Лави теперь поостережется даже просто приближаться к его Аллену больше, чем на полметра, не то что разговаривать на темы, из-за которых его Аллен выбегает такой взъерошенный, смущённый и непростительно соблазнительный.

Это был тот самый момент, когда Тикки заставил себя уйти из Ордена, напоминая себе, что ему ещё и перед семьёй отчитываться. Он надеялся, что хоть в этот раз всё пройдёт без досадных эксцессов и по плану, но потом решил, что с его-то семьёй планы надо сразу же выбрасывать в мусорку.

И оказался прав. Да здравствует импровизация! Одна реакция на его появление чего стоила!

Изумление, написанное на лицах членов его семьи, было просто неописуемым, когда они его увидели.

Шерил даже кинулся ощупывать его, Узы почему-то стали громогласно называть его дураком, Роад визжать непонятно от чего, а Граф кинулся орать на в чём-то провинившегося Вайзли.

Тикки не знал, что такого он сделал, но всё равно был рад. Граф орал на «умницу Вайзли»! Всё-таки есть в этой жизни то, ради чего стоит жить! Такие моменты, например, и секс с Малышом, которого пока ещё не было.

Но в момент подобного восторга грешно вспоминать о грустном, в самом деле!

— А в чём дело?

— Рассказывай, давай, — величественно отмахнувшись от вопроса, произнёс Граф, падая в кресло. Тики, прищурившись, внимательно осмотрел перемотанные и перебитые ножки и тут же понял, почему Тысячелетний поступил так неосмотрительно: кресло было подбито специально под него.

— О чём рассказывать? Я попросил прощения, и мы помирились.

Похоже окружающие его Нои ожидали чего угодно, но не этого. Он мог бы неожиданно начать танцевать лезгинку, устроить здесь стриптиз, начать зверское избиение Графа, заявить, что подался в экзорцисты и нашёл свою чистую силу…. Во всех этих случаях реакция не была бы настолько странной.

Тикки даже слегка забеспокоился, может быть, стоило подождать с официальным примирением и довольствоваться фактическим? Правда, Малыш, возможно, ещё ничего не понял. Но выглядит это всё неправдоподобно. Слишком скоро разошлись, и ещё скорей сошлись снова.

— И за что он вообще тебя так любит? — отвернулся Шерил.

— И как ты это смог сделать? И что теперь, ты снова почти не будешь ночевать здесь? — беспокойно завертелась рядом Роад.

И было что-то такое в глазах и вопросе этой девочки, что Тикки понял сразу — дело не чисто. И ночевать он здесь точно не будет, потому что….

Кажется, она говорила что-то об изменении интерьера и его комнаты? Хорошо, он посмотрит его отдельно от остальных, скрытно, чтобы не позориться перед всеми своей реакцией, если что.

— Так как ты это сделал? — продолжала настаивать на длинном и точном объяснении Роад. А Тикки был слишком удовлетворён тяжёлым, но плодотворным днём, чтобы распинаться тут перед ней. Но в кресле развалился Граф и грозил с минуты на минуту развалить кресло, так что надо было спешить и успеть объясниться до того как его вызовут на повторный допрос.

— Просто пришёл в Орден, вошёл во время обеда, сел напротив Малыша, попросил прощения и повинился во всём. Этого достаточно?

— Ты зашёл посреди обеда в полную столовую Чёрного Ордена? — переспросил Алчность.

— Ну, да. Малыш давно раскрыл мне координаты их нового штаба, но, разумеется я никому их не скажу. — Ответил Тикки, внутренне напрягаясь, ему казалось что это очевидно, он ведь постоянно ходит к Уолкеру, как бы иначе они встречались бы? Тогда с чего бы такое удивление?

Однако с Графом вообще творилось что-то странное. Он схватился за сердце, возвёл глаза к потолку и срывающимся голосом громко поведал:

— Наш Тикки наконец-то стал мужчиной….

