— Имя? — голос звучно разнёсся по всему помещению.
— Да откуда мне знать, как тебя зовут? — едва я закончил фразу, как меня тряхнуло от удара током, не слишком сильно, но весьма ощутимо. От неожиданности тело дёрнулось, жалкий вскрик эхом отразился от стен. — Ублюдок! — А вот этот разряд гораздо сильней, тело рефлекторно выгнулось, пытаясь уйти от источника боли, увы, путы были крепки, лишь кожа стала саднить сильней.
— Имя? — интонация не изменилась, ей-богу, он как робот.
— Прочитаю его на твоей могиле! — Видимо, разряды идут по нарастающей, потому что сейчас я заорал уже от боли, пронзившей всё тело. Воздух выбило из лёгких, отчего меня согнуло пополам на «кресле», заставив жадно хватать ртом воздух. Смех вышел истерическим и громким, подняв голову, я рассмеялся допрашивающему в лицо.
— Имя? — На его лице не отразилась ни одна эмоция, видимо, ту троицу и этого придурка тренировали в одном лагере, где стирали всю мимику. Запрокинув голову, я смеялся так, что глаза защипало от выступивших слёз, разряд прошёлся по позвоночнику. Прояви я интерес, наверно, смог бы даже пересчитать себе позвонки. От боли я закусил нижнюю губу и несколько секунд терпел молча. Кровь струйками побежала по подбородку, маленькими каплями падая на джинсы.
— Говоришь — получаешь разряд. Молчишь, а результат тот же, вы уж определитесь, чего хотите то? — только сейчас я понял, что в комнате мы не одни, до моего слуха доносился тихий шепот и смешки, казалось, что по всему периметру сидят люди, или это эхо отражалось от стен? Ни черта не видно, или уж совсем бы выключили свет, или включили его везде, меня вся эта ситуация стала раздражать.
Время текло размеренно, и ему было плевать на мои страдания. Да, больно, да, слёзы, да, судороги и мой безудержный смех, кажется, периодически моё сознание даже выключалось, вот только я ничего не скажу. Спустя минут пятнадцать тело, будто даже и не моё, мягкой массой полулежало на «кресле», глаза закатывались, а изо рта бесконтрольно текла слюна, и этот дебильный вопрос «Имя?» — убью тебя. Справа послышались шаги, я скосил глаза, ну надо же, какие люди, а я уж думал, ты сдох где-нибудь. Жаль, сил говорить не было, голос я, кажется, снова сорвал, а то всё бы высказал этому «Итти».
— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, ты ответишь, и все будут довольны. — Ненавижу эти глаза, хочу их выколоть. Приблизившись, брюнет бесцеремонно взял меня за подбородок и повернул моё лицо к себе, «глаза б мои тебя не видели», — подумалось мне. Эта идея глазам понравилась, и они закрылись, левую щёку обожгло от хлёсткой пощёчины, естественно, веки моментально раскрылись от такого нахальства.
— Больно? — никакого участия в голосе, зато шёпот на заднем фоне совсем стих.
— Нет! — хрипловатый голос отозвался сам собой. Раздался раздражающий сигнал от того металлического аппарата, что стоял на столе и был присоединён ко мне. Взор метнулся на этот прибор, но, быстро вернув взгляд в нашу дуэль с красноглазым, я понял, что он явно доволен. И вот это мне крайне не понравилось.
— Голоден? — вопрос явно с подвохом, отравить удумал, что ли?
— Нет! — слух снова резанул этот сигнал, мои глаза расширились. Детектор лжи, мать его! Цепкие пальцы брюнета снова развернули моё лицо к нему.
— На счёт три ты будешь отвечать на все вопросы, которые услышишь. Один. Старайся говорить чётко. Два. И по возможности говори правду. Три.
— Да хрена лысого я буду это делать! — Аппарат запищал. — Я не буду! — И снова писк. По комнате пошёл нарастающий смех. — Я сказал, я не буду!!! — И снова писк, со стороны было похоже, что умалишённый мальчишка спорит с металлическим аппаратом, моему раздражению не было предела, взорвать бы тут всё к чертям!
— Имя? — А я смотрю, тому пирсингованному рыжему парню прям неймется.
— Дейдара. — ЧТО?! МАТЬ ЕГО, ЧТО?! Я озвучил это быстрей, чем мозг отдал команду не говорить. А вот теперь мне реально стало страшно, я перевёл непонимающий взгляд на «Итти», тот стоял, скрестив руки на груди, и явно любовался проделанным трюком.
— Возраст? — Вот скотина, даже смотреть в твою сторону не буду.
