Не знает, что каждую ночь она просыпается, вздрагивает и еще сильнее прижимается к нему думая только об одном. Ее мучают одни и те же мысли: Сколько ей будет еще сниться ее жертвы? Сколько еще жертв будет впереди ради семьи? Сколько еще прольется крови и когда она будет засыпать спокойно?

Каждую ночь, когда она видит своих жертв. Видит, когда засыпает в постели, в объятьях мужа. Эмоциональна, а Элайджа вздрагивает, переживает, когда та просыпаясь среди ночи в холодном поту и ей кажется, что она падает в пропасть, ее убивают или, что еще хуже Кетрин видит в колыбели мертвого младенца.

Он притягивает ее к себе, не выпускает ее из своих объятий. Рядом с ней он обрел покой, как и она. Он стал слишком зависимым от этой нее и их тени едины.

Она уже несколько лет просыпается в холодном поту.Бессонница, замучили грехи прошлого, а ведь он слышал, от Марселя, что нечто подобное происходит и с Ребеккой.

Тогда-то Элайджа и осознал, что покоя подобные монстры и не заслуживают.

Покой — это неописуемая роскошь для того времени. Времени блеска и крови.

Он не позволить ей увянуть и должен быть рядом с тобой.

Поставил чашку на блюдце, встал, подошел к ней, чтобы обнять, но Кетрин сама бросилась в его объятья.

— Что случилось? — нахмурил брови, смотрит на нее.

Обведя острым ноготком контур тонких губ Элайджи, Кетрин поддалась вперед, запечатлев на них нежный поцелуй. Она уже давно перестала анализировать все происходящее, скрывала эмоции от Майклсона, его поддержка много для нее значила, его любовь и забота.

У них общая история.

История любви.

В его глазах Кетрин видит страх, а она не боится и должна успокоить его. Упокоить его, приложив его теплую руку к животу. Он должен услышать это. Услышать то, что чувствовала она. Он должен был знать, что у них все еще есть будущее.

Будущее и продолжение в их ребенке.

Они любят друг друга.

Они причиняют друг другу боль.

Элайджа боится смерти,

Кетрин не боится смерти, потому что знает, что их продолжение будет жить в их детях.

Она научит Элайджу не бояться смерти, потому что они уже нашли любовь, даже если их поздно спасать, они все равно будут бороться друг за друга, жить врагам назло.

Она убедит Элайджу в том, что в вечности они вновь будут вместе.

Они не потеряют друг друга, его рука будет сжимать ее.

Таков закон жизни.

Одни умирают, а другие занимают их места. Возможно, последующее поколение будут лучше их.

Кетрин верит в это. Верит в то, что их дети будут лучше их. Они должны сделать все для этого.

Они должны оставить своим детям наследие.

Наследие достойной их семьи.

Сейчас для них важно наследие, то, что они оставят своим детям. Наследие состоящие из денег и бриллиантов, крови и врагов, любви и покоя.

Настоящей любви достаточно.

Новый Орлеан. 1934 год.

Будучи Майклсон Хоуп не могла не быть смелой. Ей тринадцать и она столько лет не видела своего отца, что имеет права злиться. Не просто злиться, а бить его в грудь, наградить заслуженной пощечиной.

— Это за меня и маму…

Дочь своего отца.

Хоуп сильная, стойкая и может превзойти своего отца, займет его место, когда его не станет.

Ей больно и злоба вырывается наружу. Сегодня она позволила себя плакать и быть сильнее мужчины. Сильнее своего отца. Холодна, как и ее тетя Ребекка. Настойчива, как и ее мать.

Хоуп точно Майклсон, но она чувстительная, поэтому испугалась, оттолкнула его, когда тот попытался ее обнять. Он ведь желал сказать, что для него важна только та и ему важна его улыбка.

Не отпускает руку дочери, притягивает к себе силой, заставляет посмотреть в глаза, пусть Хоуп сперва и сопротивлялась.

Как он жил без нее?

Как она жила без него?

Больно и одиноко.

Невозможно, чтобы нить, связывающая отца и дочь была оборвана. Она знает, что он не сожалеет, но попросит прощения, у дочери, встав перед ней на колени. Он знает, что та попыталась возненавидеть его, но не смогла сделать этого, потому что все еще любит своего отца. Клаус помнит слова своего брата, перед тем, как тот покинул Чикаго. Майклсон видит напуганную до смерти Керолайн, которая прижимает руку к сердцу. Он ловит на себе недовольный взгляд Маршалл, которая прижимается к мужу, а Джексон старается не отпускать от себя Остина. Кеннер усвоил его уроки, многому научился и теперь он не робеет от взгляда сильнейшего, а готов сражаться, перевернуть мир, опрокинуть мир, но достигнуть желаемого.

