— Тебе никогда не говорили, что ты красивый? — вкрадчиво уточнил Тикки.

— Не издевайся! — и было не вполне понятно, о чём потребовал Аллен: о словах или бездействии Микка, нависшего над юношей.

— Ты действительно красивый и…. Ох бог мой, кажется, все мои слова вытекли вместе с мозгами… — слова сорвались с губ Тикки с заминками, во время которых Ной старательно припадал к телу юноши осторожными поцелуями, едва заметными щекочущими касаниями. И каждое касание легло на кожу обжигающим клеймом. Нельзя оставлять следов — и это сводит с ума не хуже сладковатого аромата нежной кожи. И сдерживаться больше невозможно, а потому Тикки резко выдернул разодранную подушку из когтей Уолкера, подсовывая ему под поясницу, не обращая внимания на выбивающиеся наружу тёмные перья.

— Ты действительно прекрасен, Аллен. Настолько, что я, кажется, совершенно обезумел и предложения связно не составлю, — тихо-тихо произнёс Ной, оглаживая раздвинутые бёдра юноши.

— А я всегда знал, что твой мозг… умх…. — Аллен со всей силы вцепился зубами в собственную руку, когда Ной одним плавным движением вгоняет в него свой член полностью. Напряжённые мышцы сжались, Аллен гортанно застонал сквозь руку, одновременно пытаясь отодвинуться и обвивая талию Ноя ногами. Так противоречиво его заполняют боль и восторг, ещё не удовольствие физического плана, а восторг от одного осознания происходящего. Это непередаваемый коктейль, от которого недалеко до полноценного безумия.

Кажется, именно таким выбивают из головы всё самое неприятное.

А Тикки опустился к юноше, сжимая ладони в кулаки и вгоняя ногти в ладони, но боль почти не отрезвляла. Слишком уж хочется не ждать, пока Аллен расслабится, а начать дико и неконтролируемо вбивать его в матрас, причиняя боль и даря удовольствие себе и ему…

Надо же, ему так хочется, чтобы Аллену было хорошо…

Нестерпимо хочется.

Чтобы им двоим.

Лёгкое движение назад, раньше, чем следовало бы, и снова податься вперёд, надеясь на собственное самообладание, на холодный разум, который давно махнул ручкой, потому что Аллен шипит от боли, а Тикки не может остановиться.

— Мог бы и предупредить… — хрипло, стараясь не выдать собственную боль, выдавил Аллен, тяжело и размеренно дыша.

И это словно сигнал. Глаза закрываются, чтобы не видеть это развратное создание, и Ной приостанавливается, вдавливая локоть в кровать со всей силы, перенося на него одного, кажется, весь свой вес и стараясь не думать о том, как горячо и узко сжимает его член, о том, как приятно толкаться в эту глубину. И слышать стоны, и видеть струящийся по бледной коже пот. Тикки попытался хотя бы не видеть, замереть. Но каждый вдох Аллена, каждый спазм или неосторожное судорожное движение в попытке расслабиться ощущались для Тикки, словно свои собственные.

Как будто они и впрямь созданы друг для друга. Разные и оттого дополняющие друг друга до самой последней клетки.

До самого последнего вздоха.

— Двигайся…

И Ной выполнил эту небольшую просьбу, так необходимую им обоим. Он вновь толкнулся в узкое кольцо мышц, понимая, что сопротивления теперь меньше, убрал руку от лица Аллена, чтобы тот слышал всего его стоны. Стоило только слегка изменить угол вторжения и тут же услышать пробирающий до самой души вскрик, почувствовать вонзившиеся до самого мяса когти мальчишки у себя на спине, и разум приказал жить долго, счастливо и уж точно без него. Потому что здесь, сейчас, Тикки с рыком, присущим только дикому тёмному созданию, мог лишь вбиваться в жарко стонущего под ним, доверительно открывшегося мальчишку с седыми, слипшимися волосами и шалым взглядом пьяных бездонных глаз. И мальчишка просил ещё, закусывая до крови губы, позволяя эту самую кровь слизывать жадному языку Тикки. И эти нехитрые движения просто обязаны перейти в безумный поцелуй с критическим недостатком воздуха, без возможности оторваться друг от друга, бездумно цепляясь руками так, что, кажется,ещё одно неверное движение, и Микк просто рухнет на тело под ним, но пока не может. Рухнуть — значит остановиться.

