— Это моя дочь, Рия, — невозмутимо произнёс Аллен.
— То есть ты на полном серьёзе теперь детей рожаешь? — не мог удержаться Канда.
— Да, — очевидно, Аллена уже слишком часто доставали по этой теме, и задеть было очень сложно. — Чистая сила решила сделать подарочек. Она обычный ребёнок, но, так как от двух Ноев, то, скорее всего, в ней пробудятся гены.
— Очаровательно, новый Ной, — Юу это явно не нравилось. Лави, если честно, тоже.
— Да, она очаровательна, — Аллен ободряюще улыбнулся дочери, смущённой тоном Канды.
— А мы очаровательные лопухи, — всё же нашёл время и место объявить Лави, — мы уже видели твоих детей!
И с видом победителя достал тот самый рисунок, отданный ему совершенно незнакомым мальчиком. И на этом рисунке были дети Уолкера.
========== Отражение четвёртое. ==========
Невысокие каблучки громко цокали, напоминая о ритмах весёлых песенок. Как раз одна из таких сейчас напевалась обладательницей каблучков, юной девчушкой в пышном платье, белых гольфах и перчатках на руках, с силой сжимающих небольшую шкатулку в форме цилиндра.
— Граф! — крикнула Роад, даже не приблизившись к нужной двери. — Граф, а угадайте, какие у меня новости!!
Роад не знала, но была уверена, что раз Граф не отзывается, то наверняка сейчас морщится и ругается вполголоса на неё. В последнее время шумная Роад якобы вызывала у него мигрень.
Ну конечно! На деле у Графа болела голова от того, что он слишком долго думал. Думал обо всём: о Четырнадцатом и Третьем, отколовшихся и основавших свой островок счастья, о дипломатичном Пятнадцатом, что чуть не был погублен Графом, о детях, которые должны были стать одна Ноем и другой Сердцем мира людей.
Слишком много сложных мыслей — очевидный диагноз.
Граф нашёлся именно там, где она и ожидала, - в заполненном светом большом, старом зале, успевшем побывать и бальным, и обеденным, и даже складом. А сейчас стал тихим уголком Графа.
Да, весь зал. Какой Граф, такие и углы. Он мог бы и побольше подобрать, если что.
Граф читал. Хмурился и явно был не настроен ни на какие беседы, но Роад, конечно же, знала лучше и, подбежав прямо к креслу, обняла Главу Семьи из-за спины.
— Грустите?
— Я должен смириться?
Вообще-то Роад не собиралась говорить с Главой на эту тему. Совсем не собиралась. Она хотела сообщить новость и отвлечь Графа, но раз уж тот сам начал, то что она может ответить, да ещё и так, чтобы ничего не испортить?
Роад сложила подбородок Графу на плечо, заглядывая в книгу. Художественная литература. Но что именно, так просто и не поймёшь со всего двух открытых перед ней страниц.
— Я не знаю.
— Ну да, откуда тебе…
— Эй! — Роад пнула кресло Графа, но тот вряд ли хоть что-то почувствовал. — Ну откуда и кому здесь знать, что правильно, а что нет? Я тоже хоть и не помню нашего мира, но всегда была преданна Семье. Во мне жил осколок памяти, что направлял меня. Как и во всех нас. А сейчас, когда мы ещё и узнали, откуда взялась эта ненависть к людям и желание их уничтожить, и к чему мы стремились, нам тоже непросто. Нам стало ещё сложнее, Граф. Вы думаете, мы не пытались решить эту головоломку? Не думали о том, что, по сути, Четырнадцатый и не член Семьи, раз не несёт в себе такую же память и не имеет имени?
— Он член Семьи.
— Да знаю я! Но ведь когда мы узнали принцип, мы стали сомневаться.
— Это нормально - стать членом Семьи и позже получить второе имя. Он бы получил его, если бы наше Сердце вернулось. Если бы план удался…
— Да, а теперь всего из-за одного ребёнка вам приходится сворачивать планы. Когда мы осознали причастность Аллена к нам, думали над тем, сколь уместно убить его сына так же, как и вы.
— Это безумие.
—Несправедливость, и мы желали быть справедливостью, — ответила Роад. — Он простил бы нас со временем — думали мы. Когда вернулся бы наш мир, он бы понял, почему мы это сделали. Он бы излечился от безумия чистой силы. Но в то же время Аллен мог обезуметь вновь, уже сам, от собственной боли и выносить новый план мести, ещё более страшный и разрушающий всё.
