Сопровождает Ребекку в его комнату, пусть та и сопротивляется, но Элайджа усаживает ее на постель, а та осматривается, и конечно, же замечает отсутствие многих вещей, открытый сейф, в котором она хранила драгоценности и яды. Она в своей комнате, но Ребекка Майклсон больше не хозяйка всего этого. На глазах слезы, и ничего, кроме боли. Слезы вытирает окровавленными руками, и за что судьба так издевается над той, которая желала просто любить и быть с возлюбленным? За что судьба ее жизнь и жизнь Марселя?

Скрип двери. Видимо, Стефан услышал шум и решил зайти в комнату, которая раньше принадлежала ему и его жене. После ухода Ребекки он просто не смог остаться здесь. Остаться и жить воспоминаниями. Жить прошлым, в котором он был счастлив рядом с ней. Не смог, но Стефан Сальваторе прекрасно понял, что она любит другого и никогда не любила, была с ним только ради семьи. Предала их любовь, но даже это он сумел ей простить. Все ночи любви и поцелуи, все признания Ребекка произносила только из-за долга перед семьей. Лучше бы их вообще не было. Было бы лучше там, где их нет. Было бы лучше, и Стефан Сальваторе нашел в себе силы простить ее. Стефан нашел в себе силы и теперь готов отдать эти силы ей, только бы она боролась.

В глазах раскаяние, и Ребекка видит в глазах бывшего мужа. Спешит к нему и крепко обнимает так, как не обнимала никогда. Обнимает дрожащими испачканным кровью руками.

— Что случилось? – тихо спрашивает он.

— Марсель, он ранен и может умереть, - все тело дрожит, и Стефан ощущает это и прижимает ее сильнее к себе. — Я не смогу жить без него в этом мире. Это будет не жизнь, а жалкое существование, которое я намерена прекратить.

— Сожалею, ты ведь любишь Марселя, и это чувство непобедимо, - смеет признаться Сальваторе.

Взгляд Ребекки наполнен безумной болью, невыносимой печалью. Она теряет абсолютно все, что было в его жизни. Ее мир рушится... и Ребекка это понимает... Это понимает и Сальваторе.

— Идем в твою личную ванную, я помогу тебе, тебе нужно умыться, - вытирает слезы с ее лица. — Не бойся, ведь я рядом и всегда буду рядом, Ребекка. Ты не одна, и тебе не будет больно.

— Было бы лучше, если бы нас не было, хорошо там, где там нет, - говорит, смотрит на него, крепко хватает за плечи, что даже ему становится страшно. — Стефан, послушай меня. Уезжайте из Нового Орлеана. Уезжайте и спасайте свои жизни. Спасайте свои жизни и уезжайте, как можно скорее.

— Я буду оберегать свою семью. Ребекка, и это я тебе обещаю, мы уезжаем в Нью-Йорк уже после завтра, а затем вернемся в Италию, отец уже слишком долго ждет нашего возвращения домой, - говорит, а она подчиняется ему и Стефан растягивает пуговицы ее платья.

Ребекка не сопротивляется, не отбивается руками, как это было с ее братом, и Элайджа понимает, что лучше ему уйти. Да, он брат, но для блага его сестры он, к сожалению, не смог сделать того, что сделал Стефан Сальваторе. Элайджа понимает, что сейчас Стефан справился лучше и сможет побороть гнев и истерию его сестры, проявить к ней милосердие. Стефан утешит ее, поможет витерит ее, поможет умыться и поговорить, а она послушает его. Стефан Сальваторе справится и поэтому Элайджа уходит, ведь лучше, если его не будет там.

Прошлое никогда не останется в прошлом. Прошлое всегда будет неотъемлемой частью нашего настоящего и будущего. Прошлое преследует Кетрин Пирс, и сейчас пришло время ему вновь запутать ее. В руках расческа, она сидит за туалетным столиком, в плохо освещаемой комнате, изредка посматривает на пустую постель, причесываясь перед сном, думая, что после всего произошедшего глупо ожидать его возвращения после всего произошедшего.

Далеко за полночь. Кетрин уже несколько раз ходила в соседнюю комнату, наблюдая за спящей дочерью. Она так и не смогла уснуть, да и как она может спокойно спать, если его нет рядом. Кетрин Пирс так и не смогла найти покой, и поэтому, погасив основной свет в их комнате, она оставила только лампу, которая стояла на прикроватной тумбочки. Без него она не обретет покой.

