В итоге, Майклсон отбрасывает от себя труп молодой брюнетки, тяжело вздыхает и встает на ноги, желает вытереть белоснежным платком кровь с губ. Капля падает на ткань темной рубашки, пачкая ее.

— Эта квартира моей сестры, Катерина и в оправдание могу сказать, что Ребекка не была в Италии с конца семнадцатого столетия, впрочем, как и вся моя семья, - отвечает Майклсон.

— Я все еще не могу поверить в то, что мы здесь, но, скажи, что изменилось в Венеции? – реплика, которая срывается с ее уст заставляет его улыбнуться. — Если прогулка на гондоле напоминала свадьбу, то сейчас у нас медовый месяц, или что-то вроде того, то я не желаю дышать пылью! - закатывает глаза, подходит к нему бросив покрывало на пыльный пол, прикасается губами к каждому миллиметру его губ, целуя их как будто заживляет все его раны. Она должна залечить его все раны, чтобы он мог защищать ее и не думать о проблемах в семье или смерти младшего брата. Она должна быть рядом и проследить, чтобы он выздоровел, чтобы Элайджа был только ее.

— Так, что изменилось в Венеции?- повторяет она, после того, как с поцелуем слизывает остатки крови на его губах.

— Запах Катерина, - начинает Элайджа сжимая руки на ее бедрах. — Запах стал только хуже.

И Пирс смеется. Смеется, утыкается носом в его рубашку.

— Катерина…

— Что?!…

Только он может так шептать ее имя и только она может так играть с ним. Вошла в азарт игры.

Притяжение. Они магниты, которые оказались в магнитном поле и притягиваются друг к другу.

На одной волне. Пирс ведь не знала, что смотря на его, в ее груди будет так биться сердце. Майклсон ведь не знал, что она окажется той самой женщиной, которая пробудила в нем эмоции, рядом с ней он потерялся во времени. Она ведь не знала, что Элайджа тот, кто заставит ее сожалеть об отказе от любви и настоящих чувств. Она ведь сумела заглушить эти чувства. Заглушить, мириться и жить дальше, при этом не отключая человечность. Просто эгоистичная и жесткая с ледяным сердцем.Он ведь изучил ее по движением, изучил каждым изгиб ее тело, родинки, знает о выступающей венке на ее лбу, когда она злиться. Она ведь заучила наизусть его шаги, только, когда он шепчет ее имя, то она прикрывает глаза. Знает, что он видит не только ее оголенное тело, но и душу. Изучила его. Изучила и понимает, что каким бы монстром, готовым на все ради защиты семьи он не был бы, они заставляет его чувствовать и верить. Зачем той, чья душа сгорела чувствовать и верить в любовь? Она меняется рядом с ним, не вздрагивает от страха и может позволить себе быть слабой, зная, что Элайджа присмотрит за ней. Может позволить себе любить и быть в плену чувств.

Вдыхает его запах смешенный с запахам металлической крови, а он и так знает, что его, тонет в его глазах и дотрагиваясь до его руки, словно вселяет в него уверенность.

Знает все его слабости.

Чувства словно оголяются, а в груди разжигается пламя.

— Я знаю, ты тоже это чувствуешь, Катерина, - вздыхает он. — Чувствуешь нашу связь, наше притяжение. Ты занимаешь каждую мысль в моей голове. И я не могу противостоять этому притяжению.

— Элайджа, ты же знаешь, что если мы не сможем быть вместе, - тихо шепчет она. — Ни сегодня, ни завтра. Никогда. Наши чувства запрещены. Мы должны молчать о наших чувствах.

— Я готов заплатить любую цену, лишь бы быть рядом с тобой, чувствовать.И я не хочу потерять тебя, - признается тот.

— Ты меня не потеряешь, – уверенно заявляет шатенка, после чего сама не осознает, прижимает его к себе воруя с желанных губ такой сладкий, трепетный поцелуй.

На одной волне и ей необходимо, чтобы он был только ее. Не раскрывать секрета о своих чувствах. Молчать при других, но не когда они наедине друг с другом и вряд ли двое обескровленных трупа откроют их тайну.

Спешить некуда и им нужно продолжение.

Это было выше их сил – поцелуй сводил с ума, будоражил кровь. Они забыли обо всем на свете, и так подарили себя друг другу. И не было ничего прекраснее – два любящих сердца поддаются своим чувствам и не молчал.

