Он не будет целовать ее всласть в шею, как было прежде и Хейли понимает это, когда видит черные набухшие вены под глазами и белоснежные клыки.

Плевать на их тени.

Она лежит на столе и знает, зачем он пошел за ней.

Она лежит на этом столе, словно жертва, добыча, которую через секунду убьют, через

несколько секунд.

Холодно.

Холодный ветер сквозь открытую дверь старой, деревянной лачуги.

Он больше не будет целовать ее в шею.

Он явился, чтобы убить ее.

— Не делай этого. Не надо, — шепчет она, снова пряча глаза и кричит.

Он счастлив, что может насытиться свежей, вязкой, теплой, солёной кровью.

С каждой секундой, с каждой каплей ее крови он насыщает свой организм и утоляет голод зверя.

Губами стирает остатки крови.

Вжимает её тяжестью своего тела во тьму, скользит ладонями по её рукам от плеч до запястий. Не целует шею, а кусает, так, заворожённо отсчитывать сердцебиение ожидая, когда же оно сделает свой последний удар.

Они оба слышат голос и видят свет.

В его разуме Хейли и Хоуп незваные гости.

Мамочка! Мамочка? Я не могу найти тебя.

— Хоуп. Оставайся там. Мамочка идёт.

Он отпускает ее и теперь осознает вест ужас происходящего. Осознает и отшагивает во тьму. Осознает, что мог убить Хейли и какую боль ей причинил. Осознает, что он монстр, который испачкан кровью. Осознает, что это и есть его истинная сущность и столкнувшись с ней Хейли Маршалл никогда не простит его.

— Хейли!

Но она убегает от него. Она больше никогда не посмотрит на него, как прежде. Никогда уже все не будет прежде.

Здесь ее дочь и Хейли боится за нее, прижимает к себе дочь, как только оказывается в белом коридоре.

— Ты в порядке?

— Всё хорошо! Где Элайджа?

— Я здесь.

Сначала они слышать его голос, а затем Элайджа делает шаг из тьмы. Сделать шаг к свету и все это сделала его племянница.

Он явился к ним, исцеленный благодаря Хоуп, голос которой смог пробудил его ведь она так много значит для него и его семьи.

Он явился в костюме, серой рубашке, лаковых черных туфлях, галстуке и носовом платке цвета бордо.

— Тебе нужно идти. Здесь не безопасно.

Неудивительно что Хейли боится за жизнь своего ребенка после всего пережитого Ада и ни на шаг не подпустит Элайджу.

Но это он. Это Элайджа Майклсон — настоящий, не тот зверь в крови.

— Всё хорошо. Это я.

— Иди домой, малышка. Скажи тёте Фрее починить кулон.

Хоуп исчезает в этом мягком белом свете и теперь они могут поговорить.

Синхронные шаги: он к ней, а она от него.

Элайджа молит о прощении : — Пожалуйста, прости меня.

Себя он точно не простит ведь помнит и знает зверя, которого мог держать под контролем, но именно благодаря этому зверю он утолял голод и насыщался кровью и ему было плевать, кого растерзает этот зверь.

Он не простит себя, а Хейли не простит его.

Никогда уже все не будет, как прежде.

Она молчит, исчезает в белом свете.

Исчезает, а Элайджа остается в одиночестве, в этом белом коридоре.

Хейли возвращается в мир живых, а он мертв.

Он одинок в этом белом коридоре с белыми дверьми за которыми хранятся воспоминания за его жизнь. За этими дверьми хранится весь свет и вся тьма.

Хейли такая горячая, словно сама только вернулась из Ада.… Это сводит с ума. Ее сводит с ума, но она дышит, вся в поту, обнимает дочь, уже в реальности, которая так напугалась за свою мать.

Он один в том коридоре.

Он боится, что причинит её боль. Не эту — ту, которой так жаждет, внутренний зверь, которой так упивается, почитая.

Сейчас он испытывает только боль.Боль выворачившая суставы, когда связки рвутся от крика в первую же секунду, и собственная кровь становится единственным воздухом. Он прошёл через эту боль однажды и проходил во имя семьи. Он знает, что не задумываясь убьёт любого, кто посмеет пробудить зверя за красной дверью или навредить его семье.

