После этого Аллен пристыдил самого себя, ведь одно дело быть безразличным к собственным праздникам, к своему Дню рождения, но совсем другое не знать, когда этот праздник у близких людей. К тому же сразу вспомнилось, что когда он работал в Ордене, постоянно устраивались небольшие дружеские посиделки по вечерам с вручением презентов и тому подобных безделушек. Обычно это касалось Дней рождения постоянно и давно работающих учёных или Линали, о Дне рождения которой постоянно напоминал Комуи. Другие экзорцисты обычно никогда ничего не праздновали, так же как Аллен. Для него собственный день рождения был особой датой, но никак не Днём рождения. Это было что-то другое. Начало его настоящей жизни, может быть, день, когда началось их общее с Маной путешествие.

В общем, Аллен понял тогда, что не имеет ни малейшего понятия, когда именно день рождения у Тикки, и празднует ли тот его. Оказалось, оно у него имеется, но тот уже успел забыть, когда именно настоящее. Обычно Нои устраивают праздник ко дню Пробуждения. Аллен даже к тому времени побывал на парочке таких, но особенно не проникся.

А теперь вот глобальную вечеринку устроили в честь его собственного дня рождения. Аллен даже подумал, когда услышал о подобных планах, что он свихнулся. Это было что-то очень непривычное и странное. Да кому вообще сдался этот праздник?

К несчастью он имел дурость поинтересоваться об этом вслух. И сразу же нашлось столько народу, желающего отпраздновать его день рождения, что бедный Тикки Микк, якобы скрывший такую важную информацию в прошлом году, едва не был разорван на части. И, разумеется, организаторами этих беспорядков были в первых рядах девушки! А именно Роад и Линали, которой надоело быть единственным лицом в Ордене, которого обязательно поздравляют каждый год, каждый работник этой немаленькой организации. Потому что всем известно, что именно в этот день Комуи как никогда следит за сестрёнкой и за тем, что бы её поздравили все, даже те, кто находятся на миссии, и чтобы их поздравление не выходило за рамки. За Линали плелась Лулу, которая по каким-то неведомым причинам стала едва ли не лучшей подругой Ли за это время и так и приходила в Орден без всяких проблем в обличии Лави.

За девушками с приказом о всеобщем веселье в честь его дня рождения явился и Шерил, и тогда-то и стало Аллену понятно, что отвязаться от них не получится, и что праздник окажется куда более масштабным, чем он предполагал в самом начале.

Оказалось, что его дата рождения стала всем известна из-за того, что он получал ранг Генерала и переводился на специальное дипломатическое задание к Ноям официально. Власть имущие ведь решили подождать ровно годик с его совершеннолетия, чтобы не назначать такого молодого. Вот так все в Ордене, а через Лулу и в семье Ноя узнали об этом празднике.

Так как дата была скорее номинальной, Аллен ведь и до этого встречался с Маной и вообще родился не тогда, начали чествовать именинника двадцать четвёртого в Ордене. И, разумеется, не обошлось без эксцессов. Праздновать почему-то пришёл весь Орден, так как дата была уже не такой уж маленькой, почти юбилей, решили не мелочиться и запастись выпивкой. А уж учитывая тот немаловажный факт, что вернулись все загульные, такие как настоящий Лави и Канда, то праздник прошёл весело, с визгом, мордобоем, взаимными оскорблениями и чествованием Аллена.

Вечером, ближе к ночи, он перебрался в тёмный Ковчег, завалился спать, а рано утром его разбудил радостный вопль Роад Камелот. И это было слишком рано, так что Аллен не ощущал никакой вины, когда выбросил девчонку в окно. Его больше волновало само разбитое стекло, вдруг заставят платить? Но потому он вспомнил, что находится в Ковчеге, да и в поместье Шерила ему никто ни за какие разрушения счетов не присылал, и,расслабившись приготовился досматривать сны.

