— Я не буду в этом участвовать. Ты даже не стоишь тех калорий, которые я трачу, разговаривая с тобой.

Стоило, когда проколов ее плоть деревянной ножной, от светильника, он притягивает к себе и награждает ее укусом. Смертельным и ядовитым укусом. Губы испачканы кровью и он ухмыляется в своей привычной манере смотря на Тайлера. Он вновь победил, ведь Клаус Майклсон никогда не проигрывать.

— Это стоило потраченных калорий.

Стоило, ведь Керолайн смертна и это тот случай, когда даже бессмертный может стать смертным.

Стоило, ведь она боялась смерти.

Боялась, как и любой человек. Человек смертен – это страшно.

Ей противно находиться рядом с ним, с тем, кто подвел ее к черте невозврата, к смерти. Она в плену, в прочем как и он.

В плену.

Тот, кто ломал других, в итоге сломался сам.

Зачем он так поступил, вынудил ее страдать. Клаус Майклсон привык наблюдать за бесконечными страданиями, привык к тому, что смерть окружает его каждый день, и какая разница, если этот мир утратит еще одну душу.

Он привык наблюдать, как жизнь медленно покидает его жертву, привык ловить последнее дыхание и последний вздох. Клаус Майклсон сам решает, кому даровать жизнь, а у кого ее отнимать.

Сейчас, облокотившись о дверной проем он наблюдает, как медленно умирает Керолайн.

Керолайн в плену смерти по его вине и к утру она сгорит. Сгорит на всегда. Ее глаза, наполненные слезами, закроются навсегда, только покрытое серыми венками тело.

Она угаснет до утра и не встретит рассвет.

Клаус Майклсон не может смотреть в ее глаза. Возможно, он видит ее в последний раз и на его глазах сгорит еще одна душа. Еще одна душа погибнет по его вине.

Он несет смерть, привык наблюдать за тем, как смерть медленно заключает в свои объятья.

Керолайн боится смерти, думает, что после смерти есть только тьма или Ад.

Боится, потому что никогда не сталкиваюсь со смертью, в отличии от Никлауса Майклсона, который не только пережил мучения, но и умирал бесконечное количества раз. Смерть, словно тень преследовала его и его семью.

— Если ты не дашь мне свою кровь, я умру.

— Ты умрёшь. А для Тайлера — это будет жестоким уроком.

— Как ты мог, так с ним поступить? С его мамой? Со мной?

— Мне тысяча лет. Считай, что от скуки.

— Я не верю тебе.

— Ладно, тогда может, потому что я злодей и ничего с этим не поделаешь?

— Нет, это потому что тебе больно. А значит, в тебе есть что-то человеческое.

— Как ты можешь так думать?

— Потому что, я это видела. Потому что, ловила себя порой на мысли, что хочу забыть всё то зло, что ты нам причинил.

— Но ты не можешь. Так?

— Я знаю, что ты влюблен в меня. А того, кто способен на любовь, всё ещё можно спасти.

— У тебя галлюцинации.

— Наверное, я никогда не узнаю.

— Керолайн! Керолайн!

Она говорит еле слышно. Шепотом.

Слабая.

Прикрывает глаза.

Сгорает.

В его глазах она видит бездну боли, в которой он уже давно потонул. Его серые глаза наполнены болью. Он не скажет : « Прости», а Керолайн не скажет : «Пошел к Черту. »

Он не отвечает и только прокусывает свое запястье, поднимает ее голову, заставляет выпить его крови. Кровь одновременно может быть ядом или спасением. Глядит на нее своими сумасшедшими глазами цвета мокрого асфальта, безмолвно кричащими о том, что его душа прямо сейчас разбивается вдребезги. Его душа разбита, ведь он мог убить ее. Он мог отнять и ее жизнь. Но даже после всего, она верит и даже видит, что-то хорошее. Что-то в самом Никлаусе Майклсоне. Верит и будет ждать, когда он признает то, что даже он ,самый страшный монстр, что-что чувствует. Керолайн будет ждать всегда. Может она права, и каждый, кто способен любить достоин спасения? У Клауса Майклсона нет души, ведь части его души вытекают из глаз каплями. Он теряет свою душу, каждый раз, когда позволяет себе проливать слезы. Так он и потерял свою душу. У него нет душу, а Керолайн, словно видит что-то, желает зацепиться за его душу и доказать, что он может нести не только смерть и разрушения.

