— Это именно она была против свадьбы?
— Традиционно такие вещи предлагают мужчины. Я знаю, что это не было традиционным предложением, видно, Эван понимал, по какому тонкому льду ходит, но да, именно Тевак решила отложить. Скажем, она приняла на себя большую часть ответственности за это решение.
— А мы теперь, будто так и должно быть, тоже паримся с их неразрешёнными вопросами, — Тики устало откинул голову, закрывая глаза. Аллен коварно улыбнулся, бесшумно поднимаясь. — Стоит только свести к переговорам Шерила со всеми, кто против или сомневается, и за один вечер проблема окажется разрешена. А через неделю состоится грандиозная свадьба, которую за неделю и устроить-то не реально, но Шерил такое умеет.
— Да уж. А представляешь, что он начнёт делать после этого? Кого ему ещё женить тогда? — предположил Аллен и бесшумно пошёл вперёд, пересекая комнату, прямо к ничего не подозревающему Тики.
— Нас женить вздумает. Не смотря на пол. Когда его такие вещи смущали?
— Представляешь, как бы я выглядел в свадебном платье?
Тики удивлённо распахнул глаза, понимая, что томный голос Аллена звучит уже совсем рядом.Аллен и стоял прямо перед ним, весь такой соблазнительный, сияющий, ангельски красивый.
— Тевак утверждала, будто я был бы прекрасной женщиной. Когда я был беременным и после тоже говорила. Что я был бы очень красив во всех смыслах. Что думаешь об этом?
— Я думаю, ты и так прекрасен, — расплылся в улыбке Тики, выпрямляясь и протягивая руку к Аллену, давая ей замереть в сантиметрах от плеча юноши. Будто не решаясь прикоснуться к великолепному видению.
— Давай на выходных смотаемся в Англию? С детьми и со всеми, — неожиданно буднично и спокойно предложил Уолкер. — Даже если они не скучают по компании, уверен, там им, как и всегда, тоже будет весело.
— А нам? — притягивая за талию юношу, уточнил Тики. Затем уткнулся носом в ключицу, жадно вдыхая тепло Аллена.
— И нам тоже.
— Иди сюда!
Руки обхватили талию, надавливая. Ноги Аллена подогнулись, и он рухнул Ною на колени. Уолкер вцепился в плечи мужчины, не давая им полностью прижаться друг к другу.
Аллен соскучился по такой близости. Даже если крыло закрыто, пока в доме были неожиданные гости, он не решался ни на что большее, чем невинный поцелуй у себя в комнате. Тики вообще предпочитал избегать общества двух прибывших, не желая устраивать скандалов в собственном доме, и даже на день отправился к Графу. Разузнать, как точно там дела и скоро ли вернётся домой Эван.
Про Эвана ничего утешительно сказано не было.
Да Аллен особо и не слушал.
Когда Тики вернулся сегодня утром и чуть сходу не вступил в конфронтацию с Юу, Аллену хотелось только наброситься на него с рыком, отбуксировать к себе в комнату, опрокинуть на кровать и отдаться ему в самом откровенном смысле этого слова. Остановил его от этих необдуманных действий только чувствительный удар сковородкой по голове. Тевак оправдалась тем, что Аллен стоит у неё на дороге, но, судя по выражению лица Лави, и голод, и объект, на который он был направлен, были вполне очевидны. Как и то, что Аллен хочет сделать.
А тут ещё дети шныряют. Вьят, пытающийся любым способом вытрясти информацию из гостей и, быть может, довести Канду до белого каления, и Рия, тихая, незаметная, всё запоминающая. Идеальный, молчаливый шпион.
Все мысли о Тики пришлось отложить до самого обеда, когда, наконец-то обо всём договорившись, Аллен открыл глаза и с радостью выпроводил гостей. При этом дружелюбно улыбаясь и призывая связаться с ним сразу же, как что-то произойдёт. Канде вон даже ключ от врат дал, чтобы тот мог вернуться с мальчиком.
— О мой мозг! — Аллен наконец-то вспомнил о самом ужасном и опустил голову, протестующе замычав.
— Что-то не так? — пальцы мужчины рисовали круги на его спине, постепенно опускаясь всё ниже и ближе к поясу брюк. Неторопливо, дразняще, с очевидным намёком.
— Канда скоро вернётся.
Ной поднял одну из рук, чтобы отвести упавшие на лицо юноши седые пряди и аккуратно заложить за ухо.
— Не раньше, чем через сутки. У нас достаточно времени.
— Он вернётся с ещё одним ребёнком, — жалобно простонал Аллен, надеясь на соответствующее утешение, которое будет чем-то большим, чем пустые заверения, что всё будет хорошо.
— Ребёнком меньше, ребёнком больше… Какая разница?
