Как завороженный я наблюдал, как по его тонким кистям стекают кровавые дорожки, ещё один шаг навстречу, и шатен напрягся, расправляя плечи и выпрямляясь. Его взгляд стал испепеляющим, но он не произнес, ни слова, ни малейшего движения, только продолжал выжидающе наблюдать за моими действиями. Пальцы у основания были практически лишены кожи, я протянул руку, чтобы взять его кисть, «издержки работы», кажется, он пользуется тонкими струнами, которые по толщине практически как нити. Видимо при использовании человек ранит и себя, учитывая, что уже вчера пальцы были перевязаны, сегодня дело только усугубилось. Рядом с раковиной была аптечка, вся запачканная свежей кровью, но так и не открытая, моя рука замерла так, и не коснувшись его. Сменив направление, я раскрыл аптечку, меня не остановили, а значит, моя смерть пока откладывается.
Склянки, таблетки, бинты и пластыри, пальцы перебирали содержимое, «перекись водорода», пока мозг пытался понять, какого черта я вообще творю, руки жили своей жизнью. Колпачок был откручен, в нос ударил едкий запах, свободной рукой я взял бинт, размотав приличный кусок, пришлось дернуть его зубами, сетчатая ткань легко поддалась, повиснув безвольным лоскутом. Смочив комок бинта, я поставил пузырек и, не спрашивая разрешения, обхватил правое запястье шатена, не дожидаясь реакции, я приложил бинт к основанию пальцев. Шатен рванул руку на себя, тихо зашипев, моих сил не хватило, чтобы его удержать.
Подняв взгляд на него, я увидел, как он пытается скрыть свою боль и шумно втягивает воздух через нос. Не отводя глаз, я снова перехватил его запястье, теперь уже пришлось действовать аккуратней, легкими, едва касающимися движениями лишь на долю секунды я позволял бинту коснуться его кожи. Когда пальцы стали подрагивать, я вспомнил такое простое действие как дуновение, как ни странно это помогало. Я сменил около четырех лоскутов бинта, и смог обработать только одну руку. За всё это время нами не было произнесено ни слова. Вся эта процедура носила какой-то почти интимный характер, мне казалось, что меня допустили туда, куда попасть очень сложно. Пока я копался в своих мыслях, я умудрился перевязать каждый палец в отдельности, наложить какую-то мазь и всё это закрепить пластырем.
Со второй рукой дело пошло гораздо быстрей, вот только чем ближе становилось завершением моей «работы», тем больше я не понимал причин своего поступка, а самое главное как мне это объяснить Сасори. Крышка перекиси вернулась на место, аптечка захлопнулась, и ничего лучше, чем уйти по-английски, я не придумал. Прикрыв за собой дверь, я испытал облегчение с примесью чего-то, напоминающего разочарование. Вытерев капли крови на полу салфетками, которые остались ещё с завтрака, я всё-таки вернулся к изучению своего «задания».
Вытянув тугой сверток листов, я не поверил своим глазам. Печатный текст, далеко не крупного шрифта, четыре альбомных листа, исписанных с обеих сторон всё это, мягко говоря, меня шокировало. Мельком пробежав взглядом по строчкам, волосы на затылке пришли в движение, я ничего не понимал, слишком много информации, уточнений, инструкции, новых мест и названий. Паника медленно стянула узлом желудок, я присел на край кровати и попытался внимательней прочитать текст, у меня даже ладони вспотели.
— Как успехи? — Шатен говорил тихо, но голос был четкий.
— Ужасно. — Признался я, проследив как он, надевает тонкие черные перчатки, скрывая бинты и пластыри. Сасори подошел практически вплотную и пробежался взглядом по строчкам, его рука привычно потрепала меня по волосам. Едва он попытался отойти, моя рука рефлекторно ухватила его за рукав. Не хочу знать какие эмоции сейчас на его лице, я хочу банальной благодарности, просто скажи мне «спасибо», а чтобы не ущемлять твою гордость, я даже взгляд от листа не подниму, просто скажи…
Его пальцы аккуратно вытянули листы у меня из рук, отправив их уродливыми гигантскими снежинками на пол, шершавая ткань перчаток коснулась моего подбородка, заставив всё же взглянуть в его лицо. Шатен наклонился, застыв в нескольких сантиметрах от моих губ, мой взгляд периодически опускался от его карих глаз к губам, но он не двигался. Сердце постепенно наращивало темп, дышать становилось тяжело, моя грудная клетка готова была разорваться, губы пересохли, и мне рефлекторно пришлось провести по ним кончиком языка.
— Сасори-дано…- Он наконец подался вперед, ловя мои губы, тут же проникая языком глубже. Чтобы как-то удержать равновесие я вцепился в лацканы его куртки. Запрокинув голову, для удобства, я уже сам углубил поцелуй, порывистое дыхание обжигало, жадно и яростно кусая губы шатена, мозг был словно в тумане. Поцелуй так же внезапно прервался, как и начался, заставив меня потянуться за новой порцией.
— Не спиши, малыш. — Обжигая дыханием, произнес он. — Я не успел тебе сказать, спасибо. — Шатен провел языком по моим уже распухшим губам, продолжая нависать сверху. Стук в дверь заставил меня дернуться и простонать, понимая что «сладкого» больше не будет. — Не заперто! — Громко произнес Сасори, легкий поцелуй поставил точку, вот только мои пальцы не хотели разжиматься, продолжая его удерживать, и он даже не пытался освободиться. Дверь открылась, и гость шагнул через порог.
— Твоё задание обсудим позже — Сасори, наконец, выпрямился, и из моих разжатых пальцев, выскользнула такая нужная сейчас, ткань.
— Не ожидал, что ты быстро ринешься исполнять мои «советы». — Внутри всё полыхало огнем ненависти, я лишь сильней сжал челюсти. Хотелось крикнуть, что вообще не понимаю, что он несет, но эта тварь может и начать вдаваться в подробности, а сил заткнуть его, у меня пока нет. Я сидел, уставившись в пол, в эти ненавистные глаза ещё успею насмотреться, Сасори отошел от меня, уступая место красноглазому. На секунду мне показалось, что они столкнулись плечами, проходя, мимо друг друга, но это было лишь моё воображение. — Рад, что ты, наконец, смог с собой примириться и понять кто ты есть на самом деле. — Ох, какая двусмысленная фраза.
Я наклонился и поднял листы, аккуратно сложив их и запихнув назад в конверт. Оттягивать неизбежное смысла не было, поэтому мне пришлось встать.
— У меня мало времени, и очень много работы, поэтому давай уже начнем. — Выдал я.
— Сасори, что ты сделал с мальчишкой? — Издевательский тон в вопросе, свидетельствовал о пренебрежительном отношении к моей персоне. — Он уже даже стал говорить твоими фразами. — Красные глаза прожигали насквозь, но я не отвел взгляд. В эту же секунду, красноглазый посерьезнел, придвигаясь ещё ближе. В мозгу вспыхнула картинка нашего прошлого гипнотического общения, кровь прилила к щекам и я отвернулся. Сильная рука вернула моему лицу прежнее положение, почти ломая челюсть. — Не своди с меня глаз. — Приказал брюнет.
Глаза будто выжигало изнутри, мозгу не хватало место в черепной коробке. Будь у меня рядом нож, честное слово, я бы всадил его себе в висок. Я не видел ничего в комнате кроме этих чертовых глаз, ни единого звука, кроме стука своего собственного сердца. Продолжалось это не долго, но мне казалось, что я уже успел сойти с ума, что я никогда не смогу вернуться назад. Словно марионетка, лишившаяся поддерживающих её нитей, я рухнул на пол. Обхватив голову руками, я лежал около ног красноглазого и тихо скулил, обычно это не было так больно. Этот ублюдок может это делать с хирургической точностью, абсолютно незаметно, как той ночью, я испытал это на собственной шкуре, тогда для чего заставлять меня так мучиться. Убью, вырву, чертовы глаза и скормлю ему же. Разогнувшись и приняв сидячие положение, я громко и долго смеялся, пока слезы не потекли из глаз.
— Итачи, у меня к тебе предложение. — Я уставился на него, едва различая контуры его тела, взгляд всё ещё не мог поймать фокус. И пока он не отпустил какой-нибудь комментарий, я продолжил. — Разберемся со всей сложившейся ситуации побыстрее, ты говорил о нескольких «занятиях», как на счет провести ещё одно завтра? — Готов отдать руку на отсечении что он удивлен, тишина практически звенела у меня в ушах.
