— Уже планируешь избавиться от меня?

Правда в том, что с нами должно быть покончено. И на самом деле нас никогда не должно было быть.

— Я хочу остаться с тобой на каждую секунду, которую смогу, — честно отвечаю я, и чтобы доказать свои слова, надеваю шлем.

Забери меня отсюда.

И хоть я не могу озвучить свое желание, он, похоже, знает. Кип хватает мою руку и держит меня, пока я закидываю ногу на байк. Он больше, чем я ожидала — выше и шире. Раньше я никогда не ездила на мотоцикле. По большому счету меня возили только на заднем сидении "Роллса" моего отца. По крайней мере, когда мне разрешалось покидать дом. Мои ноги оторвались от земли. Между шлемом и его широкой спиной я ничего не вижу. Сидя вот так, я полностью нахожусь в его власти.

— Держись, — слова прокатываются по его телу вибрацией — не звуком — которая переливается в меня.

Я обнимаю его за талию, впитывая его тепло, как кошка на солнце. Этого всего не хватало в моей жизни, и такая реальность жила только в мечтах: безопасность. Стабильность. Я чувствую это всем своим телом, сохраняю глубоко, накапливаю чувство, чтобы оно осталось со мной, когда я снова убегу.

Кип не подходит мне. Он опасен.

Желание не задает вопросов. Как и любовь.

Рев двигателя оглушает, почти ослепляя, как софиты на сцене. Это момент, который стоит запомнить. По позвоночнику разливается дрожь. Это дверь в новое место, но это не сцена. Нет рук, жаждущих схватить меня. Это место — поток воздуха по моей коже, когда мы срываемся с места. Это постоянный рев машины под моими ногами, твердое тело человека, за которого я держусь.

Я не знаю, как долго мы едем, но не хочу, чтобы это закончилось. Когда он остановится, часы снова начнут тикать. Начнут отсчитывать время, проведенное с ним, с каждой новой песчинкой. Но пока мы на мотоцикле, мчимся по улице, которую я даже не узнаю, направляемся в никуда, я чувствую свободу, которую искала.

Смотрю в сторону, но зданий нет. На их месте появляются полосы ржавчины и серых размытых мазков. Мазки кистями каждого серого оттенка, тайно нанесенные королевой-ночью. Таким он видит мир каждый день. Как искусство.

Картина приобретает зеленый и коричневый цвета, и я знаю, что мы покинули город.

Тревога проносится по мне. Что, если он увозит меня для другой, темной цели? Что, если он не привезет меня обратно? Я почти смеюсь, хотя это был бы мрачный смех. Что, если я убежала от одного монстра только, чтобы попасть к другому?

Но тогда я понимаю, что Клара сбежит, если я не вернусь. Она обещала.

Она будет в безопасности. Жива. Не так, как наша мать.

Не так, как я.

И я отпускаю свои заботы. Рисую их на холсте, который мы создаем, словно рассыпая хлебные крошки, по которым могу найти дорогу назад домой.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Когда мы останавливаемся, небо приобретает оттенок приглушенного синего. Я оглядываюсь. Есть только деревья, трава и извилистая дорога, которая привела нас сюда. Я не знаю, почему он привез меня в это место. Хотя причина есть. Я разгадываю секрет в напряженности его тела. У него на лице полуулыбка, которая скрывает сюрприз. Это заставляет мое сердце биться слишком сильно, ведь улыбка эта — сексуальная и невероятно сладкая.

— Где мы? — спрашиваю я, размышляя, но не надеясь, что он мне скажет.

И он этого не делает.

— В месте, которого нет на карте.

Он очень доволен собой. Я вспоминаю о Питере Пене, который улетает в Неверленд, забирая Венди с собой. Думаю о мечах и феях. Вот, что чувствуешь на поляне между деревьев — магию.

Только магия не настоящая. Улететь тоже невозможно, даже если именно это я чувствовала, сидя сзади на его мотоцикле.

— Знаешь, если бы я была другой девушкой, я могла бы побеспокоиться обо всей этой таинственности. Кто его знает, может, ты уже вырыл здесь канаву.

