Позволить своим глазам стать совершенно пустыми. Никакого выражения. Никаких мыслей. Он глубоко в себе. И вовсе не он сейчас вынырнет на поверхность.

Главное не сорваться. Сейчас он не вполне хозяин своих эмоций, но он должен хотя бы попытаться.

И Аллен захохотал.

Это был смех безумца, смех, что он слышал во время первого камнепада. Смех, что принадлежал самому удивительному сумасшедшему в истории человечества.

— Господа, — умолкнув так же неожиданно, как он начал смеяться, Аллен развёл руки, отклоняя лезвия и позволяя многослойному плащу клубиться вокруг себя мистической дымкой. — Мы на чём-то остановились?

— Аллен, это были немного пугающие переходы, — поднялся из-за стола Комуи.

— А? — Аллен легко и плавно, подражая в манере перемещения своего гостя из снов, обернулся к Комуи, и его лицо осветила новая, открытая, великолепная улыбка. — Я забыл о вашем присутствии… Смотритель.

Аллен допустил небольшую нотку неуверенности и вопроса, произнося последнее слова, и, кажется, все, кто находился в кабинете, купились на это.

— Аллен? — тень тревоги легла на усталое лицо Комуи.

Аллен не отозвался, мягко проворачиваясь вокруг своей оси и осматривая потолок. А что? Там было много интересного! Разноцветные пятна разной формы, например, одно очень напоминало слона, а другое… другое.. Ну, Аллен подозревал, что следующая ассоциация была вызвана его гормональной нестабильностью. Кроме пятен на потолке каким-то чудом оказались прилипшие или приклеенные специально листы бумаги. Снизу и не разберёшь, что на них. Ручка торчит между плитками, кусок губки затыкает трещину в углу. Интересно.

— Аллен, тебе стало лучше? — осторожно поинтересовался Линк.

Аллен не смотрел на него прямо, но отлично знал, что всё это время парень переглядывался со своим начальником, никак не в силах решить, что делать со странным экзорцистом.

— Я что, не могу попасть на мой Ковчег? Он ведь мой, и всё, что я делаю, это помогаю использовать его своим союзникам…

Вряд ли когда-нибудь в других обстоятельствах Аллен говорил бы вот так. И хоть эти люди не знали его достаточно, кроме Линка, но всё равно, они чувствовали в его поведении что-то чужеродное.

— Аллен, зачем ты то….

Линк осёкся. Аллен, опустив взгляд, склонил голову на бок, затем развернулся вокруг оси, словно в поиске чего-то, и, приняв для себя решение, стащил второй сапог.

— Он мешался, — произнёс подросток, встретившись с удивленными взглядами.

Говард, в которого, собственно, бросали первый сапог, беспомощно оглянулся, но найти обувь в захламлённом кабинете не представлялось возможным. Удобнее ведь вообще без сапог, чем в одном, так? — попытался убедить он самого себя.

— Ладно, я так и не получил внятного объяснения запрету на посещение Ковчега. Вы сомневаетесь в моей лояльности, так получается?

— Получается так, — за всех ответил Комуи быстрее, чем остальные успели открыть рты.

Аллен снова приглушённо хихикнул, провернулся вокруг себя в неуклюжем танце.

— Это глупо.

— Может быть, но…

— Это то, с чем я имею дело? — услужливо закончил Аллен, ему почти нравился этот разговор. Главное, чтобы внезапный приступ раздражительности не настиг его раньше, чем всё закончится. — Это не правда.

Ладони юноши легли на живот, и он лёгким шагом отступил от наблюдающих за ним мужчин к стене.

— Я всего лишь завершаю начатое: забочусь о Хелеосе.

— Хелеосе? — непонимающе переспросил Линк.

— Да, наверное, не стоит называть его так. Теперь ведь будет новое имя, — вздохнул Аллен, так и не отнимая от живота ладоней. — Я попаду в Ковчег любым способом.

Резкая смена темы сыграла свою роль. Никто не успел сразу же сообразить, в чём дело. А когда до них дошло, Аллен уверенно и холодно улыбался им, прислушиваясь к чему-то внутри. Была ли это чистая сила, ребёнок или он сам, Уолкер не знал. Но внешний эффект был впечатляющим.

— Ты говоришь о ребёнке…

— Я говорю о Господине, чьим Жрецом сейчас я являюсь, — ответил Аллен, снова переводя взгляд на потолок.