Их никто не остановит.

Никто не остановит, когда Элайджа дышит с ней. Словно одно дыхание на двоих, руки скользят по талии, все выше и выше, проникает руками под ее черную майку, ведь сегодня она не изменила своему привычному стилю и была одета в черное.

Не спешит, когда, подхватывает на руки, медленно укладывает на постель, когда они оказываются в спальне.

Сердце бешено стучит в груди.

Пыль заполняет комнату, когда тело Кетрин оказывается на постели, а Элайджа устраивается сверху, целует ее в губы.

Сейчас они вместе и это их секрет.

Сейчас они находятся в плену чувств и сгорят.

Секрет, то, что первородный, который утратил веру в любовь и вампир неспособный на этот доказывают обратное.

Попали в одно притяжение.

Им нужно продолжение и возможность чувствовать.

Сейчас их не волнует пыль. Пыль которая наполнила комнату и за которой наблюдает Кетрин.

— Я знаю. Но… Если мы не сможем быть вместе не значит, что я перестану любить тебя, Элайджа, - говорит, когда привычными движениями тянется к его рубашки, что избавиться от нее.

— Я люблю тебя так сильно и это чувство не дает мне дышать, когда ты не рядом. Но когда ты здесь, я… Я самый счастливый человек на Земле. Я могу чувствовать это только рядом с тобой. Словно ты пробудила от долгого сна, - целует оголенный живот.

— Это и было тебе нужно, - растягивает уголки губ в улыбке, когда он сжимает ее ладонь в своей руке.

Только в его объятьях она осознала, сколько времени было потрачено зря.

Они в городе романтике, там где клянутся в любви и даже позволяют себе большее. Позволяют себе чувствовать.

Позволили себе чувствовать и сгорели еще раз. Сгорели в пламени страсти.

Сгорели.

В плену чувств.

*** Мистик Фоллс. Дом Гилбертов. 2013 год.***

Исходя из всего случившегося Клаус Майклсон зол и опустошен и как заметил Тайлер Локвуд, он и вправду ужасно выглядит.

— Доброе утро, солнышко. Ужасно выглядишь.

— До тех пор, пока меня сдерживает заклинание Бонни, а потом я изменюсь, стану злее или ты вообще меня не увидишь, потому что я выдавлю твои белки из глазниц.

— Когда мои друзья вернуться с лекарством, то я залью тебе в глотку и ты станешь смертным.

— Я Первородный и с чего ты взял, что все, кого я обратил не станут смертными вместе со мной, в том числе и ты.

— Я думаю, как только ты станешь смертным, то твоя кровная исчезнет и я смогу убить тебя и никто не умрет. Я выбираю, как именно это сделать.

— Советую утопить меня, такое неповторимое чувства, когда кто-то борется за примитивный глоток воздуха и скажу, что твоя мать была борцом.

Исходя из того, что Кол мертв его жизнь разрушена не лучше, чем у Тайлера Локвуда. Ему даже страшно подумать, как отреагировали Ребекка и Элайджа. Сестра явно прольет много слез, а как же вечно сдержанный, который убьет любого ради семьи? Сойдет с ума узнав, что даже им, в этот раз не удалось обыграть и обмануть смерть? Сойдет с ума, если его никто не поддержит.

Элайджа ведь всегда поддерживал и сражался за семью, а кто поддержит его сейчас, в темный час?

Кол мертв, а величайшей монстр на этой планете заперт в кухне Гилбертов и вынужден не только терпеть выходки Тайлера Локвуда, но и наблюдать за обгоревшим телом брата. Он убил мать Тайлера, а сейчас его брат мертв.

Квиты?

Клаус Майклсон ненавидит быть слабым, а сейчас, он даже не может выйти, сказать, что боль от утраты разорвала на части. Он не может никому сказать, ведь привык терпеть любую боль. Никому сказать, а время как будто застыло, и он не может даже посмотреть на обгоревшее тело брата. Неужели смерть может постучать и в их семью? Неужели душа Коула сгорела? Неужели даже великие и сильные Майклсоны бессильны против смерти. Бессилен и зол, когда слышит слова Керолайн. Он просил ее о помощи, наплевал на гордость, его глотка иссыхала, а та ухмылялась смотря в его глаза, сжала руки в молитвенном жесте.