— Шестнадцать. — Да что за хрень происходит? Я захлопнул рот и плотно сжал губы.
— Место жительства? — Ненавижу, просто ненавижу, рта не раскрою.
— Америка, штат Огайо, улица Мазепы, дом 19. — Если бы я мог убивать взглядом, то голова красноглазого должна была бы разлететься, как спелый арбуз.
— Родители? — Что-то кольнуло в груди, на секунду перед глазами мелькнула картинка мёртвой матери на полу перед моей комнатой.
— Отец — Вильгельм Трюмпер, мать — Элайза Трюмпер, — снова против воли ответил я. Прибор издал звук, свидетельствующий о том, что была озвучена ложь. Я бросил на прибор полный возмущения взгляд, эта железяка ещё спорит?
— Родители? — я зарычал от повторного вопроса.
— Да я уже ответил! — на этот раз прибор молчал, и, как ни странно, повисла пауза.
— Твой отец — Билли? — снова это нелепое прозвище!
— Да! — это я уже сказал по своей воле, или мне так стало казаться. Прибор запищал. — Да пошёл ты! — закричал я на прибор. — Я говорю правду! — снова этот звук.
— Билли — твой приёмный отец? — О боги, почему люди так тупы?
— Он просто мой отец, — процедил я. — Именно он вырастил и воспитал меня! — прибор продолжал разрываться и голосить на всю комнату. Голова стала сильно болеть и глаз — дёргаться, как от нервного тика.
— Давно Билли — твой отец? — Жар изнутри будто плавил мой мозг.
— Всю мою жизнь, — кровь густой струёй потекла из носа, тем временем прибор говорил о том, что я вру. — Эта хреновина, похоже, сломалась! — на что хреновина тоже пропищала, намекая, что она в полном порядке. Всё настолько перепуталось, что мне стало казаться, будто я сам отвечаю на все вопросы.
— Люди, с которыми ты жил, — твои родители? — Надо же, он убрал из вопроса имена, а ведь в этом был смысл, как я понял, принцип работы фокуса красноглазого в том, что я озвучиваю лишь то, что знаю. То есть то, что сам считаю правдой, мало ли, может, мои родители меняли имена. Теперь я на пару секунд задумался, лицо горело.
— Да, они мои родители, — из глаз потекли слёзы, одышка, будто пробежал марафон, я запрокинул голову, казалось, что мозг просто разрывается. Прибор мерзко пискнул, вот же засада. Я резко мотнул головой и отогнал наваждение, на руки каплями брызнула кровь. О, значит, это не слезы, а просто глаза стали кровоточить, забавно. Я абсолютно потерял связь с реальностью, вся эта ситуация показалась настолько смешной и абсурдной, что мой истерический смех заполнил всё пространство комнаты.
— Конан, положи, пожалуйста, на стол лист бумаги и ручку, — голос брюнета издалека донёсся до моего затуманенного сознания. В лучах лампы через некоторое время показалась девушка с неестественно синим цветом волос. В теле лёгкость, я стал раскачиваться на стуле, насколько это позволяли сделать наручники и верёвка, стул, к слову сказать, был намертво приделан к полу.
— Пэйн, нужно расстегнуть наручники на его руках, — на моём лице вылезла дьявольская улыбка, я сжался, будто готовясь накинуться на того, кто ко мне подойдет. Может, я сошёл с ума? Маленький ключик появился на столе. Длинные тонкие пальцы «Итти» аккуратно подцепили маленький отпирающий предмет. Я зашипел от того, что брюнет взял меня за волосы на затылке и притянул мою голову к своему лицу.
— Ты правша? — я молча кивнул, заставив его улыбнуться уголками губ, прибор вновь пискнул, но это длинноволосый проигнорировал. — Сейчас я освобожу твою правую руку, ты возьмёшь ручку и будешь письменно отвечать на вопросы, при этом будешь писать только правду. Твоя рука будет только писать, больше никаких движений она не совершит, — его зрачки то заполняли радужку, делая глаза полностью чёрными, то превращались в едва заметную точку, полностью окрашивая глаз в красный. Неужели я похож на слабоумного, что он так подробно всё описывает, или это необходимость для его фокуса, интересно. — Ты будешь писать то, что помнит твоё подсознание, а не то, что внушили твоему мозгу. Ты сделаешь это на счёт три, всё понял? — я снова кивнул. Писк детектора лжи эхом отозвался на мой кивок, сдав меня с потрохами. Итачи как-то снисходительно улыбнулся, а мои волосы свободным каскадом упали, едва он разжал руку.
