Когда он в сопровождении прислужника и рыцарей вошел в комнату отдыха, все без исключения члены Совета сидели за столом. Перед ними стояло две резные доски для игры в «Забор», хотя сам молестий больше предпочитал «Центр». Вот только «камни» были расставлены словно наугад, да еще и как-то криво, будто их набросали в спешке.

– О, Ваше Боголюбие! – вставая со своего места, воскликнул Ачукалла так, словно не ожидал увидеть перед собой Лютера; слуга стоял у двери, как и в их прошлый визит, не считая отсутствия ливреи, страдая отдышкой и бледностью лица. – Какая неожиданность, не думал увидеть вас здесь так поздно. А мы, вот, досуг проводим, поигрывая в «Забор». Не желаете присоединиться?

– Я здесь не для игр, иначе вместо оружия захватил бы свою доску. Мне нужны ваши стражники для поиска преступников.

– Преступников? Каких преступников?

– Разве это имеет значения? – наигранно подивился Лютер, а когда Ачукалла ответил, что ни в коем разе, продолжил: – Мы полагаем, что это именно они причастны к убийству на холме с использованием магии. У нас есть их примерное описание, но нам не хватает людей и знания города, чтобы все обыскать.

– И сколько же людей вам необходимо?

– Все до последнего.

Глава Совета открыл и закрыл рот, словно немая рыба. Лютер и добивался эффекта неожиданности; скажи он о своем плане ночных поисков еще днем, Ачукалла успел бы придумать какую-нибудь отговорку, но, как и надеялся молестий, импровизатор из него оказался никудышный.

– Но… они сейчас спят.

– Солнце только зашло, они еще не успели задремать. Да и стража они, в конце концов, или дармоеды? – повысил голос Лютер, что не могло не возыметь эффекта. Члены Совета переглянулись, а затем Ачукалла очень быстро взглянул на лестницу, ведущую на третий этаж. Это был мимолетный позыв, но глаз молестия был отточен до остроты сангуэйской шпаги, и подобные вещи он замечал на раз.

Ачукалла отдал приказ слуге, и тот, коротко поклонившись, помчался вниз, к баракам.

– Мы предпримем все возможное, дабы поймать всех злостных нарушителей, – заверил глава Совета и подобострастно осклабился.

***

Еще бы чуть-чуть и волшебник в маске убил бы спешно вбежавшего в двери слугу заклинанием Оледенения, которое, несмотря на свой средний уровень, мог использовать, произнеся лишь одно короткое слово. Заклинание тихое и убивает жертву мгновенно.

Не дослушав прерывистого заявления о вторгшихся викаранах, он помчался к лестнице наверх. Вместо того чтобы укрыться в одной из комнат или выбраться на крышу, колдун спрятался за угол. Он приготовил конфигар из лиственницы с сердцевиной из сушеного языка сциталиса, пропитанного кровью самого волшебника, и стал слушать. Конечно, в данном случае лучше использовать посох или что-нибудь попрактичней, но таскать с собой такие большие инструментарии слишком приметно.

Волшебник в маске негодовал. Буквально минуту назад его отчитывали за то, чего он не совершал, – взрыв на холме. Члены Совета слишком ограниченны, чтобы сразу понять, что он к этому не причастен, ведь только глупец может воспользоваться столь приметным заклинанием, да и не где-нибудь, а на самой верхушек холма. Благо Совет все же поверил ему.

Он мог бы избавиться от них всех в один миг, и это тоже одно из того, что они не осознавали, поручая ему всякие глупые наказы, например, по весне понизить уровень воды в реке, чтобы она, не дай Боги, не добралась до стен цитадели. Однако убивать членов Совета не имело смысла, ведь на их место придут другие, и кто знает, что им взбредет в голову.

По приказу Совета волшебник в маске убил целую группу из почти двадцати викаранов, что явились в Эфер нынешней весной, но Викаранай прислал новых, и этих тоже было приказано убить буквально минуту назад. Но что это даст? Они уже успели отправить послание в столицу, и еще до конца следующего месяца в город войдут десятки викаранов во главе с наместником, и тогда ни один маг в городе не сможет чувствовать себя в безопасности.

Эфер, самый южный город континента, заприметили, подцепили крючком, словно рыбину, и она слишком слаба, чтобы сопротивляться. Бежать больше некуда, и если тебе осталось жить совсем немного, проживи этот срок с достоинством в сердце и оружием в руках.

Ни один опытный боец не станет нападать сразу на группу противников, а дождется, когда они разделятся. Прошлые викаране почти все были убиты у себя в постелях следующей же ночью, как они прибыли в город, сглупив и поселившись в одном постоялом дворе, но сейчас они разделились. Убив одну часть, до остальных можно попросту не успеть, да и шум может подняться изрядный, кто-нибудь сообщит о произошедшем, и тогда оставшиеся будут наготове. Волшебник в маске не знал, было ли это случайностью или же продуманным ходом, но на всякий случай решил остерегаться нынешнего молестия.

Викаране уже собирались выходить, чтобы построить стражу и пояснить их задачу, как вдруг в дверь неожиданно вломились.

– Смотрите, кого я поймал на первом этаже. Прятался у двери под лестницей. У волшебника было острое желание высунуться и поглядеть, кого же они там поймали, но он сдержался, понимая, что и так скоро узнает.

– Кто это у нас тут? – протянул молестий. – Как тебя зовут, мальчик? Мальчик не ответил, но маг услышал, как его встряхнули, словно мешок с картошкой.

– Айван, – ответил он угрюмо, и маг сразу узнал этот голос.

– И что же ты тут делал, Айван?

***

Попался! Айван знал, что это плохая затея, забираться в цитадель. Все стало только хуже, когда появился волшебник в маске, а за ним и викаране. Теперь еще вот и Нандин пропал. Куда же он делся? Ведь если он не поможет найти магические вещи, Айван не сможет помочь ему в ответ вернуть меч.

Но сейчас это было не так важно, ведь перед ним совет и викаране, а значит, нужно врать поубедительней, претвориться маленьким мальчиком, живущим на улице впроголодь. Отчасти так оно и есть.

– Я искал еду.

– В цитадели? – удивился глава Совета.

– Мы просто с ребятами поспорили.

– Ничего себе споры, – воскликнул Ачукалла. – Но не важно. Как ты внутрь проник?

– Задняя дверь оказалась открыта, – соврал Айван. Глава Совета, казалось, ничуть не поверил, однако спустя секунду у него на лице появилось осознание одновременно с гневом.

– Бездна возьми этого нерадивого Пабая! – воскликнул он. – Сто раз говорил ему всегда запирать все двери. Теперь точно вышвырну его вон. Давно пора.

Айвану было не особо жалко того слугу, ведь тот и правда забыл запереть дверь, да и отец всегда ему говорил, что в первую очередь следует думать о себе, а затем уже об остальных. Этому Пабаю самое большее грозит увольнение, а если все узнают, как именно вломился в цитадель Айван, да еще и кто его соучастник, их обоих сожгут на костре, или даже головы отрубят.

– Ты его обыскал? – спросил молестий у поймавшего его рыцаря.

– Нет, – ответил тот, прокашлявшись.

– Так обыщи.

Айван был рад, что почти все инструменты носил Нандин, потому что если бы у него нашли фомку или крюк-кошку, это могло все усугубить. Однако у него с собой были лишь заточенные колышки да нож. Ночью на улице опасно, так что это не вызовет подозрений.

***

Лютер едва сдержался, увидев у мальчика колышки, почти идентичные тому, что он обнаружил на холме. А если это совпадение? Сколько мальчишек в городе ходит с такими обструганными деревяшками? А еще у него был нож, стальной, добротный, не тот железный, годный лишь резать воду. Украл или купил новый? Но почему не сделал этого раньше? А ведь и по возрасту вроде как подходит.

– Вы когда-нибудь видели раньше подобные колышки? – спросил Лютер у Ачукаллы.

– Не припомню. А это важно?

– Возможно… Скажи, мальчик, ты сам их сделал?