Поперхнулись, подавились, навернулись со стула, как в случае с Мудростью, все. Кроме самого оратора, так ошеломившего их всех всего одной простой фразой.

— Граф, а вы точно ничего не напутали?

— Нет, Тикки, ты совсем вырос… И в кого вырос! — Граф шмыгнул носом, вытирая выуженным откуда-то из-за ворота большим, кружевным платком навернувшуюся слезу. Тикки разглядел в уголочке неожиданные инициалы «У.Н.».

— Знаешь, Тикки, теперь я верю, что ты окончательно вырос и не нуждаешься в моей опеке.

— Это только потому, что я выпросил прощения у Аллена, что ли? — Тикки просто чуял, что где-то должен быть, просто обязан найтись какой-то подвох, который всё испортит.

— Тикки. Ты отправился в самую цитадель врагов, завалился туда посреди обеда, во время которого там присутствовали не только рядовые экзорцисты, но и наверняка многие Генералы, которые всё равно не так уж слабы, не смотря на то, что и ты не слаб. Да в Ордене в это время был сам Мариан Кросс! Опасный психопат, с которым вряд ли кто-то сможет сравниться! И что ты сделал? Ты невозмутимо подошёл к своему… к своему возлюбленному, — тут голос Графа снова сорвался, и он снял свои очки снова принимаясь вытирать слёзы, — ты подошёл к Аллену Уолкеру и твёрдо, я надеюсь твердо?

— Ага, — кивнул Тикки не в силах выдавить чего-то более обдуманного.

— Признал свои ошибки. Попросил прощения. Что случилось потом?

— Он напомнил мне, что это не место для подобных бесед, и я увёл его в комнату, — всё так же машинально продолжал Тикки. — Мы поговорили там и признали, что ничего страшного не случилось. И что на самом деле всё в порядке.

— И ты оставил его одного в таком положении в Ордене?

— Нет, конечно. Разъяснил всем, что им будет, если они его тронут, и что нам обоим на них плевать, и что на вас тоже плевать, — отведя глаза добавил Удовольствие.

— Вот! И я говорю, что ты вырос! Посмотри какие поступки! Идиотские такие, но взрослые и самостоятельные! Да и говорят, что любовь вообще мешает здравомыслию, так что ничего страшного.

— Граф? — осторожно позвал ничего не понимающий Тикки.

— Ты ведь мог бы обойтись хитростью, просто попросить прощения при парочке тех, кто посвящён, скрывать и дальше. А ты! Наплевав на здравый смысл и инстинкты самосохранения пришёл и поступил как мужчина!

Обдумывая слова Графа, Тикки честно не мог понять, комплимент это или нет. Так же Узы никак не могли определиться, ржут они в полный голос или тихонько в кулаки.

— В общем, — Граф тяжело поднялся, подошёл к Ною, похлопал его по плечу, — мой Тикки наконец-то хоть во что-то вырос!!

И сотрясаясь от рыдания во весь голос, Тысячелетний Граф уткнулся ему в плечо.

====== Этап 17. Слухи. ======

Шли всего вторые сутки после незабываемого явления Тикки Микка врагам и его публичного извинения, а Орден всё ещё тихонько лихорадило, как в особо смущающем припадке, который вообще-то может вылиться в серьёзные последствия, но рассказать о нём кому-то стыдно.

Тикки всё ещё не вернулся, и Аллен один на один столкнулся с самой ужасной из существующих в человеческом мирном обществе проблем. Аллен Уолкер столкнулся с таким незаурядным явлением, как Слухи.

Бесконечные, совершенно дикие, не лишённые смысла, безумные, самые разные. Суть была одна: их передавали из уст в уста все, кому не лень, и их было невообразимо много.

Слишком много для одного шестнадцатилетнего подростка.

Наверное, если бы он не поседел до этого, то теперь бы точно лишился естественного цвета волос.