Не хочу возвращаться в комнату, но стол уже был убран и в обеденной никого не было, постояв немного в проходе, я пришел к выводу, что просто поднимусь на второй этаж и поброжу там, может кто и предложит переночевать. Хочу просто вырубиться и проснуться в своей кровати, и чтобы не было этих убийств, и непонятных взаимоотношений, и чтоб я был нормальным! Ноги упорно штурмовали ступени, несколько раз я практически падал, спасали только перила.
В коридоре свет стал немного приглушенным, хорошо хоть вообще не выключили, ноги сами меня привели к двери моей «камеры». Не хочу. Я развернулся и побрел назад, практически дойдя до поворота, налетая на человека. Не удержав равновесие я упал на пятую точку, черные джинсы, темно-фиолетовая футболка с короткими рукавами, подняв взгляд ещё выше, я встретился с насмешливым взглядом красноглазого.
— Юный алкоголик возвращается домой? — Он прислонился плечом к стене, я же подобрал ноги, желания вставать не появилось, потому что с координацией у меня до сих пор было плохо.
— Нет. — Прошептал я, голоса оказывается, совсем не было.
— Можешь не стесняться, твой голос вряд ли здесь услышат. — Я сглотнул слюну, горло отозвалось болью, будто я проглотил раскаленный металл. Он практически смеялся, мне кажется или мы поменялись ролями, потому что на моем лице не было ни одной эмоции. — И куда же ты направлялся? За новой порцией алкоголя?
— К Хидану. — Ещё тише прошептал я, а осознание того что я даже не знаю где живет седой священник, пришло только сейчас. Итачи сузил глаза, делая вид, что прислушивается. Одной рукой он вздернул меня вверх, заставляя встать на ноги, а я почувствовал себя тряпичной куклой.
— Как же ты жалок. — С сожалением произнес он, — Думаешь, это поможет тебе заручиться поддержкой, чтобы продолжить свою игру? — От удивления я округлил глаза. — Не надо быть профессором, чтобы понять, что это не ты. Беги лучше к своему Сасори, пока большие и злые дяди не сделали с тобой то, о чем ты горько пожалеешь на утро, а там ещё и решишь умереть красиво и ярко на первом настоящем задании, бесчувственный ты наш.
— Ты же такой же, как он, тебе ведь тоже на меня плевать, так к чему весь этот фарс? Или себя ты не причисляешь к плохим и злым дядям?
— Если уж ты играешь роль Дейдары-убийцы, то смирись с тем, что всё, что ты делаешь и чувствуешь, это часть тебя, и да, ты попал не в детский лагерь, здесь нельзя не к кому привязываться. В первую очередь тебя будут бить именно через тех, к кому ты не равнодушен, может, поэтому Сасори прикрывается заданием, не закрадывалась ли эта мысль в твою детскую головку?
— Мне всё равно на него, на твои слова, и на тебя самого. — Горло снова неприятно ободрало, едва я попытался повысить голос.
— Придется это исправить. — Брюнет вздохнул и прикрыл глаза. Как только он открыл их, моё тело по мановению его руки, было впечатано в стену. С легкой ленцой, он практически перетек в положение, при котором нависал надо мной. Мягкая ладонь коснулась моей левой щеки, обе моих руки уперлись ему в грудь, не давая приблизиться. Свободной рукой он сделал одно быстрое движение, и мои руки оказались в захвате у меня же над головой. Дыхание участилось, но я не мог произнести, ни слова, опять эти игры. Мотнув головой и брызнув капельками с ещё мокрых волос, на Итачи, я лишь получил усмешку. Его рука пропустила сквозь пальцы мою челку, но в ту же секунду пальцы сомкнулись, и мою голову дернуло вверх, приподнимая подбородок.
Без прелюдий и неуверенных касаний, он поцеловал меня, резко и глубоко. Такой поцелуй не терпит возражений, он только требует, требует подчинения. Мои глаза оставались открытыми, сердце пропустило удар, жар разливался по всему телу, к горлу подступала тошнота. Его язык хозяйничал у меня во рту, заставляя против воли отвечать, вот-вот и я начну задыхаться. Будто прочитав мои мысли, он позволил себе прерваться на несколько секунд, я жадно стал хватать ртом воздух. Его глаза как дьявольские огни, смеялись надо мной, он снова наклонился, на этот раз к уху, едва прикусив мочку и заставив меня захрипеть, он провел языком влажную дорожку по шее.
— Пусти. — Еле слышно прошипел я, на что брюнет лишь прикусил кожу на шее и стал посасывать её, периодически, оттягивая. Засосы же останутся, судорожно подумал я, и волна стыда накрыла меня. Джинсы уже неприятно стягивало в районе паха, отчего тело стало выгибаться, ища опоры. Красноглазый оторвался от шеи и посмотрел в мои глаза, он улыбнулся, облизав свои губы, а я невольно повторил его движение. Едва его бедро коснулось моего члена, как мое тело незамедлительно отреагировало. Брюнет чуть сильней нажал бедром ставя свою ногу между моими, отчего я прикрыл глаза и закусил губу.
— Я хочу видеть твои глаза. — Громко произнес он, отпуская мои руки, и опираясь ладонями на стену, поглаживая бедром мой возбужденный член, через грубую ткань джинс. Я почти заскулил от такого действия, его движения были мучительно медленны. Мои руки, вцепились в его плечи, бедра против воли стали выписывать трущиеся движения, ускоряя темп. Его губы коснулись моих, и теперь я уже жадно целовал его, тело просило разрядки, поцелуй был полон похоти. Я жадно хватал ртом воздух, пытаясь вырвать инициативу у Итачи, но когда он с силой вжал меня в стену, я кончил.
— А ты оказывается у нас скорострел. — Прошептал он мне на ухо, отчего я залился краской, слабость волной накатывала на тело, хотелось просто сесть.
— Итачи, чем занят? — Голос Хидана, вышедшего из-за поворота, заставил меня почти вскрикнуть, хорошо хоть горло этого не позволяло.
— Воспитываю молодежь. — Сперма горячей и густой массой медленно стекала по внутренней части бедра, а на джинсах стало проступать пятно, всё-таки надо было утром надеть белье. Я с ужасом перевел взгляд на Итачи, он стоял точно так же, как в первую минуту нашего общения, прислонившись плечом к стене. Хидан как раз подошел достаточно близко, чтобы увидеть то, что не нужно.
— Я ненавижу тебя! — Прошипел я. Он заставил меня всё это почувствовать и пережить, только в моем воображении, точно так же как в первый день нашей встречи, когда я рванул гранату.
— По-моему ты только что доказал мне обратное. — Он улыбнулся одними уголками губ. А дальше последовал удар в живот, отчего меня сложило пополам, и я упал на колени.
— Давай-ка я тоже добавлю. — Подал радостный голос, Хидан.
— Какудзо пусть тебе добавляет и почаще! — Огрызнулся я.
— Чего вякнула, сука? — Сказал седовласый, на что Итачи никак не отреагировал, бесцеремонно проходя между нами.
— Я позову Сасори, не поубивайте тут пока друг друга. — Надменное лицо, вот же мразь, подумал я, а внутри всё горело, до жути было стыдно, что же я сотворил!
Хидан присел передо мной на корточки, глаза б мои не видели тебя сейчас. Просто уйди, пусть тебе будет не интересно, какого черта ты вообще приперся?! От безысходности хотелось выть.
— Не знал что ты такой хиленький, неужели так больно? — Придурок, мне не больно, просто я не хочу вставать, подумалось мне. — Чего молчишь? Ты же у нас вечно как истеричка кричишь. — Захихикал парень.
— Из нас двоих истеричка ты, а я всего лишь подросток, мне положено. — Как можно громче произнес я.
— Ты довыебываешься, щенок! — Он вцепился мне в плечо, явно намериваясь поднять меня. За моей спиной уже были слышны шаги.
— Кто-то признался в том, что он всего лишь подросток, пожалуй, стоит этот день занести в официальные праздники. — О, вот и моя главная проблема подала голос, Сасори говорил с такой интонацией, что я мог уже начинать рыть себе могилу. — И что на этот раз сотворило проблемное дитя? — По-видимому, этот вопрос адресован был не мне.
— Полное не соблюдение субординации и отсутствие манер. — Практически пропел Хидан, сильнее стиснув моё плечо.
— Итачи, а ты что-нибудь добавишь к этому списку? — Давайте, давайте, не стесняйтесь, говорите, я это запомню!
— Заносчивый, самодовольный, излишне уверенный в своей неповторимости, а если конкретно сейчас, то перед нами классический пример мальчишки, который не умеет пить. — Каждое слово будто вбивалось гвоздем в крышку моего гроба.
