– И правда, друзья! – вдруг стали кричать некоторые бойцы. – Главного вампира сейчас нет, а разве мы не справимся с его подхалимами? В здании – в основном такие же люди, как мы! У них лучше вооружение, зато на нашей стороне – правда и честь!

– Да! Вперед! – хором завопили британцы, решительно хватаясь за оружие и устремляясь к Вестминстерскому дворцу.

Джунсу хотел спрыгнуть с бронетранспортера, который тоже двинулся с места, но замер, когда 2Ю сами на него залезли.

– Хватит, вы чего? – спросил художник, непонимающе разглядывая артистов. – Вы сделали все, что могли. Я, в свою очередь, тоже. Пора людям искусства тихо уйти в сторонку, вы так не считаете?

– Не-а. – Ючон, рискуя при неосторожном движении грохнуться с бронетранспортера, потрепал Джунсу по волосам и подмигнул ему. – Нас с хёном раз десять за день педиками назвали. А мы докажем, что мы настоящие мужики!

– Вот именно, – подхватил Юно. – Не сбежим и тоже будем сражаться!

– А по мне, так лучше живой педик, чем мертвый «настоящий мужик», – поморщился Джунсу. – Но куда же я теперь денусь… Кто вас, идиотов, лечить будет, если пулю схватите… Защищайте меня оба, поняли?

– Есть защищать Джунсу! – в унисон крикнули 2Ю.

Художник повертел пальцем у виска и поднял глаза к небу.

САМОЛЕТ В ПУСТЫНЕ АВСТРАЛИИ

Джеджун сидел рядом с телом монаха, вспоминая своего друга живым. Ему хотелось, чтобы сейчас все собрались вокруг покойника и говорили о его заслугах, но никто почему-то не спешил произносить душераздирающие речи, и такая обязанность легла на одного омегу. Кюхён был ему, пожалуй, ближе всех остальных, не считая Чанмина. Всегда помогал, сочувствовал, поддерживал. Согласился на фиктивный брак ради усыновления ребенка – Джеджун грустно улыбнулся, вспомнив о той договоренности. Это был удивительный человек с добрым сердцем, в нем каким-то чудесным образом уживались мудрость и наивность, мягкость и решительность. Он заслуживал счастья, долгих лет спокойной жизни.

– Если у нас с Чанмином будет еще один ребенок, я назову его в твою честь, обещаю, – сквозь слезы произнес Джеджун. – Прости, что мы не успели тебя спасти. Ты навсегда останешься в наших сердцах. И знаешь, я думаю, что Богу мы все-таки небезразличны. Ты ведь, можно сказать, умер во сне. А говорят, что это участь чистых душой…

Джеджун больше не мог говорить, иначе разрыдался бы в голос. Прикусив губу, он снова взял покойника за руку… За вполне теплую такую руку. С каких пор у мертвецов конечности теплели? Джеджун прижал два пальца к запястью Кюхёна, чтобы еще раз проверить пульс, и тот вдруг резко сел на кресле, делая глубокий и жадный вдох, как после долгого пребывания под водой. Джеджун закричал от неожиданности и отшатнулся, сев на пол.

– Я умер? – спросил Кюхён, на ощупь проверяя все вокруг себя.

– Ну, видимо, нет. – Джеджун радостно улыбнулся, хотя слезы продолжали литься из его глаз. Он забрался на соседнее сидение, крепко обнял очнувшегося монаха и звонко рассмеялся: – Ну, в самом деле, какой из бухгалтера врач? Я тут уже твою смерть зафиксировал, а ты просто без сознания был! Если бы ты только знал, как я испугался! Как ревел в три ручья! Но так не бывает, не может быть, я знал это! Все с тобой хорошо, ты спасен!

Джеджун, которого переполняли эмоции, принялся целовать своего преждевременно похороненного друга в обе щеки.

– Ну, понятно, – с облегчением вздохнул настоящий Кюхён. – Женщина, как ей и положено, истерику развела, а тут банальное переутомление. У меня, кстати, тоже, так что не будите. – И артист, закрыв лицо накидкой, собрался спать.

– Нет, со мной что-то не так, – в замешательстве сказал монах. – Я странно себя чувствую…

– Конечно, конечно, ты очень истощен. – Джеджун заставил его лечь обратно на разложенное сидение и ласково погладил по плечу. – Я сейчас найду плед: это же самолет, тут их всегда держат. Отдыхай, пожалуйста. – Омега встал в проходе между рядами и упер руки в бока, осматривая салон. – Ага, еще еда. Эти обеды авиакомпаний – не самое питательное, что есть в мире, но я все равно принесу что-нибудь. Ты должен покушать.

