Она сделала медленный вдох и, подчиняясь едва слышному внутреннему инстинкту, улыбнулась. Она сама не знала, что это была за улыбка и что она выражала. Ведь у неё было больше сотни самых разных улыбок. Но, кажется, эту она ещё на себя никогда не примеряла. А значит, это что-то новое, что-то волнующее, заставляющее с интересом подходить к каждому обугленному телу, наклоняться прямо над ним и с интересом рассматривать пару минут. Где-то здесь должен был быть тот, кто подал ей надежду и сейчас намеревался нагло её растоптать. Она была зла и обижена. Но главное — ей не было страшно. Она принимала как факт, что сейчас всё рухнет, и она сломается.
А потому она бродила, примечая, что некоторые из погибших почти не пострадали, у других с интересом разглядывала вздувшие пузыри и ковыряла пальцем бурую корку ожогов, смешавшуюся со спёкшейся кровью, а у третьих всматриваясь в почти не тронутые огнём, сломанными куклами раскинувшиеся тела. У последних лица были искажены мукой, как, например, у молодой девушки, которой придавило ноги упавшей арматурой. Что она делала в таком заведении?
При этом Роад рассматривала их с таким интересом, словно пыталась прочесть на них тайную формулу…. Впрочем, тайные формулы Мечте были совсем не нужны. Она была занята подсчётом и обеспокоена тем, что не может определить, кто же привёл её сюда. А потому, постепенно всё дальше отходя от ещё тёплых стен, Роад наконец-то закончила подсчёт. Но что-то говорило ей, что останавливаться вовсе не надо, и взгляд её устремился в лесные заросли, которые начинались уже в двадцати метрах от больницы. И что-то в этих зарослях её определённо заинтересовало. Она видела, что тут всюду затоптанная трава. Вот только в той стороне, в которую она смотрела сейчас, было что-то вроде свежепротоптанной тропинки, по которой просто протащили кого-то. Или Роад хотелось, чтобы оно так было. И поэтому она, не долго думая, сорвалась с места и бегом отправилась в заинтересовавшую её сторону. Удивлённый Тикки и совершенно спокойно отнёсшийся к этому Правосудие двинулись, конечно же, вслед за ней.
А Роад, пробежавшая едва ли больше десяти метров, поскользнулась и чуть не упала с крутого склона. А быстро взглянув вниз и увидев, что спускаться не так уж и далеко, она поспешила вниз, отчаянно цепляясь за кусты, которых здесь было очень много.
В итоге бухнувшись на колени и оценив, что только что разодрала себе платье в тряпки и потеряла одну туфельку, девочка подняла голову и в ночной темноте постаралась разглядеть лежащего перед ней неизвестного.
— Это ещё кто? — раздался прямо над ней голос Тикки. Роад была готова поклясться, что он за ней не бежал, а появился прямо за спиной.
— Он! — уверенно произнесла Роад, забирая протянутую зажигалку. Вообще-то она вполне могла перейти в другой облик и стала бы видеть в темноте гораздо лучше, но она не желала делать этого сейчас, когда не было понятно, жива ли её опора. А вот как только она убедится в этом, её суть Мечты Ноя оживёт, и ей не придётся прыгать в пропасть. Она сможет подняться вверх или куда-то ещё. Она будет там так, как она захочет сама.
Похоже, это был подросток, одежда которого уже практически не поддавалась идентификации, поскольку была изодрана и обуглена. Роад попыталась оценить его состояние и поняла, что у того нет живого места на ногах, большие ожоги на правой руке и вообще с правой стороны. Наверное, потому что он лежал на левом боку, уткнувшись лицом в траву.
