— Пропуск. — Этот громила был даже не человек, он больше напоминал медведя. Странно, что брюнет не стал с ним спорить, или использовать гипноз, он просто достал черно-оранжевую карточку, и «охранник» покрутив её, отошел от двери, освобождая проход.
— Пропуск. — Я двинулся следом, но мощная лапа преградила мне путь, заставляя в недоумении уставиться на громилу.
— Этот товар, уже ждут. — Подавив порыв изогнуть бровь в вопросе, я обматерил своего «продавца». Замечательно! Теперь я даже не человек! Я — товар. Но магическим способом эта фраза подействовала на охранника, и меня пропустили внутрь. Вот что за несправедливость мира? И какого черта меня вообще вывезли из больницы?
К сожалению, а может и к счастью, но зашли мы не через парадный вход. Однако обстановка даже здесь была впечатляющая. Темная подсветка создавала нужную атмосферу, а стены были оббиты чем-то мягким, и поскольку у меня жутко болела голова, я очень хотел ткнуться в них лбом, и заснуть как лошадь — стоя. Длинноволосый взял меня за запястье, вызвав сдавленный мат из моих уст. Что-то в последнее время часто я стал сквернословить, запоздало отметил я. Миновав несколько поворотов, ничем не отличающаяся от других дверь, распахнулась под нажимом плеча Итачи.
Внутри было очень светло, по сравнению с коридором, но выдержана была эта комната в морозно-синем цвете, а кристально белые вставки в виде светильника, настенных часов и балдахина на кровати, напоминали лишь о зимней стуже. Это всё конечно выполнено профессионалами, со вкусом, но сейчас, я бы не отказался отчего-то более теплого. Но единственным теплым пятном, как по цвету, так и по температуре, оказался рыжий, который даже не оторвался от прочтения важного документа. «Теплый» прием, я усмехнулся собственной шутке.
— Итачи, оставь нас. — Губы красноглазого дрогнули и плотно сжались, побелев, с такой же силой он стиснул моё запястье, практически ломая его и только то, что я с силой дернулся, заставило его выпустить меня из своей хватки. Он посмотрел на меня, явно пытаясь что-то сказать, вот только я не умею читать по глазам. Я не понимаю. Спустя несколько мгновений я уже остался наедине с главой Акацуки.
Его глаза, как лазеры просканировали каждый миллиметр моей открытой кожи, дрожь усилилась, такое чувство, что на улице мне было и то теплее. Такого массивного стола, как в кабинете здесь не было, но большое иссиня-черное кресло, прекрасно заменяло этот предмет мебели.
— Ты же понимаешь, зачем я тебя пригласил? — Мой взгляд пытался зацепиться за что-нибудь в этой ледяной пещере, лишь бы не смотреть на него. Я просто кивнул, как показала практика, он всё понимает без слов, так зачем напрягать связки? Явно что на душевные беседы за чашечкой чая, мне не придется рассчитывать. — Ничего ты не понял.
Это прозвучало как приговор, что ж, он как обычно прав. Все как обычно правы, один я идиот, и как меня мир носит? В моих глазах уже полыхали отблески ярости, когда я, наконец, встретился с ним взглядом. Кажется, рыжего забавляет то, как я злюсь, потому что его губы дрогнули в намёке на улыбку.
— Твой затравленный взгляд, как всегда прекрасен. — Он протянул ко мне правую руку, и я невольно вспомнил Маугли. Точней сейчас он был удавом Каа, а я неотесанным бандерлогом. Без слов и приглашения, ноги как ватные сделали шаг вперед: один, два, и протянутая ко мне раскрытая ладонь стала ближе. — Ты так наивно прям, столько ненависти и презрения ко мне. – Три, четыре, пять. Ненавижу. Я упорно шел к нему, ведь от этого взгляда всё равно ничего не скроешь, так какой смысл оправдываться? — Но самое лучшее, это твоё восхищение, смешанное со страхом. — Шесть, семь, достаточное расстояние, чтобы подать свою руку в ответ, поэтому я остановился. — Вечером по приезду, зайди к Какудзо, у тебя швы начали расходиться.
