— Ладно, — тяжело вздохнула Роад . — Мне просто скучно, вот я и маюсь дурью. Пока папочка не вернётся, пройдёт ещё две недели, и это время мне в человеческом мире светиться нельзя, потому что я болею. Понимаешь суть?
— Мне никогда нельзя светиться, потому что я всегда где-то в школе или ещё где-то, — отмахнулся Аллен. Он признавал, его свободу действий на самом деле-то не особо ограничивали. Только разумные пределы. Но Роад была права, сейчас в этой старой крепости, лишь третья часть которой была оборудована для жилья, им с Роад было чудовищно скучно. Тем более что Граф всё время гулял, подыскивая всё новые и новые трагедии.
В последнее время он становился всё более задумчивым, меланхоличным, чем когда-либо прежде. Неа утверждал, что это не к добру, и отказывался от любого формата беседы с главой семьи . Отказ от беседы, по мнению Аллена, так же влиял на настроение Графа.
Впрочем, было и ещё кое-что. Война с экзорцистами, к примеру, объяснения которой мальчик почти не получил. То есть он знал, что изначально природа Ноев и Сердца так же, как и чистой силы и акума, настроена враждебно по отношению друг к другу. Это было у Ноев в крови, это было в сути чистой силы.
Почему иначе бы Аллен имел такие странные отношения со своей чистой силой? Та полагала врагами Ноев и акума. Но Аллен жил среди тех и других и врагами для него оказывались всё чаще люди. А акума могли лишь не по-настоящему угрожать в учебных боях.
В повседневной жизни рука слушалась Аллена просто отлично. Но вот её активация была проблемой. У Майтры на этот счёт, конечно же, было простое объяснение: чистая сила пока не чувствует в своём носителе нормального, самостоятельного, умеющего принимать решения и ответственность человека. Аллен был не достаточно взрослым, для того чтобы управлять чистой силой, для того, чтобы чистая сила ради его идеалов пренебрегала собственными. Вот подрастёт Аллен, и проблемы будут решены. Если чистая сила приняла решение не реагировать на Ноев и акума, как на опасность, значит, уже приняла сторону Аллена. Но пока не даёт собой и своей силой управлять.
Разглядывая кристаллы чистой силы в своей особой комнатке, Аллен размышлял о том, как такие обычные на первый взгляд вещицы могут иметь такой характер. Особенно долгим было размышления после того, как кое-кто рассказал ему о так называемых Падших поподробнее. Хорошо, что в этой Семье появился парень, с лёгкостью объяснивший Аллену многое об Ордене. Жаль, что он наведывался к Графу не слишком часто.
— А где Леро, не в курсе? — прерывая размышления Аллена о собственной руке и значимости её в собственной судьбе, прозвучал вопрос Роад. — Он всегда берёт его с собой в последнее время, так?
— Нет, — Аллен ответил, не задумываясь. — Он же всю неделю не по трагедиям. Что-то с твоим папочкой решает.
— Хмм… хорошо… — Роад снова опустила голову, впиваясь взглядом в украденные документы, и хищная улыбка расползлась по её губам. Аллен не обратил на это никого внимания, его взгляд натолкнулся на искомую записную книжку, и всё вокруг отошло на второй план.
Он не вспоминал об этом разговоре ещё достаточно времени. Он продолжал жить в самом обычном для себя режиме. Время от времени он учился, в основном занимался самообразованием, период обязательных каждодневных уроков был окончен после того, как в него запихнули необходимые для жизни основы. Сейчас его полагали достаточно взрослым, чтобы самому решать, что и как учить. Разумеется, любые источники знаний от книг до профессоров могли оказаться в его распоряжении, стоит только попросить.
Кроме обучения оставались визиты к Музыканту во сне и реже наяву. В Ковчег Аллен попадал с кем-нибудь из Ноев, несмотря на совершенствование навыков управления, с которыми тоже были свои проблемы. Отношения же между Четырнадцатым и Алленом почти не изменились. Подросток всегда мог прийти к Музыканту за помощью, пусть даже она заключалась в очередном удивительном музыкальном часе. А сам Музыкант всё так же опекал мальчика и лишь иногда сам делился своими непонятными переживаниями.
