«Может ли человек быть виновным в том, что он умер?»

— Ничего особенно страшного. Если со мной приключится беда, я смогу возродиться в его теле.

— А Аллен?

«Неужели этот давно умерший, никем не узнанный мальчишка для тебя дороже собственного брата?»

— А что Аллен? Его ведь вроде бы нет сейчас, и без моего вмешательства не было бы. Так что, разве есть хоть какая-то беда в том, что его не станет?

— Что ты сделаешь с ним? — А вот теперь Мана серьёзен. Его лицо приобрело почти жёсткое выражение. В такие моменты он смутно напоминает Тысячелетнего Графа, и это насылает некоторые странные сомнения. А всё ли так, как кажется?

— Его снова не станет, я займу его тело, вот и всё! — отчеканивая каждый слог произнёс Неа, раздражённо откидываясь назад, — не вижу здесь ничего страшного.

— И как ты собираешь это сделать? Он мёртв..

— Но его можно вернуть! Мана, ну как ты не понимаешь, мы — близнецы! Знаешь, бывают такие, что могут быть совсем не похожи внешне, и с совершенно разными характерами, но даже чувствуют друг друга на расстоянии. А знаешь в чём дело? В их душах! Они связны, навсегда связаны, и я смогу его вернуть! Он родится заново! Всё уже просчитано! Единственное, мне не хватало уровня концентрации..

— Он умер, тебе не кажется, что если он умер, то незачем больше его возвращать? А если тебе не удастся, или удастся совсем неправильно?

— А что, если это судьба? Ведь так крепко связанных детей очень мало! Почему ты не можешь предположить, что его можно вернуть? Ведь это лишь на время! Затем я займу его тело, и мы продолжим как и раньше…

— Как и раньше что? Тебе не кажется, что ты слегка… Тебя заносит, Неа! — Мана не смотрел ему в глаза, он смотрел в никуда. — Что ты собираешь делать после? После того, как станешь Графом? Ты хоть понимаешь, чего хочешь?

— Я давно это знаю.

— Ну да, и уже даже напридумывал себе планов на все случаи жизни… Слышал, твой друг оказался в Ордене экзорцистов, мне казалось, или они ваши враги? И только не говори мне, что без тебя там не обошлось!

— Ну, ты ведь сам всё отлично знаешь, — смущенно улыбнулся Неа, — Мы просто проводили исследования с Чистой Силой, если их проводить вместе с экзорцистом, то она не уничтожается, и всё получается. Мариан уже даже раздобыл для меня необходимый для полного призвания кристалл… Мана, я знаю, что тебе это всё не нравится, но ты единственный, на кого я могу положиться в данной ситуации.

— Это запрещённый приём, Неа.

— Да ну, а я не помню, чтобы ты его запрещал.

Мана наконец-то поднял голову и устало посмотрел на своего юного, полного сил и просто сумасшедших желаний брата, а затем кивнул.

— Да. Я не любил ставить запреты. Есть ли хоть что-то, что я тебе запретил?

— Уммм, бросаться комьями грязи в прохожих?

Мана снова глухо рассмеялся.

— Не помню, чтобы ты тогда послушался моего запрета!

— Ну, теперь-то я его слушаюсь, — улыбнулся в ответ Неа, — разве ты видел, чтобы в последнее время я творил что-то такое?

— Ладно. Но всё же… Что на самом деле ты хочешь сделать с Алленом?

Ну вот, и откуда у его брата столько проницательности? Как он понял, в каком именно месте Неа решил не сказать всей правды, не разъяснить все детали? Что ж, вечно убегать не получится.

— Я просто поглощу его душу.

— Что? — совершенно безэмоционально переспросил Мана. Это было очень плохим знаком, если он сейчас же не придумает, как сгладить первое впечатление, то всё может рухнуть.

— Я поглощу его душу, — вместо того, чтобы пытаться всё исправить, он лишь повторил очевидное.

— Как?

— Я… На самом деле, Мана, нас никогда не должно было быть двое. Когда он умер, мне было больно…

— Хотя ты постоянно это отрицал.

— Да. Много лет я ощущал себя так, словно у меня отрубили часть и спрятали куда-то очень далеко, куда в моём ущербном состоянии не добраться. И я понял на примере Уз Ноя — мы должны были быть единым целым. Одной душой, одним сознанием, одним телом. Я просто поглощу его. Ведь на момент своей смерти он даже не успел ещё сформироваться как личность.