— Он мог бы, — кивнул Граф.
— И тогда появилась ещё эта его дочь. Совершенно обычная. И совершенно будущий Ной. Ситуация стала запутанней. Плести интриги? Убивать кого-то или всех, включая, если на то пошло, Тики?
— Хорошо, что у Трайда есть голова на плечах.
— Иначе как бы он рубил эти самые головы? — хмыкнула девчонка, хватая книгу в руки и захлопывая прямо перед носом Графа. — Давайте посмотрим, что будет дальше. Сердце - член Семьи, и, вполне возможно, убить его не удастся. А придумывать новые планы у нас ещё есть время. Тысячелетия, если на то пошло. Давайте посмотрим пока, что станет с этим миром.
— Привыкнем к нему и забудем о планах. Ну да, — голос Графа был полон печальной меланхолии.
— Не знаю. Сами решайте. И пока вам бы вылезти и посмотреть, что творится. Какие прогнозы для Книжника?
— Года-два, если в таком же темпе. А он вряд ли позволит себе что-то упустить, будет продолжать работать на износ. А что там с книжником?
— Я была у Аллена, и мы с ним немного подрались. Ну, спарринг, вроде, я давно не разминалась. Да и я ничего не стою в борьбе против него. А потом к ним заглянули интересные гости!
— И какие же гости? — Граф явно не был уверен в том, что гости и впрямь заслуживают его внимания.
— Канда Юу и ученик книжника Лави. Интересно, не правда ли?
***
Короткий рассказ обо всём, что происходило с «малой семьей» Аллена, как теперь называли обитателей «Тишины», затянулся на четыре с половиной часа. И это без перерывов на обед или отдых. Информации было более чем достаточно для одного книжника, не то что для ученика, и Лави был очень рад оказаться здесь. Непонятные моменты были прояснены, неловкости почти сглажены. Разговаривал с ними двумя именно Аллен, предпочтя прочих выгнать из комнаты, чтобы не мешались. Лави был благодарен. К примеру, кого-то из Ноев, вроде Тики, он видеть не желал совершенно.
И пусть сам Аллен тоже Ноем был.
Он и экзорцистом был.
И даже родителем Сердца.
Обеспокоенным родителем, судя по этому длинному рассказу.
Лави вытянул ноги, прикрывая глаз и размышляя над тем, что он может сказать Аллену, а что не может. Уолкер, очевидно, полагал, что его гости пока переваривают информацию и также молчал. Почему молчал Канда, Лави говорить не брался.
— Хорошо, как бы это ни было, но в своём приключении я узнал кое-что интересное. Даже много интересного для меня, как для книжника.
— Ты не можешь этого рассказать? — мгновенно сообразил Аллен. А ведь выглядел таким полусонным и усталым.
Нет, всё ещё соображает.
— Да. Но есть то, чем я могу тебя успокоить. Ну, или приказать успокоиться. Я знаю, в чём суть полного плана Хелеоса.
Аллен распахнул глаза, и на его лице не осталось и следа сонливости. Он потянулся вперёд, складывая руки на коленях.
— И похоже на то, чтобы этот план исполнялся?
— Пока – да.
Как будто бы Аллен сам этого не понимал.
— И к чему должен привести этот план?
— К мирному урегулированию конфликта. — Лави произнёс это уверено. Сейчас он понимал. Понимал и со слов Хелеоса, и сам по себе, что он в последние месяцы своей жизни, а может, и несколько лет желал только этого. Желал больше победы над Ноями. Пытался понять то, что понять не дано, и трудясь над созданием идеального плана идеального примирения.
Не сказать, что Лави был в восторге от такого решения. Быть может, сам книжник куда больше желал бы убийства Ноев и безопасной жизни людей, чем того, что собирался устроить Хелеос. Может быть, он, хранитель этого мира и человечества, слишком устал от постоянной борьбы, от нерешённых и всё накапливающихся вопросов? Может быть, Хелеос оказался таким уставшим, что принял самое неправильное решение из возможных? Может быть, они должны были спасти его и вновь начать борьбу?
Лави не знал.
Но Лави знал план. И он признавал: если получится так, как решил Хелеос, претензии Графа вполне могут отойти на задний план или вовсе себя исчерпать.
