— Итак, что всё это значит? Это как-то связано с тем, что я, видите ли, ношу плащ Шута, и, возможно, собираюсь родить Сердце?

Книжник вопросительно взглянул на Лави.

— Он уже осознал, что с ним, и даже успел закатить истерику, пропасть, снова поистерить…

— Я не истерил!

— Хорошо! А теперь перейдём к делу? — Лави послал своему учителю обещающий объяснить всё на свете взгляд и понял, что сна ему теперь не видеть на этой неделе.

— Тогда нам придётся начать с того, что происходило семь тысяч лет назад, — начал книжник. Аллен тут же подобрался, а Лави напротив, расслабился, принимая позу поудобнее и полностью погружаясь в голос Старика, абстрагируясь от реальности. — Шла война с Графом. В ней не участвовали простые люди, скорее, они о ней даже не подозревали. Это была война Графа и Хелеоса, Ноев и Жрецов. Хелеос это тот, кого принято называть Сердцем, тот, чья сила на самом деле никогда не представляла собой кристалл чистой силы, хотя Нои и были введены в заблуждение. Так что в итоге существовали Нои с Графом с одной стороны и Хелеос, создававший чистую силу для своих жрецов, с другой. Среди тех можно было выделить, несомненно, пришедшего пятьдесят третьим к своему Господину — Шута. Коронованного, Божественного, Безумного, его называли по-разному.

— И были причины для того, чтобы его выделяли? — отметил Лави во время некоторой паузы Книжника. Тот в ответ кивнул.

— Шут был личным и, по сути, единственным телохранителем, охранником, стражем – называйте как хотите – Хелеоса. Его щиты были непреодолимы для любого из Ноев. Его главный щит был непреодолим даже для манипуляций Тысячелетнего Графа. Шут был… действительно великим жрецом Хелеоса, полностью преданным ему. О нём знали все: и Жрецы, и Нои. И да, его называли безумным порой. Неспроста, уж очень странный нрав у него был, этакий весёлый, шутовской. За что он своё имя и получил. А ещё говорили, что Шут благодаря своему безумию не ведал невозможного. Представляете?

— Что же он тогда Графа не убил? — хмыкнул Аллен.

— Потому что убийство Графа это слишком буднично, — тут же заметил Лави. — И просто. Это ведь была их основная задача, корень их противостояния. Впрочем, нет — стержень. А в чём был корень, никто не в курсе. Почему они вообще воевали?

— Причины войны это то, что осталось между Графом и Хелеосом. Если кто из Ноев или Жрецов знал об этом, то они не произносили на этот счёт и слова. И первый Книжник также не донёс никаких известий об этом до своего приемника. Итак, Шут был одним из самых приближенных лиц Хелеоса, этого божества в человеческом обличье, который всегда стремился приблизиться к людям. Он видел в них потенциал.

— Это звучит так, будто он был безумным учёным, — хмыкнул Лави, но тут же спохватился. — Как он создавал чистую силу?

— С помощью Родителей. Родитель был тем, кто хранил кристаллы и их сохранность даже в случае гибели жреца. Но так же были Младшие Родители – женщины, бывшие особым образом преобразованы за счёт энергии и сил, которые и создавались кристаллом.

— Младшие Родители погибали от этого? — хмуро уточнил Аллен, видно, задумавшись о том, что для создания восхваляемой чистой силы тоже тратились жизни, а то и души.

— Да. Один Родитель на один кристалл. Это был красивый и великий ритуал создания, под конец в нём всегда участвовал Хелеос, на пятнадцать дней полностью отрешаясь от войны.

— Не знаю, что там может быть красивого, — проворчал Аллен. — А те, кто шли на это, они…

— Они отлично знали, на что идут.

— Да ещё и наверняка считали это благом…

— Что-то новый Шут совсем не уважает Сердце и его действия, — фыркнул Лави и совершенно неожиданно тут же схлопотал тяжёлый и ощутимый пинок от Книжника.

— Аллену ещё придётся найти своё место.

— Да, особенно учитывая, что я сейчас вроде как этого Хелеоса…

— Не совсем его, он будет куда больше человек, чем раньше, но, думаю, к нему могут прийти его воспоминания, — отметил Старик.

