Да и отдельная комната, запирающаяся на шпингалет изнутри, теперь не казалась роскошью, а превратилась в острую необходимость. Хорошая изоляция тоже перешла в ранг необходимого. Аллен не был уверен, что во время своих снов не проговаривает имя любовника. Скорее, он был уверен в обратном. И на миссиях, где они обычно делили комнаты на двоих или троих, по той же причине опасался засыпать. Тут его новый режим сна тоже был на руку.

За это Аллен почти влюбился в свою чистую силу, изредка выговаривая за эту беременность. Впрочем, сам он в неё не верил и всячески уходил от темы. Даже в те моменты, когда Комуи что-то радостно орал про его чистую силу, наконец-то позволившую хоть немного рассмотреть ребёнка…

Аллен не думал об этом.

Он думал о миссиях, немного о Тысячелетнем Графе, от которого не было ни слуху, ни духу, думал о странном проекте Ордена, который проводился в соседних комнатах лабораторий, и думал о Тикки.

Дошло до полномасштабного планирования нового самовольного побега в город. Аллен даже решил и нашёл приличный способ сделать это ночью. Но потом подумал, что Тикки может его ночью не ждать.

Или вообще не ждать.

Идея послать Тимканпи, как они и договаривались, пришла в его голову, к счастью, гораздо позднее. А то мучимый новыми сомнениями по поводу того, что именно испытывает к нему Ной и как им жить дальше, он мог натворить глупости. Долго это копание не продлилось, ровно столько, сколько потребовалось Аллену дойти до зала и начать тренировку с оказавшимся там Лави (а его там редко видели). Правда, тренировка не пошла, юноша отвлекался и позорно пропускал удары рыжего и вскоре сбежал. Затем была попытка заткнуть сомнения едой, но аппетита как не бывало. Потом Аллен отправился к учёным, попытался докопаться до Комуи и тринадцать раз пожалел, что спит так редко. Через семьдесят два часа полных блужданий, страхов и самовнушения Аллен уснул.

И приснился ему Тикки.

Только стало почему-то легче. От мыслей о Тикки всегда было легче. И эти мысли преследовали Аллена везде. Уж очевидно, что новая привычка надолго запираться душе была связана именно с этим мужчиной. С мыслями и фантазиями о нём. И с тем, что тело юноши требовало к себе всё больше внимания.

Пытаясь проанализировать свои чувства к этому мужчине, Аллен соглашался с тем, что явно питает к нему некоторую страсть, которая в некоторые моменты жизни грозила перерасти во всепоглощающую. Возможно, любовь — этого он не отрицал ещё с первых встреч с Тикки Микком, когда ничего о нём не знал. Ощущение двойственности начало спадать, и Аллен для себя решил, что тот безымянный португалец и Ной Тикки Микк действительно одно и то же лицо. Просто как две стороны медали. Или как психическая болезнь.

Но ведь с ней можно бороться?

Высветлить — это слово застряло в голове юноши, словно ответ на все вопросы. Он надеялся когда-нибудь суметь вытащить Тикки из его тьмы обратно. Или дождаться того времени, когда Тикки сумеет сделать это сам.

А пока он решил жить дальше. Наблюдая за тем, что делает Микк, терзаясь сомнениями насчёт того, лжёт ему Ной или говорит правду, и… и продолжая любить, наверное. Всё же любить.

Было немного обидно, впервые обидно за то, что мир оказался не таким уж безоблачным и что война никак не желала заканчиваться. Аллен всей своей душой пожелал уничтожить Тысячелетнего Графа и закончить всё это, чтобы…

Чтобы… Что? Жить обычной жизнью с обычным Тикки?

— Ты спишь? — Лави склонил голову на бок, отросшая чёлка скрывала единственный глаз. Аллен вздрогнул, промаргиваясь и пристально всматриваясь в своего товарища, пытаясь вспомнить, что происходит и что они тут делали.

Тут — это в комнате Аллена.

— Прости, я задумался. На чём мы остановились?

— Мы начать не успели. Может, тебе стоит ещё поспать?

Да, сегодня его подняли всего через два часа после того, как Аллен лёг в постель. И чувствовал он себя не шибко хорошо. Но, отогнув уголок лежащего на столе календаря с всунутым в него кратким расписанием, отрицательно качнул головой.

