- Не беспокойся,- сказал Турандот, отодвинув стекло, отделяющее заднее сиденье от переднего, специально для того, чтобы слышать, что там, сзади, происходит.- Ты же знаешь, он всегда найдет, чем себя занять, если ему вступит. Может, и в номере Габриеля он найдет для себя что-нибудь интересное. Почему бы и нет, в конце концов?
- Ах, эти твари! Никогда не знаешь, что у них на уме,- сказал Подшаффэ.
- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- отозвался Зеленуда.
- Вот видите,- сказал Подшаффэ,- они понимают гораздо больше, чем мы думаем.
- Это правда,- с чувством поддержала его Мадлен.- Чистая правда! Вот мы, например, разве мы понимаем чтобытанибыло в чембытанибыле?
- Што в чем?
- Ну, в жизни, например. Иногда кажется, что все как во сне.
- Так всегда говорят, когда идут под венец.- И Турандот звонко шлепнул Шарля по ляжке, отчего такси чуть не перевернулось.
- Отстань,- сказал Шарль.
- Да нет,- сказала Мадлен.- Дело не в этом. Я не только о женитьбе думала, я думала так, обо всем.
- Иначе нельзя,- сказал Подшаффэ тоном знатока.
- Нельзя, а то что?
- То, что ты сказала. (Пауза.)
- Все-таки жизнь (вздох) - тоскливая штука,- сказала Мадлен.
- Ты не права,- сказал Подшаффе.- Не права.
- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.
- Однако скудный у него репертуар,- заметил Подшаффэ.
- Ты намекаешь на то, что он у меня бездарный? - крикнул Турандот через плечо.
Шарль, который никогда Зеленудой особо не интересовался, наклонился к его хозяину и тихо сказал:
- Спроси, как там со свадьбой. Все остается в силе?
- У кого спросить? У Зеленуды?
- Господи! Чего только не приходится выслушивать.
- Что, и пошутить нельзя? - примирительно сказал Турандот. И крикнул через плечо: - Мадо Ножка-Крошка!
- Сию минуту! - отозвалась Мадлен.
- Шарль спрашивает, хочешь ли ты еще, чтоп он был твоим мужем.
- Д-д-д-а,- уверенно сказала Мадлен. Турандот повернулся к Шарлю и спросил:
- Ты по-прежнему хочешь жениться на Мадо Ножке-Крошке?
- Д-д-да,- твердо ответил Шарль.
- В таком случае,- столь же твердо сказал Турандот,- объявляю вас мужем и женой.
- Аминь,- сказал Подшаффэ.
- Очень глупо! - рассердилась Мадлен.- Очень глупая шутка!
- Почему? - спросил Турандот.- Так ты хочешь или не хочешь? Надо как-то определиться.
- Да я не об этом. Просто вы глупо пошутили.
- А я не шутил, я серьезно. Я давно хочу, чтобы вы с Шарлем поженились.
- Не ваше это свинячье дело, мсье Турандот.
- Последнее слово все равно осталось за ней,- невозмутимо констатировал Шарль.- Приехали. Все на выход. Я поставлю машину и догоню вас.
- Слава богу,- сказал Турандот.- А то у меня даже шея заболела. Ты на меня не сердишься?
- Да нет,- сказала Мадлен.- На таких дураков, как вы, даже сердиться грех.
Роскошный адмирал в полном обмундировании распахнул перед ними дверь.
- Какая прелесть! - сказал он, глядя на попугая.- Птичка, что, тоже из этих? Зеленуда взбеленился:
- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен.
- Ему, кажется, тоже неймется,- сказал адмирал.
И, обращаясь к вновь прибывшим, сказал:
- Вы гости Габриэллы? Я сразу просек!
- Послушай, ты, педик, не хами! - сказал Турандот.
- А вот этот вот тоже к Габриэлле? И он посмотрел на попугая так, как будто смотрел на него с величайшим омерзением.
- Он тебе что, мешает? - спросил Турандот.
- В какой-то степени,- ответил адмирал.- Я от птиц комплексую.
- Надо сходить к птицеаналитику,- сказал Подшаффэ.
- Я уже пытался анализировать свои сны,- сказал адмирал,- но они дурные какие-то. Ничего не получается.
- А что вам снится? - спросил Подшаффэ.
- Кормилицы.
- Ну и говнюк же вы все-таки,- пошутил Турандот.
Шарль наконец нашел место и поставил машину.
- Вы что, еще не вошли? - спросил он.
- Пришла тут и командует! - сказал адмирал.
- Я не люблю, когда со мной так шутят,- сказал таксист.
- Учту на будущее,- сказал адмирал.
- Болтай, болтай,- сказал Зеленуда...
- Ну и гвалт же вы здесь устроили,- сказал Габриель, выходя им навстречу.- Заходите, не бойтесь. Публика еще не собралась. Тут только туристы. И Зази. Заходите. Заходите. Сейчас повеселитесь в свое удовольствие.
- А почему, собственно, ты пригласил нас именно сегодня? - спросил Турандот.
- Вы ведь всегда окутывали стыдливым покровом двусмысленной тайны свои ночные занятия,-- продолжил его мысль Подшаффэ.
- К тому же вы никогда не давали нам возможности видеть вас на сцене,добавила Мадлен.
- Да,- сказал Зеленуда.- Мы совершенно не понимаем как хик сего нунка, так и квид сего квода"(.Здесь этого теперь, так и зачем этого почему (лат.).)
Оставив без внимания реплику Зеленуды, Габриель таким образом ответил на предшествующие вопросы:
- Почему? Вы спрашиваете почему? Ах! Это странный вопрос, особенно если учесть, что сам не всегда знаешь, кто, кого, зачем и почему. Почему? Да, почему? Вы спрашиваете меня почему? О! Позвольте мне в это сладостное мгновенье сказать о слиянии бытия с почти ничем в горниле залогов и задатков. Почему, почему, почему, вы спрашиваете меня, почему? Вы что, не слышите, как трепещут глоксинии в эпиталамах?
- Ты это нам говоришь? - спросил Шарль, которому частенько доводилось решать кроссворды.
- Нет. Вовсе нет! - ответил Габриель.- Но посмотрите! Посмотрите!
Занавес из красного бархата как по мановению волшебной палочки разомкнулся точно по линии меридианы, открывая перед завороженными зрителями бар, столики, сцену и танцевальную дорожку "Старого ломбарда", самого известного в столице ночного бара для педиков,- а в столице, как известно, этого добра хватает. В этот сравнительно ранний час здесь ощущалось лишь весьма слабое оживление, вызванное совершенно нелепым для этих мест и в целом неожиданным присутствием учеников Цицерона Габриеля, среди которых царило и парило дитя Зази.
- Подвиньтесь, дайте им сесть, о благородные чужеземцы,- обратился к ним Габриель.
Туристы, испытывавшие к нему полное доверие, пришли в движение, чтобы дать возможность вновь прибывшим занять место в своем тесном кругу... Когда все как следует утрамбовались, Зеленуда был водружен на краешек одного из столиков. Он выразил свое удовлетворение при помощи разбрасывания во все стороны семечек подсолнуха.
