— Очень давно. — Малоинформативно, но зато честно. Какудзо достаточно грубо взял мою левую руку и острые изогнутые ножницы легко разрезали окровавленные бинты, а мои губы рефлекторно дернулись в отвращении. Свеженький шов успел расползтись и как только воздух коснулся раны, я ощутил ужасную боль, вплоть до судороги простреливающей практически до плеча. — Эммм, у меня послание, которое я лично должен передать Пэйну. — Его глаза были мутно-зеленого цвета, и зрачков не было видно, они полностью сливались по цвету, создавая жуткое зрелище. — Оно в другой ладони, и это очень важно. — Он даже не моргал, отчего я нервно сглотнул.
— Потом заберешь. — В его руках ножницы сменились на скальпель, и по спине пробежал холодок. — Если будешь в состоянии. — Да нет, он просто пытается меня напугать. Да? Кто-нибудь помогите, мой голос жалко пискнул, даже в моих собственных мыслях.
— А…как же наркоз? — Лезвие на миллиметр зависло над моей левой ладонь, что была в стальной хватке врача.
— Можешь кричать сколько угодно. Здесь никого уже нет. – ЧТО?!
Лед встретился с огнем, и я действительно закричал, тело дернулось, и рука до хруста прокрутился в плечевом суставе. Я оказался на полу, лицом вниз, а Какудзо сидел сверху, с силой заведя мою руку мне же, за спину. Снова эта дикая боль и я попытался вырваться, но всё было бесполезно, он даже не шелохнулся. Я кричал и кряхтел, иногда мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, слезы полностью застила мне глаза слюни и сопли образовали лужицу рядом с моим лицом, покоившимся на полу.
Док просто вычищал гной, и когда он снова прошивал мою ладонь, я превратился в жалкую псину, которая скулила и выла, в надежде, что её мучения прекратятся. Я даже не мог представить, что можно испытывать такую боль. Когда он поднялся, я не сразу пошевелился, лишь скосив глаза, я понял по его лицу, что это далеко не все мои беды. Видимо я сильно его разозлил, и теперь платил по своим долгам, а так как денег у меня не было, то мои крики тоже приняли за монету. Вернувшись в исходную позицию, он заломил мне правую руку за спину, точно так же освободив её от кровавых оков. Процедура повторилась, и я будто сошел с ума, я что-то кричал, но это лишь ещё больше раззадорило его, и волна боли и ужаса сметала моё сознание в море беспамятства.
Моё сознание периодически отключалось, потому что я пропустил момент, когда он решил подправить мне лицо, сделав надрез под нижней губой. Однако края сшивать мне не стал, лишь смазав их какой-то вонючей мазью и заклеив подобием пластыря с ватной сердцевиной. Больше ничего не чувствую, тело лишь дергается от очередного прикосновения металла, но боли больше нет. Всё лицо мокрое, а я просто хочу сдохнуть от этой пытки. Если бы я был шпион, то точно бы выдал всё что знал. Я действительно жалкий слабак.
— Можешь забирать его. И не забудь наложить повязки, мне больше некогда тут возиться. — Он сказал это, выходя из комнаты, и мои экзекуторы сменились, отчего немного истеричная улыбка исказила моё лицо.
Снова это безразличное ко всему лицо, лучше бы я потерял сознание, потому что видеть этого типа, было до ужаса тошно, но моя улыбка расползлась ещё шире. Вот только глаза отказывались закрываться, видимо моё подсознание боялось провалиться в ту тьму, что приветливо тянула ко мне свои руки. Это даже и страхом сложно назвать, просто агония моего подсознания, что отчаянно пытается вырваться из клетки. Поймав себя на том, что я тяжело и судорожно дышу через рот, при этом щерюсь как сторожевой пес на вора, мне стало ещё смешней, ведь ко всему прочему из глаз продолжали течь злые слезы. Тело горело, а пол, что был подо мной, казался раскаленной лавой, он уже явно перестал создавать прохладу. Интересно, если я был жалким для тебя ещё в той комнате «Вдовы», то что же ты скажешь мне сейчас?
Что за эмоция на твоём лице, презрение или брезгливость? Я не силен в таком, но это определенно что-то из этих двух, хотя плевать. Он не закрывал за собой дверь и когда всё же прошел внутрь, я продолжил остекленевшим взглядом смотреть в темный коридор, не обращая внимания на то, что вошедший уже скрылся из вида. Брюнет стал чем-то греметь, но казалось, что эти звуки принадлежат параллельной вселенной, желания посмотреть или хотя бы двигаться у меня не было, или может просто не было сил?