Очевидно, всё это было связано с прошлым. Прошлым, в котором Четырнадцатый Ной перебил свою Семью и даже, возможно, покушался на жизнь Графа. Что именно было целью его действий на самом деле, никто не знал. При этом Семья не помогала, большинство этого не помнили, а Роад молчала. А предположения Аллена были слишком дикими и многоликими для правды.
Разумеется, приходилось не забывать о жизни общественной. Сейчас, пятнадцатилетний, загадочный и, в общем-то, опасный племянник министра Камелота вызывал достаточно интереса, чтобы этим можно было умело воспользоваться. Шерил сожрал бы мальчика живьём, если бы Аллен этим не пользовался. К счастью, ему удавалось по большей части избегать больших мероприятий, от чего распространились слухи о его якобы большом наследстве, требующем серьёзных навыков управления. Мол, потому Аллен и занят большую часть своего времени и не веселится с остальной молодёжью, выбирая между отдыхом и делами последнее.
Аллен не спорил. Годы практики научили его в совершенстве носить маску умного и взрослого не по годам подростка. Стоило отметить, что всестороннее развитие, включавшее путешествия с Узами или Тики за чем-то вроде очередной чистой силы, возможность посмотреть разные уголки мира и посмотреть на людей, базовое образование, постоянные физические тренировки, экзаменом которых были встречи с Тринадцатым, общение с очень разносторонними личностями, которых хватало даже в пределах Семьи – всё это оказало свой эффект. Тот, что Аллен считал положительным. Никуда не ушли привитые Маной ценности и манеры, его характер всё ещё нельзя было назвать действительно сложившимся, любопытство подталкивало на новые эксперименты, детский страх перед людьми остался в детстве, хотя подросток всё ещё предпочитал чужому обществу общество членов Семьи. Было достаточно того, что вызывало неприятие, были те, кто вызывал враждебность. Он был подростком, он пытался понять мир и осознать, кем он является сам, что на самом деле хорошо и плохо, что вредно и полезно, как это может меняться в зависимости от точек зрения. Он не мог не задаваться подобными вопросами, проживая в такой Семье и зная о хрупкости людей, всего того, что они создают, и целого мира.
Он хотел быть преданным Семье Ноя и больше всего опасался признаться Музыканту. Тому самому, который, возможно, очень не любил Ноев на самом деле. Тому, кого называли вне Семьи предателем. И в Семье тоже особо не любили.
Но Четырнадцатый в ответ на это лишь улыбнулся и сообщил, что это хорошо. Аллену будет легче.
Аллен спросил, правильно ли это.
Музыкант ответил, что желание Аллена не может быть неправильным. Подобное желание.
Аллен спросил, что на это сказал бы Мана.
Четырнадцатый усмехнулся и заявил, что сам слишком глуп, чтобы пытаться ответить на такой вопрос. Но наверняка одобрил бы действия Аллена. Мана в своё время не одобрял действия Четырнадцатого. Многие. И всё же соглашался и поддерживал его до самого конца. Так что на его поддержку, пусть даже снисходительно презрительную, они оба могли бы рассчитывать.
Мана поддержал его. И чем же они кончили?
Аллен больше не задавал вопросов. Аллен понимал, сейчас стоит оставить запертого в зеркалах юношу одного. Он продолжал жить и играть свою роль в жизни Семьи Ноя. В скрытой жизни и в той, что была у многих на виду.
Да, в определенной степени Аллен был и завидным женихом. Очень завидным и в то же время опасным. Знающие люди, ведущие дела с Графом, например, не пожелали бы связать своих дочерей непосредственно с представителем этой Семьи. Впрочем… кто-то из них был бы совсем не против. Сейчас Аллен отчётливо видел и то, что делал Граф, и то, что делали сами люди, на что они готовы были пойти даже не для чего-то большого вроде воскрешения любимых, но ради влияния в обществе или денег.
Это было жалко. Мерзко. Отвратительно.
Аллен учился жить с этим, делая вид, что уже умеет.
Аллен был частью Семьи Ноя, действительно самой устрашающей, мощной и грозной Семьи в мире. И он об этом не жалел, принимая как минусы, так и плюсы подобной жизни.