А они остановятся лишь вместе, почти одновременно, выкрикнув в застилающую мир пелену экстаза имена друг друга, а после, устало распластавшись в сетях другого мира, принадлежащего только им двоим, позволят реальности клубиться в стороне ещё некоторое время, отданное лишь им двоим. И только после этого реальность осторожно коснётся их разгорячённых тел и сообщит о том, что жизнь продолжается…

Больше всего на свете Тикки хотелось сейчас перевернуться на бок, не разжимая рук, вместе с Алленом и так и заснуть, наплевав на неудобство и вопросы гигиены.

— Во мне слишком мало света… — шёпот на грани сознания, утопающего в тягучей неге.

В такие моменты Тикки всерьёз задумывался: над чем же, чёрт возьми, задумывается Аллен во время секса? Но ответил вполне серьёзно.

— Но уж точно для такого тёмного создания, как я, хватит, — пробормотал Тикки на грани слышимости.

— Почему мне напоминает это ангелов и демонов? — Аллен приподнял взлохмаченную голову и провёл когтями по плечу Ноя.

— Не знаю, ты сам, между прочим, тот ещё демон…

И хриплый смех в ответ.

— Ты тяжёлый демон.

Пробурчав что-то несуразное, Тикки таки соизволил откатиться в сторону, тут же, однако, обнимая Уолкера рукой и притягивая к себе, не обращая внимания на протестующее мычание о том, что надо в душ и что-то ещё.

Как будто Аллен спешит сбежать от него, когда всё закончилось.

И от этого хочется вцепиться в мальчишку ещё отчаяннее, чтобы он уж точно никуда не делся. Тикки закрыл глаза, приказывая себе не дёргаться, и начал медленно поглаживать приподнимающуюся от дыхания грудную клетку, постепенно спускаясь ниже. Дыхание юноши выровнялось, он уже никуда не рыпался и, кажется, сам впал в полудрёму, взбудоражив перед этим Ноя.

Рука опустилась ещё ниже, проведя круг по животу юноши.

Что-то было не так…

Да, он, кажется, заметил что-то такое ещё во время секса, но из-за узкого и занавешенного окна в комнате было довольно темно, а Тикки не присматривался. Осторожно поднявшись и с опаской проведя пальцами вокруг пупка, Тикки приподнялся, задумчиво разглядывая соблазнительное тело своего Аллена.

Кое-что и впрямь казалось немного странным.

— Прекрати меня гладить так, если хочешь, чтобы мы спали! — промычал куда-то в матрас юноша, и Тикки хмыкнул.

— Никак не могу понять, ты наконец отъелся? Раньше я у тебя такого живота не наблюдал, — снова проводя ладонью по животу юноши и отмечая его некоторую выпуклость, поинтересовался Тикки.

— Ась? — Аллен резко развернулся, кажется, мгновенно проснувшись. — Только не говори, что ты в сговоре с нашими учёными!

— Что? — пришла пора недоумевать Тикки.

— Они второй месяц твердят, что я беременный! — раздражённо выдохнул юноша, и гневно сверкнувшие его глаза подсказали Ною, что это и было одной из причин отвратительного настроения Уолкера.

— Бере… что??

Ной медленно опустил взгляд обратно на свою руку.

— Что? — снова жалобно переспросил он, надеясь, что сейчас Аллен смилостивится. Вот только на лице юноши, остановившем взгляд там же, где и Тикки, он увидел лишь ужас. А жалобные слова, сорвавшиеся с дрожащих губ мальчишки,представляли из себя именно то, что люди обычно говорят во время конца света.

— Тикки, это же нереально???

От автора: нет, я не буду утомлять вас описанием этой истерики, только последствиямиХД

====== Глава 31.Тесные стены реальности. ======

Что такое отрицание реальности?

Аллен думал, это что-то вроде психологического заболевания. Он видел пару раз людей, которые не видели реальности, улыбались там, где это физически невозможно, или просто часами сидели, раскачиваясь и вперив взгляд в лишь им известные дали. Такие люди говорили с реальными людьми мало, не желали выдавать им секреты своих миров, не желали видеть настоящего. И, наверное, не видели.

Аллен был уверен, что это серьёзная болезнь, никогда не задумываясь над тем, надо ли её лечить.