– Если о нем узнают в Госдуме, Совете Европы или каком-нибудь обществе защиты животных, то это нанесет Службе и стране ощутимый урон. В том числе и на внешнеполитической сцене. Правозащитники даже могут подать на нас в суд…

«За жестокое обращение с животными», – мысленно продолжил Каледин.

– Такого в истории спецслужб еще не было, хотя перегибы имелись и похлеще…

Полковник слушал Волкова и не мог понять: к чему он клонит? Слишком общие формулировки и обтекаемые фразы, похожие на выдержки из конспекта по политучебе, произносил генерал.

– Можно взять с него расписку о неразглашении гостайны, – предложил разумный выход Каледин. – Кроме того, парень служил в армии, принимал присягу. Он и так…

По выразительному взгляду Волкова полковник понял, что не стоит лезть с предложениями, пока тебя об этом не попросят. Он поспешил замолчать.

– В общем, вы с Мотылем работали, вам его придется немножко «зачистить», – разродился указанием шеф.

Каледин недоуменно посмотрел на начальника. Что такое «зачистить», он знал, но как это «немножко»?

– Каким образом? – уточнил полковник.

– Его надо на время изолировать.

У полковника отлегло от сердца. Слава богу, ухлопать парня шеф не собирался.

– Кажется, ему светил срок за сбыт и хранение краденого? – напомнил Волков.

Оперативник понял, что рано радовался.

– Это дело закрыто. Перед законом Мотыль чист, – возразил Каледин, чувствуя, как внутри закипает здоровый протест. – А наша операция без его участия не закончится возвращением транскодера.

Ежу ясно, что скандал никому не нужен. Гораздо выгоднее засадить парня в тюрьму, пока все не утихнет. А потом уголовнику никто не поверит и вряд ли захочет с ним общаться. Если он доживет до своего звоночка. Может быть, с государственной точки зрения, если таковая имеет право существовать отдельно от гражданина, это и правильно. Каждый защищает свои интересы. Госсекреты – это священная корова. Всегда и везде. Но Сухарик защищал интересы государства, а оказалось, что эти проблемы превратились в его личные! Только для Саши и Ольги такая забота генерала об общем благе оберется настоящей трагедией, разрушенной жизнью. Нежели это нужно государству? Что-то тут не так.

Однако твое личное мнение никому не интересно, Как не интересно большому паровозу знать мнение мелкого винтика в колесе о направлении движения состава. Есть приказ, и его нужно выполнять.

– Как закрыли, так можно и открыть, – лаконично возразил генерал. – Свяжитесь с милицией и отыграйте вce назад.

– Я не понял. Вы предлагаете буквально сдать в кутузку пацана, который нам столько помогал? – в лоб спросил полковник. Это было проявлением дерзости, поскольку вопреки стереотипу поговорку «Приказы не обсуждаются» можно уточнить, как «Обсуждаются не все». – Он же жизнью рисковал! И девчонка его.

– Занимайтесь своим делом, – посоветовал начальник. – Решение принято, и вам следует его исполнить.

– Хорошо, я проработаю вопрос, – выразил понимание полковник, хотя внутри отчаянно протестовал против драконовского приговора начальника.

На этом совещание закончилось. Каледин взял со стола папку и вышел в секретарский предбанник.

– Как сегодня шеф? – улыбнулась секретарша.

– По-моему, он в хорошем настроении, – ответил расстроенный полковник. – Даже успевает шутить.

– Пятница! – по-своему поняла секретарша. – Завтра выходной. Мысленно шеф уже на даче.

– Вероятно.

Черный «Мерседес» с машинами сопровождения летел по Ленинградскому шоссе со скоростью правительственного кортежа. Гаишники не проявляли интереса к злостным нарушителям скоростного режима и безразлично отворачивались. Машины домчались до аэропорта Шереметьево и, прямиком подкатившись к залу VIP, ocтановились. Телохранители картинно застыли рядом. Из бронированного авто вылез господин Верховский и с важным видом проследовал в депутатский зал. