— Завтракать будешь?

— Да, мне же теперь нужно кушать не только ради себя. Только у меня на сегодня есть не женская работа.

— Думаешь, я отпущу свою беременную жену в логово преступности?

— Нет, но я все равно пойду. Я не под арестом.

— Ты не под арестом. Но я волнуюсь, и ты обещала оставить все это, Аврора.

— И я сумею защитить себя. Нас. Прекрасно Тогда, у меня остается примерно семь месяцев и две недели на завершение всех своих грязных дел. А теперь скажи, когда именно ты полюбил меня?

— Я полюбил тебя пьяную, со всеми твоими недостатками.

— И я тоже люблю тебя, Тодд.

Аврора даже думает, что так им значительно лучше. Она бунтарь, а он спокойный.

Мальчишка замирает, удивлённый, медленно поднимает брови, смотрит на тарелку с перловой кашей.

Аврора же сжимает в руках чашку с чаем, пусть она и ненавидела пить чай по утрам и предпочитала кофе, но сейчас все изменилось.

— Солнце, — выдыхает вдруг Аврора.

— Что? — пытается сказать та, отпивая горячий напиток.

— Ты. Моё. Солнце, — по словам ясно, что она говорит искренне.

— Нет, я Тодд Норвуд, — смеется он. — И я опаздываю на работу.

— А я Аврора Норвуд, и мне нужно, заниматься темными и грязными делами, — хохочет та.

— А я Сирил Норвуд, и я люблю вас, — улыбается мальчик, когда Тодд взъерошивает его волосы.

— Я знаю, что ты любишь нас, сынок, — произносит, берет в руки столовые приборы.

И улыбается. Ярко, тепло, обжигающе, заставляя лёд, наросший вокруг сердца Авроры тронуться, покрыться трещинами.

Тодд — персональное солнце для Авроры и его она никогда не потеряет. Не позволит угаснуть.

К моменту, когда Де Мартель должна была покинуть квартиру в ней собралась родители Тодда, к которым бросился Сирил, верная служанка Мелика, которая столько пережила с Авророй, но главное для нее — брат, который целует в щеку.

Тристан счастлив рядом с женой и дочерью, а это главное. Главное, что после стольких лет она смогла обнять племянницу, которая нашла в ней родственную душу и друга. Именно сейчас Рози обнимает свою тетю, которая смотрит на улыбающуюся Ирму. Видимо их мечты сбылись. Встает на ноги, пропускает племянницу, которая спешит скрыться в дверях кухни, когда Аврора говорит о медовом печенье и какао.

— Она считает тебя другом и не одинока, — вздыхает Поллет. — Столько времени прошло, а она Де Мартель, значит такая безумная, как и ты. Ей нужна была семья.

— Меня невозможно любить, я была одиноко и это так въелось в меня, я росла без матери, и Рози была оторвана от семьи, так что она чувствовала тоже, что и я, — говорит, смотря в пол, да и Ирма прекрасно понимает насколько тяжело сейчас Авроре.

— Нет, Аврора и твой сложный характер то, за что я люблю тебя, так что все в порядке, к тому же ты вскоре сама станешь матерью, а у меня уже есть опыт, — обнимает, прежде, чем женщина покидает квартиру.

Ирма должна была сказать. Аврора должна была услышать, то, что она не одна и теперь ей не стоит бояться или скрываться за маской хладнокровия и безразличия. Аврора должна знать, что у нее есть семья, которая любит, не отречётся от нее и будет сражаться за нее. Теперь они стали той самой семьей, которая сражается друг за друга и не никакому злу разрушить двери их дома, их счастья. Они будут сражаться до конца. Теперь это так. С этой самой секунды и до конца. Они будут помнить, что прежде всего они обычная семья.

Кровавое Чикаго.

Королева кровавого Чикаго должна завершить все свои дела, чтобы быть рядом с семьей.

Нью-Йорк. 1934.

Ребекка Жерар-Майклсон понимает, что невозможно вернуть то, что прожито, но она словно лодка, которую относит в прошлое.

Прошлое не вернуть.

Марлин — шестилетний малыш, ради которого она была готова на все.

Его хочется оберегать. Он достоин большего, чем думает. Пока он единственный и любимый сын своего отца и матери.