Второй день празднования можно было полностью охарактеризовать грустной, явно недовольной мордашкой Тикки Микка, которому не давали уединиться вместе с Алленом ни на мгновение. Уолкеру приходилось выбивать для себя право даже для посещения туалета. Почему-то почти все Нои считали, что он прямо таки жаждет сбежать с только начавшейся вечеринки куда подальше, но, к удивлению Аллена, было не так уж плохо. К тому же он всё равно почти всё время провёл в собственнических объятиях Тикки, успокаивая Ноя и даже дойдя до обещания завтра отпраздновать день рождение только в его компании.

В общем, Аллен замотался.

А вот на сегодня, на двадцать седьмое декабря, у него было запланировано кое-что особое. Кое-что, о чём он думал уже давно, но всё никак не решался. Было стыдно, было страшно, было не по себе от одной мысли, что ему придётся отправиться туда, где однажды могла закончиться его жизнь, и где его настигла судьба экзорциста.

Это было странно, но так же необходимо. Он не был в этом месте уже довольно много лет, связываясь лишь со знакомыми, проживающими там же.

Сегодня он планировал навестить могилу Маны.

Прошло уже немало лет, а кладбище на окраине небольшого городка всё так же казалось чересчур маленьким, заросшим, почти заброшенным. Всё так же покореженная ограда вокруг, ни единой души, чуть поодаль растёт тёмная роща молодых дубков и примешавшихся к ним тонких осин. Странно, Аллену казалось, или деревья действительно стали гораздо выше и их стало больше? А ведь он считал, что именно деревья растут не очень охотно и медленно. Он сам практически не вырос по сравнению с ними. Как говорит Канда, так и остался мелким Шпенделем. Вот только теперь Аллена это прозвище совсем не беспокоило, он же знал, что прилично вытянулся за прошедшие два года. Смотреть как и прежде сверху вниз у мечника точно не получалось, подобная привилегия осталась только у слишком уж высокого Тикки Микка. Но тут Аллен был совсем не против.

Однообразное плетение ограды скрывало едва заметную узкую, но такую же высокую, как и весь забор, калитку, которая открывалась с противным скрипом. Аллен скорее машинально, что было для него довольно странно, чем обдумано перекрестился и сделал шаг вперёд.

Могил стало гораздо больше, кресты жались друг к другу в жалкой борьбе за пространство, создавалось впечатление будто, в некоторых углах даже расположены пара могил друг на друге, тропинки, которые были протоптаны раньше и ровные ряды были нарушены, да ещё и занесены снегом, которого в этом году было не очень много.

Аллен не мог сразу так сказать, где именно находилась его цель. Он просто прохаживался между крестами и надгробиями и ощущал, как сердце сжимают болезненные тиски. Голова болела и немного кружилась, впрочем, говорили что это до сих пор последствия того отравления в Ордене. Вот только Аллен совсем в это не верил, его организм должен был давно восстановиться и вытравить заразу полностью, но против логики большинства не попрёшь: именно после той встречи у него начались эти постоянные боли. Впрочем, они посещали его довольно редко и, возможно,причина была в прошедшей пирушке. Не каждый день и год он находился в подобных условиях. Более того, Аллен не помнил, чтобы когда-то прежде он бывал на подобной вечеринке.

Он не придавал своему иногда ухудшающемуся самочувствию особого внимания.

Сейчас его интересовала всего одна вещь на свете, и после недолгих усилий и он наконец-то её нашёл.

Он совсем позабыл, что Мана был похоронен довольно далеко от входа, где могилы в те времена были большой редкостью, а рядом росли несколько деревьев. Одно из них едва не было сломано в процессе борьбы Аллена с превращённым в акума Маной.

Аллен Уолкер спустя почти восемь лет наконец-то вернулся сюда, вернулся к могиле, возле которой когда-то всё и началось. И, кажется, здесь ничего не изменилось. Всё тот же ровный, слегка наклоненный крест, всё те же скупые слова, имя, фамилия, дата смерти. Даже даты рождения Маны не было. Не было прощальных слов и эпитафии, не было аккуратно оформленной могилы.

Всё было как в ту самую ночь, когда его впервые посетил Тысячелетний Граф.

Интересно, мог ли он теперь посметь хотя бы молить о прощении у Маны? Имел ли он право на попытку объяснения. И нужно ли это хоть кому-то, кроме него самого?