Хейли — Свет. Он не знает, почему она делает это, почему пришла и пыталась спасти, и раз за разом добровольно утопала. в его тьме, пока не выбралась на свет. Почему ей хватает отчаяния, чтобы по-настоящему л ю б и т ь всю искалеченность его души.

А может любила не душу, а образ?

Он знает только одно.

Когда его сердце замирает, а потом трепещет в груди от тихого скрипа двери.

Он лишь надеется, что однажды сумеет раствориться в свете.

Он слишком устал блуждать во мраке.

Хейли устала и уложив Хоуп спать сидела, думала смотря на свет ламп, каково же было ее удивление, когда Клаус пришел и вмешался в разговор. Может он и зол, что Фрея рискнула его единственной дочерью, но его брат все же жив, пусть и в бессознательном состоянии и все не так уж и безоблачно, но разум его стабилен. Сейчас Клаус даже и не думает, что Хоуп могла переступить порог и окажется за красной дверью, что он мотерять дочь и Хейли, ведь знал о монстре, барьером для которого и служила красная дверь созданная их матерью. Дверь сознанная, чтобы Элайджа не сошел с ума от всех своих ужасных поступков.

— Как я понял, ты всех спасла.

— Я бы не сказала.

— Ты проникла в разбитое сознание моего брата и увидела далеко не радугу и единорогов.

— Я вошла в красную дверь. Я пыталась спасти его, но увидела там резню невинных людей. Я думала, он нашел убежище в добрых чувствах, но он выбрал темнейшую часть себя.

— Ты знаешь кто мы. Каждый из нас чудовище. За годы мы совершили много бесчисленных злодеяний, но Элайджа совершил их только во имя семьи, поэтому он — самый лучший среди нас. И всегда был.

Элайджа один в белом коридоре и Элайджа как бы жив, но идти ему некуда. Не желает ничего видеть и слышать Он отдал ей свое сердце и оно уже не вернется. Она выпустила в его сердце стрелу и Элайджа, как мужчина принять эту стрелу в своем сердце.

Опуститься, прижаться к белой стене спиной.

Элайджа Майклсон не знает, что ему останется делать без нее. А что если бы все было иначе? А что если у нее никого нет кроме нее? Если она ушла, то он просто не знает, что делать. Готов ли он отпустить ее?

Здесь свет и одиночество.

Если бы Элайджа Майклсон не был в отчаяние, то не стал звать ее хриплым голосом закрыв лицо руки.

— Катерина!

Кричать, но он ведь обещал принять решение, разобраться в чувствах.

Но сейчас он мертв, а что если вместе с ним умерла и она? Что если больше никогда ее не увидит. В коридоре нет черной двери. А может вместе с этой тьмой исчезла и черная дверь, исчезла Кетрин. Исчезла, по-английски, не попрощавшись.

— Катерина! Это я! Прошу…

Скрип двери. Не нужно торопиться.

Так хочется обнять и чтобы на душе всегда была весна.

Он принял свое решение. Элайджа Майклсон по сути ведь должен быть однолюбом и с ним может быть счастлива женщина, которая не предаст и примет его и темную сторону, научится сдерживать ее.

— Я готов больше не терять тебя…

Не ожидал увидеть ее в белом испачканным кровью, с пораненным горлом и она рукой придерживает рану. Сделать шаг к свету и держаться из посоедних сил. Не упасть и оттолкнуть из последних сил эту красную дверь скотобойни, раствориться в мягком белом свете.

— Элайджа, я слышала тебя… Я не оставлю тебя… Я все еще здесь.

Он видел ее испачканную кровью с растерзанным зверем горлом.

Он видит ее настоящую, когда она ступила в этот белый коридор. Видел: ее карие глаза, оливковую кожу, упругие кудри, черный кружевной топ, узкие брюки и кожаные ботьльоны на высоком, тонком каблуке.

Странно, но именно Кетрин Пирс — его лекарство, она рядом.

Брюнетка сядет рядом с ним, вытянет ноги.

Может не стояло столько тратить сил, нервов и времени, ведь в итоге вышла такая нелепая, глупая ситуация, спутанные чувства и он опоздал тогда.

А сейчас желает вернуться к той, с которой был счастлив.

Сейчас у него есть только она и неважно, что оба мертвы.

Сейчас все будет иначе.