– Конечно, должен, – ехидно улыбнулся Чанмин-вампир, который тоже подошел к монаху. Он передал ребенка изумленному Джеджуну и продолжил: – Доброе утро, Кю. Ну-ка, скажи, кто я такой?

– Ты… – Кюхён медленно выпрямился. Его бледное лицо чуть заметно покраснело, а руки сжались в кулаки. – Ты… Мой господин!

– Все верно, – самодовольно кивнул Чанмин.

Кюхён, даром что ничего не видел, бросился на него, как дикий зверь, роняя на пол. Джеджун вскрикнул, напугал этим Алекса, Алекс заплакал, и омеге пришлось успокаивать ребенка, пока мужчины разбирались друг с другом.

– Зачем ты это сделал?! – заорал Кюхён не своим голосом, нависая над новообретенным господином. – Зачем тебе понадобился я в качестве слуги?!

– Придурок, у тебя мозги спеклись! – рассердился Чанмин. – Ты себя пожизненно инвалидом сделал, а пока я нес тебя к самолету, то понял, что ты можешь вот-вот вообще умереть! Если бы не мой укус, ты, скорее всего, уже действительно летал бы по вымышленному раю для положительных героев фанфикшена!

– Я был готов к смерти! – Кюхён ударил кулаком по полу в паре сантиметров от головы Чанмина. – Уже свыкся с мыслью о том, что не выдержу эту битву! Все было правильно, моя жизнь заканчивалась так, как нужно! В моем сердце не было ни единого сомнения! А ты… Ты меня нечистью сделал!

Кюхён хотел снова ударить господина, однако понял, что в нем говорила темная составляющая натуры, поэтому только отполз в сторону. Он задыхался от ярости, но не мог позволить себе наброситься во второй раз.

– Я укусил тебя уже в самолете, когда положил на сидения, – объяснил Чанмин, приблизившись к нему. – Оттягивал до последнего, потому что знаю твои тупые принципы. Но тогда я уже ясно почувствовал, что жить тебе осталось совсем немного. И не смог бросить умирать того, кто все время был рядом с моим Дже и спас нашего ребенка!

– Лучше бы бросил, – сокрушенно прошептал Кюхён, опуская голову. – Мне нет места в этом мире.

– Потому что парень твоей мечты с другим трахался? – Чанмин положил руки ему на плечи, притягивая к себе. – Ничего, деточка, ничего. Это больно, но не стоит твоих слезок и перерезанных венок. – Он заставил Кюхёна уткнуться носом себе в шею, однако монах ничего не предпринял, и тогда пришлось объяснить ему: – Ну, кусай. Первой кровью, что ты выпьешь, должна быть кровь господина.

– Нет, – процедил Кюхён, болезненно морщась. Запах близкого чужого тела и живительное тепло бегущей по сосудам крови манили его, но он не хотел поддаваться. Для него это было совершенно неправильно. – Я не могу пить человеческую кровь, ты же сам это понимаешь.

– Да я не человек, – весело ответил Чанмин, продолжая прижимать его к себе так же ласково, как Джеджун сейчас прижимал к груди Алекса. И с той же, кстати, целью – покормить. – Я эротическая фантазия одинокой женщины. Давай, малыш, не выпендривайся и делай «ням-ням». – Он подбадривающее погладил его по спине.

– Ты издеваешься надо мной, – простонал ему в шею Кюхён, одновременно вцепившись пальцами в материю сикхского балахона. – Я не ем даже мясо животных, а теперь обречен жить за счет человеческой крови…

– Идеальный стимул придумать магический кровезаменитель, а то ты все отлынивал и говорил: «Не умею, не смогу», – засмеялся Чанмин. Каких же проблемных слуг он себе выбирал: один скандал устроил, другого требовалось успокаивать, как маленького ребенка. – Ну, кусай меня. Это не плохо, потому что я не сопротивляюсь и не напуган, а прошу этого сам. Этим же BDSM отличается от насилия, понимаешь? А хотя что бы ты понимал в садомазохизме… Ну, смотри. Грубо взять того, кто этого не хочет, избить при этом – преступление. Но мазохист сам дает согласие на твою жестокость, он ее желает, и если ты причинишь ему боль – то, по сути, сделаешь человеку приятно, а это же, с твоей точки зрения, всегда хорошо?

– Милый, – хмуро сказал Джеджун, застывший в нескольких шагах от двоих вампиров. – Ты зачем это параллели с сексом проводишь?