Его улыбка исчезает, и я сожалею о своих словах. Почему я не могу просто принять этот момент таким, какой он есть? Почему я никому не могу доверять? Все внутри меня сжимается, быстрее и сильнее. Когда я стала такой сломленной?

Он берет мою руку в свою — теплую, сухую и утешающую.

— Если ты так думаешь, почему поехала со мной?

Его слова мягкие, в них больше любопытства, чем обвинения.

— Я не какая-то другая девушка, — говорю я ему. Я всю жизнь смотрела смерти в лицо. Мой отец — убийца, а жених — монстр. — Я боюсь умереть, но еще больше я боюсь никогда не начать жить.

Понимание мерцает в его глазах. Он знает, что я имею в виду больше, чем просто воздух для существования. Больше, чем просто побег. Мне снится день, когда я смогу оказаться в безопасности, чтобы действительно наслаждаться жизнью. Начать делать что-то большее, чем только выживать.

Вот почему я поехала с ним. Он — воздух в моей жизни.

— Нет ничего страшного, — уверяет он меня. — Это... как подарок.

Мое сердце пропускает удар.

— Подарок? Знаешь, у твоих подарков есть общая черта: они пугают.

Это вызывает у него смех.

— Этот не испугает.

— Что это? — дразню его я. — Боевой топор? Меч?

Кип просто загадочно улыбается и ведет меня по траве.

Здесь нет тропинки. Мы следуем вдоль линии деревьев, проходя по пышной траве, уже сырой от росы. Затем деревья заканчиваются, открывая вид на здание на вершине холма. Это дом? Но нет, вместо стен у него — одни окна. Или, по крайней мере, раньше были. Теперь это высокие пустые проемы, в которых должно было быть стекло. Здание могло бы сойти за старую теплицу, за исключением вычурного купола сверху.

И башенок.

Это напоминает мне о женщине. Старой пышной женщине с седыми волосами и с той безмятежностью в глазах, которая приходит только с опытом. Так и здание. Я не смотрю на него и думаю: когда-то оно было красивым. Я думаю: оно и сейчас прекрасно. Как каждая морщина на лице женщины, каждая трещина в камне здания означает секрет, который оно хранит.

— Что это за место? — выдыхаю я.

Кип молчит пару секунд. Я перевожу на него взгляд и вижу, что он смотрит на меня с неуверенностью в глазах. Он изучает меня, понимаю я, и это одновременно и нервирует, и очаровывает меня тем, что он интересуется мной, хочет увидеть, что находится под гладкой поверхностью моей кожи.

— Я не уверен. Дом в двух километрах к югу отсюда. Или то, что от него осталось. А это был... отдельный бальный зал? Обсерватория? Возможно, и то, и другое.

Бальный зал. Вот, что звучит подходяще.

Я сейчас слишком возбуждена. Отпускаю его руку и бегу вперед, находя дверь, хотя все окна открыты. Нет никакой настоящей двери, просто пустой проем. Я вхожу внутрь и смотрю вверх. Потолок выцветший из-за неизвестного количества ураганов, которые он пережил. Но я все еще вижу картину с изображением херувимов.

Я даже не могу догадаться, когда это место было построено или как долго оно оставалось заброшенным, но каким-то образом сохранилось несколько оконных стекол, в основном около потолка или основания, где они были частично защищены башней снаружи. Я не могла увидеть их с улицы, потому что они были слишком мутными, слишком темными, чтобы отражать лунный свет. Мрак внешнего вида совпал с замаскированным мраком внутри.

Но здесь я четко вижу окна, блокирующие вид деревьев. Изнутри я вижу все.

Кип стоит у двери, когда я оглядываюсь назад. Его руки скрещены на груди. Он прислоняется к пустому дверному косяку, его лицо скрыто тенью. Каким-то образом я оказываюсь в середине комнаты. Я забылась на мгновение, забыла о беспокойстве. Забыла о страхе.

Я медленно приближаюсь к нему, чувствуя себя немного застенчиво. Он делал грязные вещи с моим телом, и я делала их с ним, но теперь я — просто девушка, которой парень преподнес подарок.

Мгновение я смотрю на свои туфли и мраморный пол под нами, помутневший от времени.

— Не то, чтобы я не оценила, что ты привел меня сюда, но почему?