— Сейчас я нахожусь в чужом теле, — напомнил Кюхён, — и его состояние — полностью на совести уважаемого макнэ Super Junior.

— Да сам-то ты еще хуже, — сказал Чанмин. — Мы хоть от жалости не расплачемся, когда увидим тебя в резиденции?

— А вы не смотрите. — Кюхён в очередной раз чуть не упал, но сильная вампирская рука лишь крепче обняла его. — Вы в одеяло заверните и выносите.

Скоро монах дал команду остановиться: впереди он почувствовал свое тело. Песок прямо по курсу лежал очень ровно, и при желании можно было догадаться, что им засыпана твердая поверхность — крыша подземного дворца.

Все застыли, молча ожидая распоряжений. Только настоящий Чанмин поднял глаза к небу, в котором сияло палящее солнце, и шепотом спросил, какого черта они все не переоделись во что-нибудь удобное.

Кюхён отцепился от вампира и вытянул обе руки вперед, одновременно сообщая остальным, что будет происходить. Он надеялся не только пробить крышу здания, но и обезвредить охрану. Однако ему и так уже приходилось действовать почти за гранью своих возможностей, а в самом «дворце» Хичоль поставил на магию некоторые ограничения, поэтому гарантировать ничего не получалось. Объяснив это, Кюхён наконец направил поток энергии в одну точку. Это выглядело, как искрящийся бирюзовый луч, который, ударив в твердую поверхность, сначала смел с нее весь песок, а потом с жутким грохотом пробил в ней дыру. Теперь следовало действовать быстро, пока охрана не сообразила взять пленных в заложники. Чанмин-вампир побежал первым, решительно прыгнув в широкую пробоину. Он оказался в оранжерее на третьем этаже, где приземлился в пышную цветочную клумбу. Не мешкая ни секунды, Чанмин бросился к выходу. Едва он успел распахнуть двери и выскочить в коридор, как перед ним возникли двое охранников, тут же открывших огонь на поражение. Правда, им не удалось даже ранить бывшего слугу своего нанимателя, а тот, напротив, быстро застрелил одного и разбил об стену голову другого. В это время из той же клумбы выбирался Кюхён, который кричал Чанмину вдогонку, чтобы он его подождал. Вампир ведь собирался убивать всех, кто вставал у него на пути, а монах надеялся просто усыплять охранников силой мысли. Чанмин согласился — правда, пока Кюхён, приподняв юбку, бежал через оранжерею, ему пришлось расправиться еще с двоими противниками, и в итоге коридор украшало уже четыре трупа.

— Больше ни одного убитого без острой необходимости! — закричал монах, в ужасе рассматривая окровавленные тела подчиненных злодея.

— Нормальная была необходимость, — отмахнулся вампир.

А пока весь гарнизон мчался на третий этаж, чтобы предотвратить вторжение, Джеджун с двоими макнэ падали друг на друга и окончательно портили клумбу.

Когда была разрушена крыша, Хёкдже пребывал на грани абсолютного счастья. Он лежал на кровати рядом с Джеджуном, почти насильно пристроив его голову у себя на груди, гладил омегу по волосам и нес какую-то ерунду об их совместном будущем. Что-то он выдумывал на ходу, что-то повторял за отцом. У того была целая теория по поводу превосходства вымышленных людей, но не всех, а только избранных, «качественных». Отец объяснял, как отличить «сверхчеловека» от простого персонажа, но Хёкдже плохо запомнил его рассуждения, поэтому авторитетно приписал Джеджуну принадлежность к «высшей расе». Итак, их ждала долгая жизнь вместе. Конечно, омега должен был в ближайшее время превратиться в вампира, потому что ему и так перевалило за тридцать, дальше тянуть не хотелось. Вдвоем с Хёкдже они собирались путешествовать по миру, наслаждаться своим недосягаемым статусом и немножко помогать Хичолю править миром. А еще, наверное, Джеджуну предстояло родить Хёкдже наследника. Тут, однако, «принц» смутился. Ему вполне хватало Алекса — о чужом ребенке можно было не заботиться, ссылаясь на сомнительное происхождение. Своих же детей он пока не хотел.

— Ладно, потом придумаю что-нибудь, — решил Хёкдже, устав искать выход. — Не оставлять же тебя смертным еще лет на пятнадцать, пока я решаюсь.

— А я через пятнадцать и не смогу родить, — вздохнул Джеджун. — Староват для этого буду.

