Меч расколол вакуум с яростным треском, тут же уходя на новый замах. И ударяя уже по Ною.

И Тики сначала ничего не понял. Так же, как и Аллен, глотнувший ночного воздуха, недоумевающе завертевший головой, ещё не подозревающий, что спал не только дурман чистой силы, но и действие настроя Мудрости.

А меч прошёл насквозь, словно забыв, что его трюк Ноя волновать не должен.

То, что Аллен всю жизнь после вспоминал с ужасом, началось лишь спустя несколько отвратительных мгновений. Разошлись края ран на плоти, чернея и шипя, прожигая даже одежду, взгляд Тики вдруг стал ошарашенным, испуганным, наполненным болью. Ладонь легла поверх формирующихся ран, будто в неверии. Он, кажется, собирался что-то сказать, но с губ сорвался только душераздирающий вопль.

Ной согнулся пополам, обхватывая себя руками, шатаясь и пятясь от не знающего что делать, оцепеневшего в ужасе Аллена. Шипение плоти стало лишь громче, лёгкий дымок превращался в чёрное нечто, окутывающее фигуру мужчины с ног до головы.

А потом он рухнул на пол и затих.

Не было больше никакого движения. Только тупая боль во всём теле, тяжесть, усталость, пригибающая к земле, и страх, воплощение которого валялось у Аллена в ногах.

— Тики? — его голос дрожал. Аллен с трудом сдвинулся с места, тут же падая обратно на колени.

Разумеется, ему не ответили. Тело перед ним лишь слегка дёрнулось, спина как будто приподнялась и опустилась в тяжёлом вздохе. Очень вовремя — Аллен совсем забыл, что должен дышать.

— Ти…

Паника сдавила голову и всего его, сбивая с толку, завоёвывая трясущееся тело и разум. Если бы он мог подумать – позвал бы Майтру. Вспомнил бы, что это испытание. Его разум уже был чист от иллюзий, но Аллен не мог. С куда большим успехом он бы разрыдался в голос, обхватывая себя и полностью погружаясь в пугающие глубины боли, происхождения которой он, кажется, даже не знал.

Он только что…

Своими руками…

Своим мечом…

Своей рукой…

Чистой силой!

Слёзы и так уже катились по красным от мороза, боя или даже волнения щекам. Слёзы размывали виденье. Иначе Аллен точно отметил бы тот момент, когда Тики наконец-то реально пошевелился, сжимая руку в кулак.

Вместо этого юноша всё же поднял себя на ноги, продолжая держать спину полусогнутой, будто протягивая руки к мужчине, и стал озираться, собирая остатки самообладания и соображая.

Он совсем не смотрел в сторону Тики, когда нечто с размаху ударило его в затылок, опрокидывая и едва не ломая шею. На краткие мгновения в глазах поселилась тьма, но Аллен вскочил на четвереньки, поспешно оглядываясь и чувствуя, как медленно падает его челюсть, теряясь где-то в траве.

Тики…. Или то, что им когда-то было, казалось, завернулся в спираль яростно кружащей тьмы, чьи плоские щупальца, больше напоминающие обрывки лент, рыскали вокруг. Очевидно, одно из таких Аллена и ударило, и, несмотря на внешний вид, они были весьма крепкими и сильными.

Сам же Тики медленно поднимался на ноги. Тьма липла к его рукам, оборачивалась вокруг ног, укутывала плечи тонким плащом и уплотнялась у головы, образуя нечто вроде чудного, закрывающего глаза шлема.

Выглядел он весьма и весьма жутковато. И совсем не дружелюбно.

И как только тьма рассеялась, впитавшись обратно в тело Ноя, Аллен попытался осторожно привлечь к себе внимание. Он уже был полон надежды, что всё обошлось, Тики жив, и всё с ним в порядке.

Может, он всего лишь запустил хитрый защитный механизм!

— Тики?

Но вставший Ной его не слышал, не отличал от иных и, может быть, был слишком охвачен собственной злобой, яростью до такой степени, что тьма ослепила его, взяв весь контроль. И он всё ещё отлично помнил, где находился маленький паршивец, нанёсший ему столько вреда и совершивший почти приведший к смерти удар.

И он не собирался ждать или бездействовать.

