ГИМН ПТИЦЕ
Птица сильная, птица красная, чистый гром-огонь,
Ты ли светлой молнией прянула в тёмный дом?
А не ты ли мне кинула такое перо на ладонь,
Что полыхнуло кругом!
А в пере том плещутся волны, валы огня,
Тайная в нем живёт тишина, куполом-златом гудящая,
А не про тебя ли говаривали – ступицами лучей среди дня
По сквозь видимому ходящая?
Птица чудная!
Ноги красные из тележных колёс
Выпростаешь – и катится с крыш колесо.
Птица грозная!
Чёрным железом нос
Выточишь-выкуешь – и выдолбишь вся и всё.
Птица светлая!
Сядешь на вербу – коса
Льётся-светится от небес до земли.
А когда в ночь-полночь не видать ни зги,
Глядь, – из пёрышка Свет! —
Ровно твой дом изнутри зажгли.
Грудью ли мощною разбивала дуб-стародуб в щепу,
На яйцах ли золотых, катаемых облаками, высиживала огольцов,
Крылом покрывала полмира, а потом опять на том же дубу,
На дубу молодом качала ярких птенцов.
Долго думал я – что за птица залетела ко мне
Из Алтайских гор, из дремучих лесов, из высоких неб,
А потом додумался: если птица – огонь, то не сгорит в огне,
Не измокнет на дне, не утонет во сне, и вообще никакого не
В ней не бывало – и нет!
Эта птица – Да,
Эта птица всегда
Озаряет моё окно,
И сердце моё, и весь мир
Озаряет, пускай отчасти,
Эта птица умеет нести одно,
И всегда умела нести лишь одно
Счастье.
НЕЖНОСТЬ
Мир нежностью старинной опоясан.
Вселенная луной опоена.
А мир луны таинственен и ясен,
А нежность ослепительно грустна.
В такую ночь
Два заповедных круга
Вдруг замерцают зеленью во мгле.
Мне вспомнится старинная подруга,
Прибежище печали на земле.
Её глаза пустынные
Едва ли
Наворожили зла моей судьбе,
Они сужались в гневе,
А в печали,
Чужие,
Жили сами по себе.
И так ушли…
Но что-то в этом мире
Вдруг замерцает зеленью во мгле…
То нежность, растворенная в эфире,
Ночами опускается к земле.
КОЛОБОК
Ночь толкнула легонько по кpыше
Колобок – золотой-золотой…
Над тpубой, над пекаpней, всё выше
Выше, выше – во мгле молодой
Он катился, белее и глаже
Становился, кpутясь в облаках,
Как в сметане и, кажется, даже
Уменьшался, взpослея, и пах
Всё слабей хлебным духом…
Он pыжей
Зоpьке сладкий подставил бочок
Над чужой, над холодною кpышей,
И пpопал.
Вот такой дуpачок.
…гоpько-гоpько в пекаpне, за нишей
Плакал с вечеpа стаpый свеpчок.
ЛУННАЯ ПОЛОСА
Давно подбиралось начало.
Средь всей мировой глухоты
Была только ты. Замолчала
И ты, дорогая, и ты.
Я думал, бывает иначе.
Я верил тогда в чудеса.
Но за полосой неудачи
Лежала ещё полоса.
И я как в туман, в наважденье,
Не видя вокруг ничего,
Вошел в полосу отчужденья
Не мира уже, – твоего.
Наощупь – остаться бы живу! —
Я шёл под волнами луны,
Вне лунных полос – по обрыву
Её теневой стороны,
Полночи затмившей громадно.
Я шёл по пути одного.
Героем? Бог весть. Но романа,
Похоже, что не твоего.
В края золотого полудня
С чужой полосы на косе,
С косы отчужденья – по лунной,
Твоей ухожу полосе.
***
Как из тумана острова,
Из песни, проступив едва,
В немую даль
цепочкой темной
Перебираются
Слова…
Перебирается душа
Из обиталища души,
Как пробираются, шурша,
Сквозь репродуктор мураши.
Когда бы вспомнить и понять
Что заставляет лес линять
И кожу сбрасывать змею,
Мы тоже поняли б свою.
Рубашка – к телу, к пенью – речь.
И кабы жить не согреша
И петь – рубашку, плоть сиречь,
Изнашивала бы душа?
Шуршала бы, как лес шуршит,
Когда ползет в него змея
И древний ужас ворошит
Разоблачившегося Я?
***
Ночь озаряет пчелиные ульи
И разоряет медовые соты.
В неразорённых – ещё не любили.
В неозарённых лютуют, несыты.
Соты погасли, лампады, светила,
Гроздья семян, лоно тяжко взрывающих…
Боже, храни их Пречистая Сила,
Вечность незряча, а Ты призревашь их.
Ты пощадишь их, один в целой вечности,
Души немые и непреткновенные.
Ночь сладострастна
от бесчеловечности.
Страсть человечна…
от жути, наверное.
ВЕЧЕРА ВЕСЕННИЕ
Свистень, пеpстень, уголёк!..
Помнишь? – липкий тополёк.
В тёплой дымке, в лёгкой плёнке
Путается мотылёк.
Воздух памяти латая,
Он летит, не долетая,
И садится, и сидит,
Белым домиком глядит.
Свистень, пеpстень, белый дым!..
И становится седым.
И в коpе, не долетая,
Умиpает молодым.
Только азбука жива,
Только, pазве что, слова
Всё ещё свистят и блещут,
Ну одно, ну, может, два, —
В плёнке, в кожице, в дыму…
Кликнул их по одному:
Свистень! Пеpстень! Уголёк!..
Плёнку дёpнул
И совлек
С дымных вёсен молодую
Жизнь, так нежно завитую
В память, в меловой кулёк…
Лопнет ветка тополиная.
Запнётся мотылёк.
***
Стаpый дом моё сеpдце тpевожит.
Нас любили в нём так, как, быть может,
Никогда не полюбят. Но в нём,