— Даже не хочу представлять тебя в таком возрасте, — сказал Хёкдже, морщась. — Папа тебя обратит максимум через пару недель, договорились?

В этот момент раздался грохот прорываемой магией крыши. Хёкдже сбросил с себя омегу и подбежал к двери, выглядывая в коридор. В первые секунды ничего примечательного не происходило, однако вскоре мимо стали пробегать вооруженные охранники.

— Что там такое? — спросил вампир. — Что-то взорвалось?

— Похоже, кто-то вторгся в здание, ваше высочество! — отчитался один человек. — Не волнуйтесь, сейчас все уладим!

— Уладите? — Хёкдже замер, глядя вслед мчащимся к лестнице охранникам. — А кого там могло принести? Два дебила-то в Париже… - Он, вмиг обо всем догадавшись, обернулся назад. Омега тоже встал с кровати и пятился к стене. — Мать твою, Дже… Это Чанмин, да? Ты знал, что он придет? Знал и поэтому стал таким ласковым?!

— Нет! — вскрикнул Джеджун, выставляя руки перед собой, словно так мог остановить медленно идущего к нему вампира. Хёкдже, которого он еще никогда не видел злым, стремительно приходил в ярость. Доброжелательный и наивный мальчишка все-таки становился похож на кровососущего монстра. — То есть да, я знал, но ты мне правда нравишься! Ты хороший!

— Я?! — Хёкдже пугающе усмехнулся и схватил омегу за плечи, до боли впиваясь пальцами в кожу. — Я — никакой не хороший! Я сын Ким Хичоля и брат Ли Донхэ, а ты, кажется, напрочь об этом забыл! — Он поднял одну руку и ударил Джеджуна по лицу с такой силой, что тот не удержался на ногах и упал на пол. Затем Хёкдже, вцепившись в воротник трикотажной кофты, заставил омегу встать на ноги и поцеловал его нижнюю губу, но не из нежности, а чтобы всосать выступившую на ней кровь. Джеджун вздрогнул, едва сдержав стон: это было неприятно. — Ах ты сучка, — прошептал Хёкдже, оторвавшись от него. Правда, он выглядел не как озверевшее от гнева чудовище, а как обманутый капризный ребенок. Темной ауры хватило ненадолго. — Как ты мог… Ты такой же, как все бабы! Папа всегда говорил: если понравилась девчонка — не пей ее кровь, а то узнаешь, что она тебе кругом врет, и будешь страдать! Вот и ты — лживая сучка! Предатель!

Хёкдже сжал обеими руками горло Джеджуна. Омега схватил его за оба запястья, но это никак не повлияло на ту силу, с которой вампир пытался его задушить.

— Прости, — попробовал сказать Джеджун. Однако это словно можно было прочесть лишь по губам: из его пережатого горла не вырвался даже хрип.

Прозвучало одновременно три выстрела, и три пули врезались в спину вампира. Хёкдже, дернувшись, отпустил омегу, чтобы повернуться. На пороге комнаты, сами обалдевшие от страха, стояли настоящий Джеджун и два Чанмина. Как только Хёкдже посмотрел на них, они, не дожидаясь его атаки, опять выстрелили. На этот раз цели достигла только пуля Джеджуна, но этого было достаточно: она попала в сердце. Вампир упал на ковер, еще живой, но почти обездвиженный.

— Нуна! — завопил меткий стрелок, бросаясь через всю комнату к омеге. Сначала он прижал двойника к себе, а уже потом понял, что не все на месте, отошел на шаг назад и внимательно присмотрелся, пытаясь сообразить, что именно. – Ой, нуна, а где твой ребенок?

— Точно, Алекс! — в панике закричал омега, выбегая из комнаты.

Три певца остались одни, не считая застонавшего на полу Хёкдже.

— Добьем? — с самым невинным видом спросил Минни.

— Ты как хочешь, — ответил настоящий Чанмин, — а я не стану стрелять в голову Ынхёку. Даже такому.

— Папа всех вас убьет, вот увидите, — с трудом произнес Хёкдже. — Папа все равно самый сильный…

Джеджун бежал по коридору, постоянно смотря под ноги, потому что время от времени попадались спящие охранники. Немного подумав, омега забрал пистолет одного из них и уже после этого вылетел на лестницу, чтобы спуститься на первый этаж. Однако тут он увидел такое, от чего только что найденный пистолет выпал из руки, а колени чуть не подкосились. Несколькими ступенями ниже остановился его супруг, крепко державший потерявшего сознание Кюхёна.