Один удар, другой, неудачный побег, знакомство со скалами, затем с зарослями.. Аллен думал, что с чистой силой стал сильнее? Может быть. Но он устал, впервые опробовав неизвестную атаку. И не был даже приблизительно ровней свихнувшемуся, тёмному созданию, вознамерившемуся всенепременно убить Уолкера. Растоптать. Разорвать на куски. Уничтожить.

Удивительно, как Аллену вообще удавалось до сих пор выживать!

Он ругался на всех языках, что слышал от Майтры, он пытался дозваться до Ноя, не произнёсшего ни единого внятного слова, с тех пор как облачился во тьму. Аллен пытался выжить, медленно теряя веру в возможность благоприятного исхода.

И эта возможность была и вовсе забыта, стоило ему подставить спину и почувствовать, как в неё ударяет остриё.

О том, что делает тёмная мерзость у него перед глазами, Аллен подумал, не сразу заметив, что она вообще-то в крови. Не успев сообразить, что удар сзади и вот это – связаны. Да и боль, дикая боль, опалившая грудную клетку, пришла гораздо позже, чем это должно было быть.

Его прошило насквозь. И стоило опустить голову с капающей изо рта кровью, как голова закружилась, видение размылось, но главная мысль всё же успела сформироваться, плотно оседая в подкорках, — ему пронзило сердце.

Щупальце-лента дёрнулось назад, со смачным звуком вылетая из его тела и окрашивая брызгами крови округу, и Аллен, покачнувшись, рухнул на землю, погружаясь во тьму.

Где-то на окраине жизни-смерти ему лишь показалось, что кто-то звал его, опять используя дурацкую кличку:

— Малыш?

Он пробуждался медленно. Мучительно медленно, покачиваясь в объятиях тошнотворных, тёплых волн. Не открывал глаза, но видел их – цветные, смазанные, тягучие, они обнимали тело, целовали душу, изгоняя одно из другого.

Пробуждение, чем оно дольше тянулось, тем сильнее напоминало изощрённую пытку.

Когда веки дрогнули, приоткрывая вид на белый, смазанный потолок, Аллен всё ещё не был уверен в том, что это действительно потолок, а не что-то совершенно иное и, может быть, даже опасное. Злое и агрессивное.

— Он пришёл в себя, — раздался со стороны голос, такой же искажённый, как и всё вокруг, и оттого незнакомый.

— Аллен?

Даже собственное имя не было им сразу же опознано.

— Эй? Как ты себя чувствуешь? Ты меня слышишь? Чёрт, Вайзли, чего он уставился в потолок и не реагирует!

— Он не уставился. — К первому голосу добавил другой, звучащий глухо.

— А. Ну только что его глаза были открыты!

Только что были? Хмм… то есть он их уже закрыл, а эта белая каша перед ним всего лишь игра воображения? Или она опять цветная?

— Успокойся. И ты тоже. И ты! Он сам отлично придёт.. Ауч!! Маленькая су… сумасшедшая девчонка, прекрати меня кусать!

Новый визг и смех вызвал приступ сокрушительной головной боли, и Аллен, мучительно поморщившись, провалился обратно в небытиё.

Он и не подозревал, что это же его состояние предоставит законный повод выставить нарушительницу вон. И ещё целый час она будет стонать и выпрашивать прощения под дверью. Не очень громко, чтобы не потревожить больного Аллена. Но достаточно, чтобы её услышали Узы. Узы, но не Вайзли, погрузившийся не то в созерцание, не то в размышления, а может, и вовсе в глубокую медитацию.

Когда Аллен очнулся в следующий раз, то первое, что сделал, это с трудом разжал слипшиеся губы и застонал. Хотел попросить воды, но язык не ворочался, как следует. Сумерки, воцарившиеся в помещении, радовали слезящиеся глаза, а так, в общем, он был жив и почти рад.

Воспоминания о том, как и что привело к подобному, медленно, но верно возвращались по местам, и Аллен упустил момент, когда над ним навис один человек, а другой показался сбоку, просовывая руку под спину юноши, приподнимая его и усаживая. Откуда под спиной появилась подушка, Аллен сообразить не успел. Да и не желал. Вайзли поднёс к губам стакан прохладной, спасительной воды, и юноша кайфовал.

В конце он даже сам вцепился в стеклянный сосуд дрожащими ладонями и, допив остатки, тихо попросил:

— Ещё?