Она уходит навсегда унося за собой неподъемный груз воспоминаний.

*** Новый Орлеан — Нью-Йорк. ***

Что ждет Марселя, который принес этому городу бед не меньше, чем Майклсоны.

Теперь он понимает это. Понимает, что пролил крови не меньше, чем Майклсоны. Понимает, что причинил боль не меньше, чем Майклсоны.

Никто не говорил, что будет все именно так.

Что город ему достался именно таким.

Что власть, которая его опьянила прежде теперь уже не такая сладостная, терпкая, пьянящая и желанная.

Зачем ему власть, если она принесла ему только боль.

Власть больше не опьяняет и кажется Марсель Жерард протрезвел.

Во имя власти и амбиций, мощи он отказался от любви и теперь ему больно, теперь он сожалеет.

Что больно, одиноко, пусто внутри? Ему так, хочется закрыть глаза и никогда-никогда их не открывать. Никогда.

София видит это и понимает. Еще она женщина и чувствует более глубоко и тесно.

Она продолжает улыбаться, глядеть ему в глазах.

Она все уже решила.

Женщины ведь чувствуют, если в сердце другая. Даже не нужно было быть уверенным в том, что в его сердце другая. Она прекрасно видела, как Марсель смотрел на Ребекку и видела как та смотрит на нее.

Марселю привычно терять, но легче от этого не становится.

Эмоциональный удар очевиден.

Так, что сердце сжимается, пропускает свой ритм, когда он возвращается в свой пентхаус, целует Софию, в руках которой мобильный. Отчаянно и безуспешно — раствориться раз и навсегда. Интересно, такое возможно?

Невозможно.

Никто не говорил, что будет так больно. Никто не предупреждал. Никто и намека ему не оставил, давая понять, всего на мгновение, что боль — единственное, заставляющее чувствовать себя живым. Он ведь жив или умер вместе с отъездом Ребекки. Может с собой Ребекка забрала свое и его сердца?

А что если она ушла навсегда?

Любовь он ведь контролировать не мог.

А что было бы если бы он никогда не встречал Ребекку? Никогда бы не заглядывал в прозрачные, будто вода на озере ранним утром, голубые глаза. Никогда не слышал ее голос и тогда жизнь сменила бы ориентацию. Тогда мир был бы куда лучше, куда правильнее. Тогда он мог бы не корить себя за то, что выбрал власть и защиту города, который он так любит. Он отказался от личного счастья. Теперь, к сожалению, уже поздно. Тогда бы он не полюбил так искренне и навсегда.

Теперь поздно корить себя за то, что он не может любить Софию, с которой ему спокойно и хорошо.

Марсель не знает, как так вышло. Как случилось, что один-единственный человек стал центром его мира, ведь факт, что любовь в его сердце к Ребекки живет его сердце более двухстах лет. Марсель нашел и потерял свою родственную душу, своего лучшего друга, свою самую большую любовь, самую выстраданную и оттого еще более желанно-болезненную любовь — Ребекку Майклсон.

Марсель закрывает глаза. София задерживает дыхание и ловит каждый его вздох. Просто она понимает, что происходит и почему объятья и поцелуй Марселя не согревают.

Понимает, что если телом он и с ней, то душу давно отдал другой. Душу и сердце Марселя украла Ребекка Майклсоню. Просто, взгляд Вороновой скользит по его чертам, останавливаясь, наверное, впервые дольше обычного. Просто, ребра у нее внутри готовы разойтись в стороны, сломаться, позволяя ему единственное — забрать уже, наконец, кровоточащее сердце из груди, позволив ее сердцу конвульсивно сжиматься в чужих — родных, любимых — ладонях.

На секунду, не дольше, ощутить тепло его кожи в своей руке.

— Марсель, я приняла решение.

— Поверь, сегодня я думаю о другом… Я думаю о нас… Думаю о вкусном ужине, который ты приготовила и я достал обещанное белое вино.

— Ты думаешь о ней… Ребекки. Она в Нью-Йорке и я нашла ее адрес. Ты поедешь и оставишь Новый Орлеан, потому что без нее тебе не нужна корона.

Слова режут слишком — больно, с размаху, глубоко. Выдыхает из легких простую истину, до которой он, великий король Нового Орлеана — Марсель Жерард, был слеп такое долгое время, но эту истину знают и понимаю женщины. Ребекка была права « — Я живу намного дольше тебя, Марселус. Я видела становление и падение королей и знаю одну непреложную истину — не важно, сколь велика твоя империя. Она ничто, если тебе не с кем её разделить. Хочешь Новый Орлеан? Он твой.»