На лице Говарда отразилась беспомощность, когда остальные вопросительно глянули на него. Всё же инспектор находился с Алленом чаще остальных и мог бы заметить тревожные изменения.

— Кто такой Хелеос и его жрецы? — уверенно спросил Рувелье.

Аллен пожалел об уже снятом втором сапоге.

— Объяснять очевидное, — буркнул он, вставая за диваном и складывая локти на мягкой спинке.

— Аллен, ты ведёшь себя странно и говоришь…

— Жрецы это те, кто идут за Хелеосом. Хелеос тот, кто дал им силу, тот, кто сотворил Родителей, тот, кто сбалансировал начала, тот, кто был для них сродни божеству. Тот, кто нуждался в защите. Защите всех их и в первую очередь моего Гостя.

Наблюдать за вытягивающимися лицами собеседников было бесценно.

— Кто такой Гость? — спросил Линк.

— Тот, кто приходил ко мне во сне. Тот, кто носил этот плащ. Тот, кто поклялся защищать Хелеоса любой ценой. Шут.

— Шут приходил к тебе во сне, Уолкер? — деловой тон Рувелье немного бесил. Расчетливый ублюдок вот-вот решит запереть Аллена в лабораториях на неделю раньше, чем они решили. Хорошо иметь в друзьях книжника, узнающего обо всех планах руководства и помогающего тебе выскальзывать из подстраиваемых ловушек. Улыбка Аллена приобрела некоторую хищность.

— Да. Он оставил сообщение в этой чистой силе. И, возможно, что-то ещё. То, что помогло вернуть Сердце. Его больше нельзя назвать Хелеосом. Я выберу ему имя.

Аллен просиял, произнося последнюю фразу и показывая, как он доволен оказанной ему честью.

— А что ещё он, этот Шут, рассказал тебе?

— О, довольно мало, — отозвался Аллен, переводя взгляд на окно, за которым было так тихо, спокойно и, наверное, свежо. — Он приветствовал меня, просил прощения за то, что возложил на меня это бремя, и мне придется закончить начатое им, то есть вернуть Сердце в этот мир. То, что я знаю, я не получил от него тогда. Не во сне. Во сне он об этом не говорил. Это было по-другому. О Жрецах, о Хелеосе, обо всём этом я просто знаю. Будто кто-то рассказал мне, или я был там, но не помню точно. Это всё, что вы хотите знать?

— Нет, — Рувелье поднялся, — уверен, там было ещё немало значительного, о чём ты не упомянул.

— Это не для вас. Не сейчас. Я должен думать в первую очередь о нём, — Аллен снова красноречиво огладил живот. — И иногда ко мне приходят знания, которые помогают защищать его лучше. Навязчивая идея что-то требует, чтобы я был таким, чтобы я выполнил работу до конца. И мне нужно в Ковчег. — Пауза, тщательно отмеренная пауза. — Конечно, я могу сделать всё по-другому…

Бормотание на грани слышимости. Нахмуренные брови, будто он наскоро прикидывает свои шансы на успех, и лёгкая улыбка, формирующаяся на губах, будто он придумал что-то гениальное. Если с Алленом случится беда, то сегодня вечером Тикки не сможет встретиться с ним и прибегнет к помощи Семьи Ноя. Его Семьи, как бы печально и безумно это не звучало. Крайний случай. Не хотелось бы так. Вайзли может пострадать. И ещё кто-то из Семьи.

Из Ордена тоже.

Почему он не думает о них в первую очередь? Его гены пока не смогли пробудиться!!

— Не стоит, — тут же прервал его речь Линк. — Мы ведь не враги тебе, Аллен. У нас задача одна и та же: сохранить Сердце в безопасности.

— Тогда я не могу сидеть, сложа руки, — движения судорожные, Аллен уже принял решение и действует по плану. Но кто кроме него это знает?

Они пытаются оценить его опасность. Они пытаются оценить степень собственной готовности. Могут ли они сдержать Шута? Аллен знал, что Книжник описал руководству Шута, как очень сильного Жреца, с которым необходимо считаться. К чьему мнению необходимо прислушиваться. А ещё лучше — заполучить его на свою сторону.

— Ковчег, значит?

— Да. Он не функционирует, как следует! Разве это дело, что у нас до сих пор бывают сбои во вратах? Разве вам самим не хочется наконец-то понять, с чем вы имеете дело? Или вы думаете, с этим справятся учёные? Судя по тому, что время идёт, но ничего не происходит, я единственный, кто может действительно позитивно взаимодействовать с Ковчегом!