Смотрит на свою тень, словно замерла, вспоминает, словно все это было с ней, ибо так и не смогла контролировать вырывающее прошлое. Мороз по коже и по сердцу дрожь, а Элайджа не увидит ее слез. Элайджа не узнает, насколько больно. Элайджа и не узнает, что от прошлого не уйти. Словно в бреду.

Три года назад. *

Встревожена. Аврора всегда все контролировала, но сейчас одна из ее подопечных вышла из под контроля. Как такое допустимо? Зла и даже не думает о том, чтобы остановится, а напуганная Глория поднимается вслед за Де Мартель, шатается, ведь рыжеволосая близка от того, чтобы сбросить чернокожую певицу с лестницы. Короткая вспышка ярости, которая так свойственна рыжеволосой.

— Как? Как это возможно? – дрожащим голосом произносит рыжеволосая.

— У нее в руках ножницы и, - пытается прохрипеть Глория, но Аврора явно не слушает ее, а подойдя к одной из дверей, уверенно открывает ее.

Смотрит на тень девушки, которая словно замерла, дрожит, прижалась к стене, беззащитна, а единственное, что на ней – это простынь, в которую она закуталась.

Словно тень замерла в вечности.

Словно Кетрин и не поняла, что произошло.

Словно это все было коротким страшным сном.

Аврора делает шаг в сторону Кетрин, внимательно смотрит на ножницы, которые в своих руках сжимает Кетрин. Смотрит на мужчину и разбитый светильник украшенный камнем. Камень всего лишь раскололся, а вот Кетрин разбилась навсегда. Аврора зла, ведь, по сути, ее подопечная провалила первое же задание.

Аврора возлагала на Кетрин большие надежды, а та все испортила, что так злит рыжеволосую, пытается выхватить ножницы из ее рук.

— Оставьте меня в покое! – сквозь слезы пытается сказать Кетрин.

— Ты все испортила! Глупая, ты даже не представляешь, как было важно одурачить Эриген, - пытается доказать Аврора.

— Я убью себя! Убью! Я не смогу жить и не смогу вынести всей этой боли, – зажмуривается, преподносит острое лезвие ножниц к своей шеи, отчетливо слыша, бешенный ритм ведь именно так сейчас стучит ее сердце.

Если она уйдет, то никто и не увидит, не поймет…

Как только Аврора сразу не заметила и не поняла всего того, что произошло с Кетрин. Не поняла, что она пережила. Не поняла, всего ужаса и боли, что сейчас испытывает Кетрин. Теперь она понимает, почему дрожащие руки в крови, на запястьях остались синяки, ведь пыталась защищаться, но ее крик никто не слышал. Ее крик о помощи никто не услышал, а она пыталась защищаться, расцарапала лицо обидчика. Но в итоге, так и не смогла противостоять силе и грубости мужчины. Теперь Аврора поняла и знает, что произошло с Кетрин. Спешит заключить ее в объятья, до смерти напуганную Кетрин, отнять у нее ножницы.

— Я понимаю, как тебе страшно и весь тот ужас, я отправила тебя в лапы этого чудовища, - шепчет, крепко прижимая ее к себе, ведь бесполезно просить прощения.

— Я не смогу жить, - руки дрожат, холодно, не может посмотреть Авроре в глаза.

— Но жить нужно, - пытается убедить ее Де Мартель. — Такое могло случиться даже со мной. Найди причину жить. Ради дочери.

— Он жив, - шепчет Глория, нащупывая слабый пульс у лежащего на полу мужчины.

В бреду. Аврора даже не замечает, в какой момент в руках Кетрин оказывается ее револьвер и ей не нужно спрашивать, чтобы выстрелить. Выстрелить, да так, что ее руки впервые не вздрогнули. Сколько бы Аврора не учила ее стрелять, у Пирс это не выходило. Ей мешал страх, а сейчас она словно умерла, и ее ничего не остановит. Выстрелить и единственным оставшимся патроном попасть в цель. Глория и без того напугана, поведением сперва Авроры, а теперь и Кетрин всерьез боится того, что может произойти дальше, а Кетрин вед теперь не обретет покой.

— Мужчины такие, или ты используешь их, или они используют тебя. Кто это первый понял, то и выиграл, - хмыкает Де Мартель, смотря прямо в лицо убитого. — Из-за этого козла у меня было столько лишних проблем. Нужно уходить. Армин решит эту проблему. Одевайся, Кетрин, и уходим. Быстро!