Тяжесть подобно свинцу повисла над ними. Тяжесть. Тяжело даже вздохнуть.

Опуская голову вниз, цепляется за его запястье, сглатывает кровь. Кровь, которая способна затушить разгоревшейся в ее душе и сердце огонь. Клаус не услышит последний удар сердце, потому что он спас ее. Спас из плена смерти. Не позволил и ее душе сгореть, а Керолайн не увидит его слез и, видимо, никогда не узнает, что он тоже чувствует и оказался в плену собственных чувств. Он мог бы кричать и кричать, проклинать только себя, крушить комнату, а она бы слушая, как рушатся обломки чувств и его души.

Обломки не состоявшейся любви.

Она не услышит, не узнает, не сгорит, не попадет в плен смерти.

Не попадет в плен смерти без него.

========== Глава 31. Оставь. ==========

Ти кажеш облиш.

Мене ти облиш.

Як же зумію я.

О, як же зумію я.

Прошу - обійми.

Мене обійми.

Усе ще твоя, я…

- - -

Ты говоришь: “Оставь,

Оставь меня”

Да как же сумею я ?

О, как же сумею я?!

Прошу-обними,

Меня обними.

Все ещё твоя-я…

LOBODA – Облиш.

«— Я считаю, что, когда вы любите кого-то и этот человек любит вас, вы однозначно уязвимы. Он способен причинить вам такую боль, какую не сможет причинить никто другой.» (с) Элайджа Майклсон. Древние.

*** Венеция, Италия, 2013 год. ***

Кетрин Пирс привыкла бежать, прощаться, куда-то спешить и прощаться.

Кетрин Пирс привыкла думать, как говориться « шевелить мозгами» и у нее нет желания страдать или сбегать от Никлауса Майклсона, ведь теперь ее сердце чаще бьется от любви к его брату.

Нет желания лгать.

У нее есть желание только быть рядом с ним, и любит его. Она желает большего. Большего рядом с ним, испытать, ощутить все то, что люди называют любовью. Больше не желает тонуть в этом омуте лжи и предательства, каждый раз погружусь все глубже и глубже.

А разве плохо желать большего? Желать взаимной любви, которая является одновременно и настоящей?

Она верит в то, что Элайджа – ее спасение, именно он протянул ей руку и вытащил ее из этого омута. Именно он помогает ей, когда никто другой не может помочь, именно он заставляет ее верить, желать чего-то большего и сражаться за это.

Сражаться за любовь.

Заставил желать большего.

Желает узнать, каково это любить, когда внутри все переворачивается и ты видишь мин по-новому, все кажется таким прекрасным, сказочным , словно вокруг распускаются цветы, и ты желаешь напевать мотив кокой-нибудь знакомой песни. Так ведь происходит, когда влюбляется человек. Человек влюбляется, поддается сантиментам, которые не свойственны таким, как Кетрин Пирс – вампирам, монстрам.

Кетрин Пирс – стерва, которая думает только о себе и своей личной выгоде. Может ли такая любить? Способна ли она любить?

Может.

Она может любить и любит. Любит того, кто готов даже убить и предать ради нее.

Элайджа Майклсон готов на все, ведь только это женщина смогла пробудить ее, разжечь утихшей огонь страсти.

Любит даже, если проиграет.

Любит даже, если оставит.

Она смотрит на его с любовью, когда покидает квартиру, оставляя только записку и тишину.

Тишину в коридоре, после того, как стихнут ее шаги.

Она оставила его. Вновь. Оставила после себя тишину, но она все еще его.

Его.

Дышит им.

Вросла в его тело.

Открыв глаза, Элайджа видит только следы на пыльном полу.

Тяжело дышит сидя на постели и сжимая в руках записку, которую она оставила на том самом месте, где должна была лежать, должна была улыбаться, нависнуть ее, чтобы он мог коснуться ее губ и сказать всем, что она его. Только его Катерина.

Не его.

Элайджа Майклсон просыпается в холодной постели, сжимает в руках записку и смотрит на следы. Следы рассказывают его о том, что покидала она его на носочках, ступала тихо, медленно, собирала с пола ее и его одежду, ведь сейчас его брючный костюм и рубашка аккуратно сложены и лежат на прикроватной тумбочке,боялась разбудить его и потревожить его.