Моя полная отстраненность от происходящего, его не удивила. Я просто не хочу в этом участвовать, желаю вообще забыть о том, что здесь будет. Легко поддавшись его усилиям, я оказался вместе с ним в кресле, странно, но пирсингованный явно не вписывался в атмосферу этой обители холода, он был слишком горячим. Левым боком я прижался к его телу, от слишком большой разницы в температурах, меня словно лихорадило, его правая ладонь упиралась между моих лопаток, не то, не позволяя упасть, не то, запрещая, отстранится. Мои ноги свисали с мягкого подлокотника, а поверх них покоилась левая рука рыжего, продолжающая сжимать исписанные листы бумаги.
— Вчера ты пришел ко мне просить помощи, но времени выслушать тебя, у меня не было. — А так хотелось, чтобы он забыл об этом инциденте, ведь мне уже ничего не нужно, да и идея вышла паршивая.
— Эта просьба уже не актуальна для меня. — Его правая рука стала гладить мою спину, будто передавая тепло, через промерзшую кожу.
— Вот значит как. И что сегодня для тебя актуально? — Моё дыхание становилось тяжелым, а его голос тихим и мягким.
— Ну например: что мне отвечать на вопросы о том, где я был вчера, и как я получил эти раны, и что конкретно освятить в той утренней ситуации, и каким образом мне объяснить, как мальчишка с пробелами в памяти оказался в том здании, и за какие заслуги я получил коль… — Его поцелуй просто запечатал не успевшее вылететь наружу слово. Солоноватый вкус, обжигал, а пирсинг в виде шипов, что располагался под его нижней губой, моментально проколол мягкую кожу, наполняя мой рот кровью. Алые струи стекали по подбородку, капая на руку Пэйна, что сжимала вместо документов мою шею. Это было не больно, пальцы даже не сдавливали, а просто поддерживали мою голову, но его губы напоминали клыки зверя терзающего пойманную добычу.
Засуха, что бушевала у меня во рту, окроплялась слюной вперемешку с кровью, заставляя с жадностью отвечать на поцелуй, раздирая губы о металл. Воздуха практически не оставалось, когда он немного отстранился, и провел языком, слизывая рубиновые дорожки. Закрыв глаза, я полностью сконцентрировался на своих ощущениях, этот дикий зверь зализывал раны, нанесенные будто по неосторожности, влажный язык спустился от губ к основанию шеи, и рука что до этого не причиняла боли, с силой заставила запрокинуть голову.
— Прости птенчик, сейчас будет немного больно. — Укус заставил дернуться, но уже обе руки с натиском удерживали меня в неподвижном состоянии. С силой засосав едва кровоточащую рану на моей шее, пирсингованный заставил меня захрипеть от боли. «Ты солгал мне!», вот что хотелось закричать, но вместо этого я давился своими хрипами. Это был явно не засос, если бы этот рыжий был дьяволом, я бы подумал, что он пытается высосать мою душу. — Дыши, дыши, сейчас станет легче. — В его зубах была зажата длинная тонкая металлическая игла, неприятного красного цвета.
Он держал меня за подбородок и вернулся в поле моего зрения, едва выплюнув эту дрянь. Я жадно хватал ртом воздух, позволяя слезам безнаказанно стекать вниз. Что это, мать его, такое? Как только мой пульс снизил обороты, руки, которые сжимали меня в объятиях, ослабили хватку.
— Ты же знаешь, что у тебя вот здесь? — Его пальцы провели черту поперек моей шеи, как раз в том месте, за которое меня так старательно пытался придушить Учиха. Я не спрашивал у Сасори о том, что же произошло в операционной, потому что сам был не готов рассказывать о том, что было у Хамелеона. Однако я не идиот и понял, что у меня в шее инородный предмет, поэтому кивнув рыжему, я продолжал смотрел в его расширенные зрачки. — Это то, что помогло тебе выжить, но если их оставить на длительный срок, это станет тем, что убьет тебя. И, к сожалению, для тебя — не существует менее болезненного способа извлечь их. — Безвольно и обессилено мне снова пришлось, прислониться к его телу, потому что я растратил всю энергию. Странно, но теперь он не казался таким уж горячим. — Послушай меня внимательно. Сейчас ты прочитаешь вот эту информацию. — Он повернул мою голову в сторону бумаг, что белым веером рассыпались по темно-синему пушистому ковру. — Кроме тебя и меня никто не знает полную версию случившегося, поэтому подумай, прежде чем оглашать кому-либо эту информацию.