Люди с такими ранами не живут – эту простую истину Мечта знала. Но ей надо было знать, жив ли он сейчас, и она поднесла зажигалку к голове парня. Грязные, тёмные, неровно отстриженные волосы, похоже, были довольно длинными, примерно до лопаток, но теперь, обгоревшие, они едва прикрывали окровавленное ухо и заплывший глаз. Однако Роад рассматривала не глаза и не уши. И даже не пыталась рассмотреть лицо. Она глядела на покрытую копотью шею, где всё же можно было увидеть…
Она подняла голову и столкнулась взглядом с Тикки, который, похоже, рассматривал то же, что и она: серую, как у Ноя, кожу. И следом за этим открытием Ноев ждало новое потрясение: парень тихонько всхлипнул. Отбросив сомнения, Роад аккуратно, но без промедления приподняла голову незнакомца, и тот, распахнув один глаз, едва слышно выдохнул:
— Неа…
====== Глава 2. То что может удивить Мудрость Ноя. ======
Мудрость бормотал себе под нос что-то непроизносимое, непонятное и местами нецензурное. Мудрость выглядел, грубо говоря, слегка прифигевшим. Мудрость ощущал себя идиотом, глядя на стоящую и молча требующую от него что-то компанию.
— Я не умею читать мысли! — попытался он напомнить этим странным членам Семьи очевидное и всем известное.
Кажется, Правосудие, подобно всезнающей тени примостившийся за остальными, слегка усмехнулся. Тикки так и продолжил стоять недвижимой, ни на что не реагирующей статуей, а Роад суетилась вокруг него и странноватого покалеченного подростка, которого Тикки держал на руках.
И эта компания по каким-то неведомым причинам припёрлась к Мудрости Ноя, встала прямо перед ним и уже минуты три так стояла.
Мудрость был на редкость спокойным, не любящим суету, никогда не срывающимся человеком. Не совсем человеком, если быть более точным. И только благодаря этому он смог внушить себе, что ни капли не раздражён неадекватным поведением членов его Семьи. Особенно поведением этого странного, лежащего без сознания подростка. Судя по серой коже и стигматам на лбу, он тоже был членом их Семьи.
— В чём дело, господа? — предельно вежливо поинтересовался Мудрость.
Чёртова Мечта, больше всего на свете обожающая вносить хаос даже в само понятие порядка, хихикнула и, вцепившись в рукав Удовольствия, задорно провозгласила:
— Я же говорила, что он не поймёт!
— Я был о тебе лучшего мнения, — меланхолично протянул Тикки и положил подростка на ближайший стол.
Мудрость, теперь уже точно уверенный, что причина причинённого ему беспокойства в этом пацане, подошёл и рассмотрел того получше. Первое, что бросалось в глаза помимо того, что он был Ноем, был запах гари, который успел наполнить всю комнату. Правда, необходимо добавить, что дым скорее бросался в нос, а не в глаза, но Мудрость из-за таких мелочей никогда не прерывал цепочки своих частенько гениальных размышлений.
Мальчик был совсем молод, сильно обожжен и вывален в грязи. Это казалось странным. Хотя бы потому, что у Ноя все эти раны должны были мгновенно зажить. Однако эти стигматы и серая кожа…
— Это Ной, — наконец-то выдал он.
— Чудеса эрудиции, — отозвался Тикки, но тут же осёкся, увидев, КАК Мудрость на него посмотрел. Если у Мудрости и было что-то поистине эффективное против буйных членов Семьи, так это уничижительные взгляды, которые обещали адресату такое…. Что даже близнецы Узы переставали его доставать и тихонько уходили вон, предпочитая в пути сливаться с тенями, прячась в тёмных углах. А Узы настоящего поколения Мудрость считал своим персональным наказанием. Правда, он не мог вычислить, за что.. Но ведь и у гениев бывают просчёты, не так ли?
В общем, прерывать Мудрость в момент его работы обычно никто не решался. И Семья до сих пор отходила от той истерики, которую он устроил, когда его вывел из себя мальчишка Уолкер. И если там, на людях, те же Удовольствие и Алчность прикалывались над ним, то, как только они вернулись в Ковчег, сразу об этом пожалели. Во время истерик Мудрость никогда не стеснялся использовать свои способности на членах Семьи и в итоге вполне удачно внушил Узам, что они всеядные белочки, Удовольствию, что он умеет летать (без сомнения, забавно было наблюдать за тем, как он раз за разом забирался на башню и пытался оттуда «взлететь»). Роад сразу же смылась вон, аргументируя это необходимостью оказать помощь Графу, а вот Шерил запомнит свой кошмар до конца дней. Вайзли “совершенно нечаянно” внушил ему, что он убил Роад. Так что основные разрушения в Ковчеге были устроены именно Алчностью, а Мудрость вообще был тут не при чём.