— Но он успеет сформироваться как личность до того, как ты его поглотишь. Я не собираюсь помогать тебе в подобных планах, Неа! Всему должен быть какой-то предел! Я знаю, что ты всю жизнь винил мальчика во всех грехах, которые он просто не успел совершить, и сейчас рад отыграться… Но отыгрываться перед умершим младенцем? Неа, ты сошёл с ума, и я вполне серьёзен!

— Но иначе я могу просто напросто умереть, я не могу больше ждать, нужно действовать сейчас!

— Что случилось?

Нет, он ничего не скажет, а просто отвернётся, с силой прикусывая губу, никак не ощущая вкуса крови. Как будто её там нет вовсе. Что за день сегодня?

— Я ведь совсем не обязательно должен буду погибнуть. Мана, если всё пройдёт как задумано, то мне вообще не понадобится этот Аллен! И что плохого в том, что я верну брата? Ну, будет он жить, вон, воспитаешь его, если захочешь. Может с ним твои воспитательные беседы пройдут более продуктивно… Почему ты сразу думаешь о худшем?

— Я просто знаю.

Эту фразу Неа не любил больше всего и никогда не знал, что на неё ответить. Возникало ощущение, что Мана действительно знает куда больше, чем должен, и чем он показывает, это было так странно. Он пытался не думать и не верить в то, что это означало.

— Я знаю, что ты собираешься сделать.

Голову стискивала волна неизбежного осознания краха. Неужели он не сможет ничего изменить? Он обязан! Он вскочил на ноги и снова начал метаться по комнате, едва сдерживая себя, чтобы не начать крушить всё вокруг.

— Мана, я что, прошу тебя о чём-то страшном? Я что, требую от тебя невозможного? Или тебе просто наплевать на меня? Да неужели так сложно? Почему ты не соглашаешься? Ведь это так просто! Просто найди его и всё, да он сам тебя найдёт даже!

Его переполняли отчаяние и тревога. Его старший брат только печально смотрел на него, ничего не отвечая.

Всё совсем не так, разве он должен был срываться? Почему он так боится того, что Мана не согласится с его планом? Почему он вообще допустил подобную мысль?

— Что случилось? — Мана далёко не в первый раз задал этот вопрос. Но легче от этого не становится. Он не хочет произносить этих слов вслух, словно они тут же могут материализоваться.

— Они хотят тебя убить.

Мана кивнул и устало вздохнул, прикрыв глаза. Кажется, он ожидал чего-то подобного, но предпочитал об этом не думать. А теперь он всё же не может отказать брату.

— Что, уже всё приготовил? — в голосе брата зазвучало недовольство, — у тебя же вроде какой-то уровень концентрации не сходился?

— Бумаги обнаружил Тринадцатый, да и исправил расчёты чисто машинально…

Да уж, говорить Мане о том, что Одарённость вообще уже давно видел многие его компрометирующие записи, не хотелось. Тринадцатый Ной вызывал у него слишком противоречивые чувства. Слишком много странных противоречивых чувств и эмоции. Неа любил его по своему, за то, что тот стал ему будто старшим товарищем, за то, что обучал магии… И ненавидел за всю ту боль, что он ему принёс.

Но больше всего он ненавидел Графа.

— Он не догадался, что это, — мысли вслух — Может, подумал, я интересуюсь созданием Акума..

— То есть ты и на это способен?

— Я заменю Графа, Мана, это точно.

— И давно ты строишь эти планы? — кажется, Мана разочарован тем, что не разглядел в своём младшем братике таких изменений.

«Ничего, Мана, ты защищал меня всю жизнь от голода, холода, женщины, которая называлась нашей матерью, от ночных неприятных кошмаров, от чрезмерного озлобления.. Позволь мне защитить тебя хотя бы раз?»

— Давно. Так ты.. ты найдёшь мальчика?

Часы нервно тикают где-то в соседней комнате; муха, нервно жужжа, пытается пробиться сквозь стекло, а из-за другой стороны доносятся крики семейной пары и плач ребёнка.

— Я найду Аллена в любом случае.

Ну и неважно. Если всё получится, ему будет плевать на то, что какой-то маленький мальчишка будет крутиться рядом. Может быть, Мана будет счастлив хоть немного с этим ребёнком… Хотя бы немного счастливее, чем он был с самим Неа.