В поле зрения, как по волшебству, появилась большая бутыль с прозрачной жидкостью и судя по запаху, что резко ударил в нос, это медицинский спирт или что-то похожее на него. Ещё упаковка пластырей и несколько рулонов бинтов, ножниц поблизости не было, будешь руками рвать? Я продолжал лежать на спине, а Итачи возвышался надо мной, таким образом, что моё тело было между его ног. Какое-то время он изучал меня, но я продолжал лишь смотреть в черный проем, видимо этот вид ему наскучил и брюнет сел на колени, держа опору на них и не садясь на меня сверху.
Бутылка исчезла и по полу покатилась крышка, как колесико, закручиваясь и гипнотизируя, со слабым стуком падая точно молотком ударяя по воспаленному мозгу. Я уже чувствовал всё это, или не я…ведь на моем месте был кто-то другой.
Раскаленная жидкость коснулась моей правой ладони, которую сжимал красноглазый, тело дернулось как от разряда в двести двадцать вольт. Глаза рефлекторно сжались, и от улыбки не осталось и следа, кожа на лице снова смочилась соленой влагой. Всё это рефлексы, ведь это не я, я же не закричал! Треск ткани, процарапывал барабанные перепонки, и тугой бинт покрыл мою кисть плотным слоем, полностью лишая малейшей возможности двинуть хоть пальцем.
— Ты слабый, сопливый мальчишка, с чрезмерно завышенным чувством собственного величия. Я спокойно могу одной рукой оборвать твою никчемную жизнь, но ты упорно продолжаешь думать, что ты чего-то стоишь. Пустышка.
Я не раскрывал глаз, позволяя этому голосу продолжать по кусочкам рвать мои оголенные нервы. Левую руку точно обожгло кислотой, и я с силой дернулся, громко вскрикнув, чувство боли возвращалось и приятного в этом ничего не было.
— Решил подать голос? — Удовлетворение насквозь пропитывало эту фразу. Бинт тугой повязкой перехватил мою трясущуюся конечность, окутывая и стягивая, заставляя всхлипывать от прикосновений. — От тебя сплошные проблемы и никакой отдачи, долго тебе не протянуть с такой жизненной позицией. — В подбородок впились чужие пальцы, заставляя повернуть голову и посмотреть на их хозяина. Пальцы, смоченные спиртом, коснулись разбитых губ, и я ведомый инстинктами вырвался из этой пытки, оставляя на своём лице царапины от ногтей брюнета. — Глупый мальчишка! — Брюнет повторил своё движение, теперь уже сильней фиксируя моё лицо. — Тебе же так нравилась боль от его прикосновений, так что тебе мешает получать удовольствие сейчас?
Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Я широко распахнул глаза, и последнее что удалось рассмотреть перед тем как на его лице снова появиться маска безразличия, было лишь удовлетворения. Я разорву тебя в клочья на мельчайшие кусочки! Я не пощажу тебя, даже если ты будешь молить меня, бесчувственная тварь! Надеюсь всё это он смог прочитать по моим глазам, ох, как бы я сейчас не отказался от телепатии. Пластырь тонкой полоской лег на скулу, полностью скрывая рану.
— Так яростно всему этому сопротивляешься, создается впечатление что ты стремишься сам себя убедить в этом. — Скотина! Попробуй мне повторить это в лицо, когда мои руки заживут и уверяю тебя, что ты не досчитаешься пары зубов. — Сам встать сможешь или мне тебя на руках донести?
Козлина! Нужна мне прямо твоя помощь, ага, как же! Лучше уж ещё одну процедуру от Какудзо перетерплю. Он поднялся и прошел к дверному проему, чтобы облокотиться на него и дать себе полный обзор на комедию — «Удиви меня!», со мной в главной роли.
Из такого положения, в моём состоянии просто не подняться, тут даже идиот поймет. Для начала я попытался сделать дыхание ровным и приподнять руки, чтобы рассмотреть перебинтованные ладони, вышло слишком болезненно. Согнув ноги в коленях, я стал опускать их в таком положении вправо, заставляя тело повернуться вслед за ногами. Но из-за такого переворота мои глаза снова встретились с красными огнями, что же за этой чертовой маской? Ты же прекрасно знаешь, что у меня не хватит сил подняться, и я не паду так низко, чтобы просить тебя о помощи. Почему ты просто не можешь уйти и дать мне пострадать от боли, которая начала сводить с ума, в одиночестве. По крайней мере, я точно смогу подняться, если ты сгинешь, ненавижу. Подтянув ноги повыше, я свернулся в подобие позы зародыша, глаза пришлось закрыть, чтобы попытаться привести мысли в порядок и просто не взвыть от сложившейся ситуации. Мышцы выкручивало, меня тошнило и кажется это из-за того, что я давно не ел, черт.