Малыш с черными глазами, светло-тёмный цветом кожи. Малыш рожденный от смешанного брака, но вряд ли Ребекку волновало, когда на нее оборачивались на улице, а когда тот подрос, то она наняла для своего любимого сына лучших преподавателей Нью-Йорка. Ей было наплевать, ведь это одна из черт ее характера. Наплевать, что многие голодают, а на их столе всегда есть еда и свежий хлеб. У нее сердца Майклсон — жестокое, готовой пойти на что угодно, только чтобы защитить семью. Ребекка сделает все, чтобы защитить любимого сына и мужа. Слишком дорогую цену она заплатила за свое счастье, правда, в последнее время ей опротивел даже Нью-Йорк. По правде говоря, она пошла на многое, чтобы защитить семью. Она погрязла во лжи и липком чувстве вины, и, может, поэтому ей так тяжело, а сердце покрылось льдом.

Не нужно думать, как объяснить свои ночные кошмары и дрожь, потому что Марсель прижмет ее к своей груди и успокоит. Не нужно утопать в жалости к себе. Не нужно притворяться будучи рядом с ним. Только вот если Марсель узнает обо всем, о том, что она втайне от него собирает совет компании и управляет. Он ведь думает, что это его решения помогают удерживать компанию на плаву. Никлаус доволен им, он держит все под контролем, властный мужчина, который управляет в этом море бизнеса и убивает, тех акул, которые готовый отнять, то, что принадлежит ему и Майклсонам.

Марсель не знает, что в этом море он бы утонул, не будь там лодки — Ребекка

Майклсон. Спасительной лодки.

Блондинка так устала бороться с невидимыми демонами. Её карьера домохозяйки летит к чертям, по спирали мчась вниз, потому что вокруг хаос, осколки разбитой посуды, а она ещё не научилась справляться с этим в одиночку и просто нанимает себе служанку. Выбирает верную и надежную, ту, что не будет болтать.

Марсель надёжный.

Он готовит чай с ромашкой в два часа ночи, когда та просыпается от очередного ночного кошмара или бессонница дает о себе знать. Раньше она успокаивала себя сигаретным дымом. Она сидит на кровати, поджав под себя ноги, и улыбается устало, наблюдая, как он подает ей горячий чай и после целует в лоб.

— Ещё есть печенья с шоколадной крошкой, остатки яблочного пирога, — он ставит перед ней поднос, и хочется растаять в его заботе, остаться тут навеки.

— Иди ко мне, — тянет его на себя, чувствуя улыбку и расслабляясь. — Печенья подождут. Все подождет.

Ребекка незаменима.

Она почти не вспоминает семью. Научилась обходиться без постоянных взглядов на почтовый ящик или ожидание телефонного звонка из Нового Орлеана, Чикаго или Техаса. Она старается быть лучше для себя, для Марлина, Марселя, потому что все стало прошлым, а они ее будущее и семья. У них не было шансов с самого начала, но Ребекка слишком привыкла идти наперекор, и теперь расплачивается. Она делает глубокий вдох и расправляет плечи, помогает мужу застегнуть жилетку, ведь сегодня он выбрал костюм тройку. Марсель понимает. Он не спрашивает лишнего и не ревнует, только укрывает собой от невзгод и целует каждый миллиметр тела, словно доказывая свою значимость. Значимость любви.

Среди осколков, страхов, сомнений им осталась — любовь.

Ребекка почти научилась отпускать.

«Почти» не значит «совсем».

Она отпускает прошлое, но не врагов и перед ее глазами каждый раз всплывает картина, когда будучи на шестом месяце беременности выстрелила в того, кто вздумал предать их семью и компанию ради, личной выгоде. В ее руках был дымящейся Colt, но ей было не страшно, потому что она Майклсон. Ее не тошнило, не выворачивало наизнанку, ей не противно от вида крови, и она могла спокойно смотреть в стеклянные, мертвые глаза жертвы. Она не жалеет, потому его она жн стерва и должна защищать свою семью отбросив все страхи и сомнения. Глоток свежего воздуха и она пришла в порядок, словно и не пролила кровь врагов. Роль врагов всегда прописана и увы, всегда все заканчивается смертью, в особенности, если ты идешь против семьи Майклсонов.

У них есть история.

Кровавая и болезненная, наполненная отчаянием и ворохом неправильных решений, но она их. Никому не отнять долгих вечеров в объятиях друг друга и тот момент, когда они впервые взяли на руки их сына. Измучанная тяжелыми родами даже не потеряла сознание. Держалась и Марсель всегда знал, что она сильная. Никому не понять чувства страха потерять все. Потерять любовь, которая только и осталась им.