— У меня обследование через полчаса, там и посплю.

Обследование обычно проходило раз в пять дней, и на нём не делали ничего необычного. Через раз забирали кровь и отправляли на короткие дополнительные процедуры с врачом, а обычно он просто ложился на кушетку, давал закрепить на себе датчики и лежал так около двух-трёх часов. Иногда даже спал. Но очень редко. Чаще всего ему было банально скучно, и Аллен даже стал таскать с собой книги, которые он раньше не особо жаловал. Не было у него ни усидчивости, ни прилежности, чтобы интересоваться чтением. Грамоте был обучен, не считал землю плоской — и ладно. Этого достаточно. Потому и книги он выбирал полегче. В основном какие-нибудь рассказы о дальних странах и укладе жизни местных народов, иногда что-нибудь захватывающее об истории, что советовал ему Лави, а юный книжник в этом деле был отличным советчиком.

А теперь Аллен собирался не брать никаких книг, а просто выспаться хорошенько. Трёх часов плюс к тем двум, что он уже спал, ему было теперь достаточно.

— Меня пугает твоя новая способность не спать сутками, — хмыкнул Лави.

— А меня пугает, что ты уходишь от темы новостей. Неужели успело произойти что-то страшное? — Уолкер только вчера вернулся с миссии и не успел как следует осмотреться в Башне.

Лави фыркнул.

— На самом деле ничего нового. И ничего интересного, честно. — Рыжий замахал руками и бодро вскочил на ноги, начиная кружить по комнате. — Но Книжник говорил, что хочет о чём-то с тобой поговорить или спросить, я точно не понял. И раз времени до твоего осмотра осталось не так уж много…

— Надо было тебе перехватить меня до того, как я пошёл спать.

— Упаси Боже! А потом нарваться на гнев всех охранников твоего священного сна? — с наигранным благоговением воскликнул Лави.

Уолкеру захотелось чем-нибудь его треснуть. Но губы предательски разъезжались в стороны, образуя открытую, почти счастливую улыбку. Он так хорошо чувствовал себя, когда общался с этим недокнижником! Хотелось ответить так же какой-нибудь достойной шуткой или усмешкой, но ничего подходящего в голову не приходило.

Так что он всего лишь замахнулся в сторону Лави и сквозь зубы пробормотал нечто, что и сам бы никогда не сумел разобрать. Смысла у этой абракадабры не было.

Вынырнув в коридор, наполненный отдалённым шумом чужой работы,Лави притормозил и заявил, что они могут и не успеть найти Книжника, до того как Аллену придётся пойти на осмотр. А потом начали поиски Книжника в стиле: «Тут нет, и тут нет, и здесь нет, и здесь тоже! Да где же этого Панду носит? ПАНДА!!»

Благо, народ в Ордене давно привык к немотивированным признакам сумасшествия, и никто не обращал внимания на мечущего между комнат рыжего юношу, как на прицепе таскающего за собой Уолкера. Аллен лишь успокаивающе улыбался, виновато пожимал плечами или кивал потревоженным обитателям Ордена.

— Да что же это за ерунда?

Они замерли в одном из коридоров внешних лабораторий Комуи, и Лави, оглядываясь по сторонам, удивлённо чесал макушку.

— Я скорее заблужусь, чем найду этого вредного Панду!

— А ты можешь заблудиться? — Аллен всегда полагал, что с идеальной памятью Лави отлично помнит и знает все закутки Башни.

— Здесь иногда… Иногда… Не важно! Просто фигура речи! — Юный книжник, в первые мгновения явно грешивший желанием что-то рассказать, что-то не вполне нормальное, быстро свернул с этой темы. — У всех есть свои слабости, у меня тоже иногда может мозга за мозгу залезть, и я буду совершенно беспомощен. Сам будешь меня выводить отсюда.

Скептицизма на лице Уолкера в этот момент было столько, что можно было смело идти и разрушать всем известные аксиомы.

— Я?

— Ты.

— А под чрезвычайной ситуацией ты что имеешь в виду? Если отраву Комуи, я тоже пострадаю.

— Я верю в твою устойчивость к подобной гадости.

Желание расхохотаться во весь голос затмевало шёпот разума. Но Аллен героически сглотнул, с усилием удерживая грозящие разъехаться в радостном оскале губы, и выдавил из себя: