— Затем же, зачем и другие, не прикидывайся, что ты не понял, мне необходимо это, — Орочимару принялся расхаживать по комнате, погружаясь в свои мысли. — Это необходимый ритуал, ничего более, раз в три года мне нужна жертва.

— Избавь меня от подробностей своих сексуальных предпочтений и утех, — поморщился шатен.

— Как грубо, Сасори, и когда ты стал таким? — Он словно змея выписывал круги вокруг моего надзирателя, и тот никак на это не реагировал. Его рост был, пожалуй, даже больше, чем у Итачи, на этом фоне шатен казался совсем ещё мальчишкой.

— Он не подойдёт тебе, — Сасори смотрел в мои глаза опять без эмоций, раздражает.

— Подойдёт, весьма смазлив, не глуп, годный материал, — длинноволосый стоял за спиной у Сасори и тоже смотрел на меня, это уже начинает напрягать, чувствую себя товаром на полке.

— Он не девственник. — Оу, а вот это прозвучало как мой приговор, в груди что-то больно кольнуло. Орочимару сменился в лице, целая гамма эмоций: сначала недоумение, потом непонимание, наконец, осознание. Его рот даже немного приоткрылся, а глаза округлились, он переводил взгляд с меня на макушку Сасори и обратно на меня.

— Чего?! Сасори, какого хрена ты сделал?! — Темноволосый схватил шатена за волосы на затылке, заставляя развернуться к себе.

— Прости, мой новый друг, но ты опоздал. — С этими словами я откинул одеяло и наконец поднялся на ноги, он меня бесит, меня всё это вообще бесит, будь у меня пистолет, я бы уже давно выстрелил. Но мой надзиратель отчего-то этого не делает, тоже бесит! — Сасори-доно, я в душ. — От моего нахальства Орочимару выпустил волосы шатена, и теперь в спину мне смотрели две пары глаз. Сказать честно, шествовать в одних трусах в ванную комнату было тем ещё занятием.

— Ты трахался с этим мальцом, трахался в этой кровати?! — Ох, избавьте меня от подробностей, — мысленно подумал я, закрывая за собой дверь. «Если ты не имел доступ к моей кровати, это не делает её священным местом и не даёт тебе права говорить — эта!» — Голос шатена звучал громко и нервно, оу, а в разговоре с этим уродом, значит, мы проявляем эмоции. Замечательно! Я поймал себя на том, что зло сверлю взглядом своё отражение. Как же всё это достало, что, вообще, это такое?! Воздуха в лёгких не хватало, сердце в груди ныло, хотелось расцарапать грудную клетку и вырвать этот чёртов орган. Я открыл душевую кабину и врубил холодную воду, один шаг, и я готов кричать. Будто тысяча иголок разом атаковала тело, волосы холодными лоскутами облепили лицо и плечи, глаза, напротив, стало жечь, я простоял под ледяными струями не больше тридцати секунд, меня стало колотить так, что едва смог повернуть кран, чтобы включить тёплую воду. Надо было хотя бы бельё снять, — критично осмотрел я себя, — ну, хоть способность здраво мыслить вернулась, радует. Оставшись полностью обнажённым, я включил горячую воду посильней, уже удалось расслабиться, вымыв голову и ещё немного постояв под водой, мне подумалось, что пора уже и на выход. За дверью была тишина, надеюсь, они поубивали друг друга, — зло подумал я. Взяв сушившиеся полотенце, я немного вытер волосы, а затем повязал его на бедрах, ну, посмотрим, что там.

Открыв дверь, я сразу же натолкнулся на пустой взгляд Сасори, гнев вернулся в ту же секунду, хорошо, что хотя бы того мужика уже не было.

— Быстро же вы, однако, могли бы не стесняться, или так уж не терпелось… — Звонкая пощёчина, с хорошим замахом, прервала поток моих слов. Ублюдок! Глаза защипало, это не больно, и понятия не имею, отчего по щекам потекли слёзы. Это было обидно, мог бы с кулака ударить, как это делает Итачи, но бить меня, как девку, скотина! Ладонь против воли держала щеку, на которую пришёлся удар.

— Если тебя так неймётся поиграть во «взрослые игры», так давай я тебе помогу с этим, — этот ледяной тон и абсолютно пустые глаза заставили меня отступить на шаг. — Или ты можешь только языком болтать? — Его рука скользнула под мою, проводя по месту удара, такая же холодная, как его голос.

То, что принесло боль, сейчас приносит наслаждение, тонкие пальцы прошлись по скуле и опустились к губам, большим пальцем очерчивая их контур, шатен наклонился ниже. Сердце рвалось наружу, а тело будто оцепенело, надавив на нижнюю губу, он заставил приоткрыть рот, мои небесно-голубые глаза в испуге распахнулись.

— Не бойся, — шатен прикрыл глаза и убрал руку от моего лица. — Я просто пытаюсь донести до тебя, что тебе рано вести себя, как прожжённый любовник. Не играй в то, что не сможешь довести до конца, — он притянул меня к себе, заставив лбом упереться ему в грудь, сам же Сасори уткнулся в мои волосы и жадно вдыхал запах шампуня.

Понятия не имею, как на это реагировать, но руки против воли вцепились в футболку шатена, как в спасительную соломинку. Он поцеловал мою макушку, и до меня дошла вся абсурдность того, что сейчас происходит, я разжимаю руки и судорожно начинаю думать, что мне делать?!

— Щека болит? — Сасори тяжело вздохнул и выпустил меня из своих объятий.

— Нет, — я смотрел в пол, сил встретиться с его взглядом не было, наверное, я даже покраснел.

— Извини, — он потрепал меня по волосам. — Ты тут новая и свежая кровь, поэтому будь осторожней, — шатен направился к выходу.

— Сасори-доно, я был знаком с ним? — вопрос сам слетел с губ.

— Насчёт того, знаком ли ты с ним, я не знаю, но он тебя знает точно, — он замолчал, будто обдумывая, сказать или нет. — Телефон на столе, если что, позвони. — И уже в который раз я наблюдаю, как он уходит.

Едва дверь захлопнулась, на ватных ногах я дошёл до кровати и упал на неё, уткнувшись лицом в простыни. Какого чёрта я делал, почему вцепился в него, когда надо было оттолкнуть и врезать? Я прямо как какая-то сопливая девка, докатился, стыд и позор на мою голову. Надо успокоиться, всё в порядке, просто небольшое недоразумение и меня застали врасплох, такого не должно повториться. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, я снова засел за книгу. Помниться, мне было интересно посмотреть про Какудзо, к чёрту его, у нас есть цель поинтересней — Орочимару.

Этот фрукт свихнулся уже в более старшем возрасте, увлёкся оккультизмом и «тёмной магией», вот тут мне стало смешно. Но на этом вся несуразность написанного не закончилась, по мнению автора книги, этот длинноволосый мог видеть как будущее, так и прошлое, а также общаться с умершими. Но есть небольшое условие, только с теми мёртвыми, с которыми он имеет самую тесную связь. Иначе говоря, только с теми, кто провёл с ним какое-то время, имея некую эмоциональную привязанность к нему, и впоследствии умер от его руки. На весь этот цикл уходит порядка трёх лет. Так значит, я должен был стать его следующим «духом-проводником», какая честь, вот только меня не прельщает такая перспектива. Жертва должна иметь возраст до двадцати одного года, быть девственно чистой, а также обладать каким-то врождённым сильным даром. Сильным даром… надо же, у меня есть что-то крутое, и проблема в том, что я не помню, что это, парадокс. Дальше шёл список выполненных заданий, ничего интересного, примечательно только, что пока он единственный, предпочитающий огнестрельное оружие. В качестве приложения были фотографии и имена жертв медиума для трёхлетнего ритуала, сердце пропустило удар, когда на последнем фото на меня смотрели красные глаза. Что?! Учиха Итачи собственной персоной, ошибки быть не может, имя и фамилия совпадали.

Я жадно вчитывался в строчки под фото, три года назад красноглазый должен был стать жертвой, вот только ничего не вышло. Итачи на какое-то время лишил рассудка Орочимару, из-за чего последний попал в психиатрическую лечебницу, за попытку убийство соратника длинноволосый был убран из основного состава организации. Сейчас он без напарника и не имеет права проживать в главном штабе, в основном выполняет задания длительного срока и на максимальном расстоянии.

Значит, после неудачной попытки он приметил меня, знать бы, где и когда это было, а ещё что за скрытый потенциал у меня. По своей шкуре знаю, что «Итти» способен вывернуть мозг наизнанку, могу посочувствовать этому Орочимару, могу… но не хочу. Может, я тоже был в психиатричке, с меня станется, я даже усмехнулся вслух. Надо бы одеться, а то вдруг кто-то ещё зайдёт познакомиться, вот только белья-то у меня больше нет, вернее, есть, конечно, но мокрое. Немного подумав, я отправился в ванную, на глаза попалась расчёска, запустив руки в волосы и поняв, что там снова гнездо, я вздохнул и принялся раздирать «солому». У Сасори это получалось намного лучше, с грустью подумал я, бля-я-я… Всё, мой рассудок меня покинул, с каких пор в мою голову лезет шатен, о ужас, я ещё и покраснел. Приведя волосы в относительный порядок, я понял, что бельё, которое до сих пор лежало в душевой кабине, высохнуть никак не успеет, ну и похер, закину так в ящик для грязного белья.