Хоуп плачет, а значит, все еще чувствует и любит его, помнит. Помнит отца, то, что нужна ему и он любит ее.

Хоуп не может возненавидеть того, кто дал ей жизнь наравне с матерью. Она любит родителей одинаково.

Любит и поэтому прижимается к отцу, позволяет себе рыдать на его груди.

Хоуп Майклсон сильная, но когда рядом с ней отец, то она может позволить себе плакать, быть слабой. Растаять в объятьях отца, знать, что она не одна. Знать, что отец защитит ее и больше никогда не покинет ее. Клаус словно переживает все страдания своей дочери. Переживает все те кошмары, что мучили ее. Чувствует душой. Чувствует все то, что Хоуп не может сказать глядя в ее глаза.

— Я рядом и теперь не покину тебя, — шепчет на ухо, когда Хоуп опускается на колени и обнимает его в ответ. — Знаю, как я виноват перед тобой.

— Сперва я ненавидела тебя, не желала видеть, потом сердце наполнилось пустотой, но в итоге, мне не хватало отца: сильно плеча, опоры, защиты, — сквозь слезы отвечает Хоуп.

— Когда-нибудь ты простишь меня, но со мной всегда был свет твоего лица, я помнил, как впервые взял тебя на руки, — говорит тот, еще крепче прижимая к себе дочь. — Я чувствую, Хоуп. Я писал тебе письма, что-то рисовал, присылал деньги. Я думал о твоей безопасности, но не забывал ни на секунду. Зачем мне мир без тебя?

— Письма? Я не получала никаких писем и знала все, со слов матери, — приподняла брови, когда взглянула на отца.

— Письма прятала я, потому что была готова послать твою семью к черту, — заявляет Хейли. — Я думала, что так будет лучше.

— Ребенок должен знать отца и мать, — вмешивается Керолайн. — Мы вернулись и это и их земля, их дом, их друзья и враги. Это их жизнь!

— Лучше бы они не возвращались, потому что городу спокойнее и лучше там, где нет Майклсонов, — продолжает Маршалл.

— Лучше, но мы вернулись и будем жить в нашем городе, наши дети будут расти здесь! — рявкнул Майклсон. — Хоуп и моя дочь. Я не позволю тебе отнять ее у меня и сейчас!

— Она наша дочь, — Маршалл пытается вырваться вперед, подойти к Клаусу, но муж преграждает ей путь.

— Я не потерплю ссор! Нет! Хватит рушить эту семью! — кричит Хоуп, не поднимая глаз. — Хватит! Вы все разрушили и сейчас желаете, чтобы и от руин не осталось ничего? Нет! Я не позволю! Я зла на вас, но и люблю вас одинаково! Я не могу разделить свое сердце на две половины! Не могу!

— Ты, любовь моя, дочь Клауса Майклсона, и этого никто не изменит. Я твоя защита и никто не навредит тебе больше, больше на твоим милом личике не будет слез. Я даю тебе слова и произношу перед тобой клятву, данную моей семье: » Всегда и навечно. » Я буду защищать и оберегать тебя » Всегда и навечно. Этот город твой, все преклонятся перед тобой, Хоуп.

Если будем держаться вместе, ничто не навредит нам. Всегда и навечно, отец, — пытается улыбнуться, когда Клаус стирает слезы с ее лица. — Защищать друг друга, заботиться о семье и есть наше: » Всегда и навечно » Семья — это наше » Всегда и навечно. »

— Теперь семья, Хоуп, теперь настало наше » Всегда и навечно», — убеждает, легонько касаясь кожи ее лица.

Госпиталь.

Фрея Касл — Майклсон всегда была смелой. Точнее, так считала ее сестра Ребекка Майклсон, которая не побоялась рискнуть всем, ради своего счастья.

Что можно еще сказать о Фреи, которая обрела счастье рядом с Люсьеном?

Она любима, желаема, три года назад она стала матерью, и девочка появилась на свет крепкой и сильной. Тиана заполнила жизнь Фреи смыслом, пусть и была капризна, словно королевская особа. Но Фрея верила, что не нужно торопить время и ее дочери всего лишь три года.