Это не было тем, что хотел Аллен. А Тики был слишком отвлечён самим Алленом, его телом и близостью этого самого желанного тела, чтобы подумать и ответить на самом деле серьёзно.
Аллен гордился своей левой рукой, особенно в такие моменты, когда мог сжать плечо Тики до хруста костей и очень серьёзно поглядеть ему в лицо. Очень серьёзно, приблизиться, убедиться, что его слушают, и проникновенно прошептать:
— Даже не смей так шутить при моей чистой силе! Если она устроит мне новый декретный отпуск… я сверну тебе шею и затолкаю в задницу мяч, чтобы ты с ним в животе походил и понял, как, чёрт возьми, это весело! Ты понял?
— Это звучит так, словно ты не доволен своими детьми…
Аллен рыкнул, ударяя Тики по рёбрам и опрокидывая и его, и себя на пол. Ни один из них с таким обращением проблем не имел, и Аллен, оказавшись верхом на лежащем Ное, жадно впился в его губы, требуя, наконец, того, что они оба так желали последние дни — внимания и любви. Скользнул языком между раскрывшихся губ, щекоча, потянулся к небу и вступил в небольшую схватку с чужим языком за доминирующую позицию, жадно прижимаясь всё ближе, царапая тёмными когтями пол и вдавливаясь пахом в живот Тики. В низу живота привычным, но таким долгожданным узлом скручивалось в горячий клубок желание. Руки сжимались в кулак, раня ногтями себя, и с силой упирались в пол в поисках дополнительной, надёжной опоры. Языки жадно переплетались, приоткрытые, затуманенные глаза вряд ли что-то видели в этот момент из-за мутной пелены заполняющего его тело желания.
Но воздух когда-то должен был кончиться, и, стоило Аллену с всхлипом приподнять лицо, разъединяя влажные губы, как он встретился с решительно блестящими глазами Тики, всего на миг, чтобы опять утонуть на маленькую вечность. Он даже не успел вдохнуть, как рука больно дёрнула его за волосы, вжимаясь в затылок, заставляя вернуться к прерванному занятию.
И Аллен пытался вдохнуть через нос, через рот, при этом не останавливаясь, будто желая действительно пожрать Тики или выпить его душу, его тёмную сущность, хоть что-нибудь. Издавая уже совершенно неприличные и вряд ли вполне человеческие звуки, проникая в рот мужчины снова и снова.
Только жалобный, протестующий стон вырвался из его рта, когда Тики вдруг резко перевернулся, опрокидывая его спиной на пол и вышибая последние капли воздуха, остававшиеся в лёгких. И Аллену не оставалось ничего, кроме как, широко распахнув рот, жадно вдохнуть, выдохнуть, вдохнуть ещё раз. И ещё раз.
Его больше не целовали – Тики, опираясь о пол и нависая над ним, решил обратить внимание на прочие части тела. Зрение прояснялось медленно, гораздо медленнее, чем другие, обостренные чувства, диктовавшие Аллену, что он уже остался без рубашки, и холодный сквозняк свободно обдувает горячую кожу, и такие же горячие губы покрывают его грудь легкими, едва касающимися поцелуями. Один миг, обжигающее, мягкое касание - и вновь холодный воздух подвала и касание уже в совершенно другом месте, чуть более сильное, чуть более откровенное, но такое же краткое. И по новой: невесомое, влажное касание кончика языка под ключицей, вызывающее неконтролируемую дрожь.
В подвале всегда было так темно, так холодно и так…
— Тики, не.. не здесь!! — рассудок таки напомнил Аллену о главной их ошибке.
— Все заняты, Малыш. Очень заняты, — хрипло пробормотали ему в ответ, как будто и не понимая, в принципе, о чём именно он сам говорит. Пальцы Тики скользнули ниже, к подтянутому благодаря постоянным тренировкам животу, и следующий поцелуй, коснувшийся нежной кожи, был уже куда более долгим, тягучим и откровенно требующим сохранить о себе память в виде красной метки. Аллен закусил губу, уже не понимая толком, чего и о чём он беспокоился до этого. Горячий, влажный язык очертил круг вокруг пупка, заставляя Аллена упереться в пол локтями и затылком, блаженно улыбаясь, и Тикки рванул-таки штаны с его узких бёдер. Конечно, юноша приподнялся, помогая ему в этом ответственном деле и облегчённо вздыхая, когда его эрегированная плоть оказалась освобождена от плена слишком узкой тряпки. Контраст его внутреннего жара, создаваемого почти кипящей кровью, и холодным полом, сейчас даже кажущимся сырым, только лишь увеличивал желание. Желание дёрнуть уже Тики на себя и слиться с ним во что-то совершенно иное и абсолютно не приличное, единое и куда более настоящее, чем он один, со своими внутренними конфликтами и переживаниями.