— Хорошо. Почему тогда? Что случилось? Мы дойдём до этого, наконец?

— Да. Дело в том, что каждый кристалл чистой силы имеет несколько граней неспроста. Каждый жрец, принимающий чистую силу, может раскрыть её с немного разных сторон и в разном объёме. Собственно, для того, чтобы книжники не мешали будущим жрецам раскрывать эти таланты, в историю не были переданы сведения о том, как раскрывали эту силу Жрецы той войны. Но важно то, что там был тот, кто обладал чем-то вроде дара предсказывания.

— Дерьмо… — сорвался Аллен.

Книжник лишь бросил на него укоряющий взгляд, но даже говорить ничего по этому поводу не стал.

— К тому же и сам Хелеос был не глуп. А в той войне использовались и разыгрывались многоходовые партии, сложные ловушки и западни. Хелеос попал в одну из них. И в то время, о котором идёт речь, он знал, что не сможет выбраться победителем. Он знал, и его приближенные знали. И что нет никакой защиты и возможности. Но через несколько дней после того, как прогноз стал известен, в зал ворвался смеющийся как обычно Шут и, узнав, в чём проблема, сказал, что это глупость. И что есть отличное, удивительно простое решение….

Лави затаил дыхание и был уверен, Аллен сделал то же самое.

— Разрушить время.

— Что?? — одновременно выдохнули юноши, и книжник улыбнулся им.

— Да. Ещё в тот момент, когда я узнал, что Хевласка нарекла тебя разрушителем времени, я точно знал, кем ты должен стать. Родитель обязан был знать, чувствовать такие вещи. Потому что на тебе, Аллен, благодаря твоей чистой силе, завязан один из самых удивительных и невозможных трюков Шута. И ты должен его завершить.

— Как? Я же…

— Успокойся. Всему свой черёд. Разрушение времени считается невозможным, но Шут был уверен в обратном. И, наверное, потому и сумел это провернуть. Смерть Хелеоса была неизбежна, это было что-то вроде яда, разрушающего его изнутри, и был составлен план, согласно которому в те минуты, когда Хелеос будет убит, в те минуты, что будут стоять между этой смертью и разрушением мира, Шут разрушит временную линию, проломит её, укроет своим плащом Хелеоса и спрячет на долгие годы. На то время, пока новая временная линия не ляжет на эти земли.

— Подожди, но он укрыл его после смерти? — уточнил Лави.

— Пролом, разрушение предполагает некоторое отступление назад во времени, — ответил Книжник, — он вернулся во времени, когда Хелеос был ещё жив, но от момента его смерти. Есть определённые правила подобных проломов. Если ты меняешь что-то конкретное, то это должна быть выраженная, уже свершившаяся точка. Временной пролом, да ещё и настроенный на укрывательство такого мощного создания, как Хелеос, и уничтожил мир, погружая его на три дня во тьму.

— Охренеть… То есть это было… мир уничтожил Шут? — Лави с трудом подобрал свою челюсть с пола.

— Да.

— А Граф? И Нои? Как же победа над ними?

— Удар пришелся и по ним. Не в одиночку же Шут прилагал усилия. Была долгая подготовка, Шут лишь начал, потому что был единственным, кто был способен свершить невозможное. Собственно, Нои и не узнали, что это был именно пролом времени. А подготовлено всё было точно. Хелеос запечатал куб у Родителя со ста девятью кристаллами, Книжник того времени и его ученик были последними Жрецами Хелеоса. Собственно, Книжник и отличался от всех тем, что был человеком-жрецом без силы кристалла, и ему изначально предполагались последние. Именно потому, что они были созданы под нас, с универсальными силами, которые тоже меняются под обладателя, и так же легко синхронизирующиеся только с Книжниками: старшим и его учеником. Собственно, сделано всё это было, чтобы сохранять информацию и принести в те времена, когда появится новый Шут, тот, кто должен будет завершить дело старого и перевести обратно в мир Сердце. Был там к тому же особый план от Сердца, про который не знали даже книжники. Хелеос придумал в дополнение к тому, что сделал Шут, что-то… Что-то, что сделало бы его неуязвимым для Графа и Ноев. Он только заявил об этом и о том, что они боролись с Графом не теми методами. Что для сохранения мира нужен иной подход, более хитрый, гладкий.