Она охватывает его лицо руками и даже пытается улыбнуться, а он видит только слезы.

Она смелая, жестока, беспринципная, если дело касается врагов.

Она мудрая, нежная, отзывчивая, если дело касается любви. Именно поэтому она и понравилась ему.

— Мы же и не друзья вовсе, ты знаешь ведь? Я люблю тебя, София. Я всегда буду заботится и оберегать тебя. Что, черт возьми происходит?

— Ты можешь поехать вместе со мной. Ты любишь Новый Орлеан и Ребекку Майклсон. Выбери второе. Ты ведь и сам это понимаешь сейчас.

— Понимаю…

— Я никогда не потревожу вас и уеду, но если я буду нужна тебе на твоей стороне, то ты всегда найдешь меня, Марсель. А город ты можешь оставить на того, кто любит его, сражается за него, оберегает и готов жизнь отдать — Винсент. Я же знаю, что ему ты можешь доверить Новый Орлеан.

— Куда ты поедешь?

— Мне снились мои родители, сестра и Пустота запугивала меня этим — их смертью и Клаусом. Я устала бояться, но в моем разуме был уголок в котором я видела тебя и именно ради тебя я продолжила сражаться с Пустотой. Пришло время вернуться мне на Родину и навестить могилы семьи. Знай, что я тоже люблю тебя Марсель Жерард. Ты достоин любви. Ты столько для меня, а я могу только отпустить. Спасибо тебе за эти сказочные года, но любой сказке есть конец. Это конец.

Она отпускает.

Если сердце может остановить свой ход на пару мгновений, то, наверное, с ним только что такое случилось. Глаза жжет соленой влагой непролитых слез, будто им, глупым, того и надо, что скатиться по его коже, совсем как у девчонки, совсем Марсель стал слабым. Может плакать — совсем не зазорно, ничуть не глупо или сентиментально. Мужчины ведь плачут только в двух случаях: из-за смерти или любви. Сейчас, как раз тот случай, когда Марсель Жерард имеет права пролить слезы. У Софии осталась только гордость, чемодан с вещами, билеты на самолет до Москвы и чертовы слезы наперевес с глушащей болью, почти пустой, отупляющей.

Они вместе едут до Нью-Йорка и он провожает ее на рейс, София даже целует его в губы и обнимает на прощание. Последний поцелуй со вкусом слез, но это было самое верное решение.

Он отпускает.

Он обещает плюнуть на все и быть счастливым рядом с Ребеккой и она верит ему.

Она ведь поступила так, только ради его счастья. Она поступила так, чтобы он понял, что истинное счастье в настоящей и искренней любви, а не ослепляющей и туманящей рассудок власти.

Иногда он думает, что мог бы справиться, но посадка завершена и София удобно расположилась в кожаном кресле. Она летает только Первым классом и на меньшее не соглашается.

Могла бы решить, что жизнь ничуть не кончена, на одном человеке не завинчена. Только сдерживает слезы, потом смотрит в иллюминатор и в собственных зрачках, почти бесконечных, таких одиноких, ничего не осталось и понимает: это совсем другая история.

Новая история.

Учтивый и заботливый персонал выполняет все прихоти клиентов первого класса, предлагает выбрать еду или напитки из обширного меню, только София даже не открывает меню в кожаной папке.

— Двойной виски со льдом.

— Извините, мы не предлагаем напитки во время взлета и набора высоты.

— Дорогуша, ты меня не поняла. Виски со льдом принеси. Я лечу домой.

София говорит и смотрит ей в глаза, что молодой борт проводнице не по себе, страшно, руки порылись холодным потом и она может только проглотить подступивший к горлу ком и подчиниться.

— Как пожелает… Сейчас принесу.

Так, что делает Ребекка, когда освободилась и выплакала достаточно слез, наоралась и разбила окно запустив тяжелую статуэтку, из камня, в окно, в своем пентхаусе в Нью-Йорке с большими окнами. Все, о чем мечтала Ребекка Майклсон оказалось пеплом, пылью и не сбылось. Она может быть свободной. Она всегда мечтала о свободе, но это только сделало ее слабее. Она так желала, чтобы ее наградой стала любовь, но именно этого в награду Ребекка Майклсон и не получала. Она готова отказаться и потерять любовь.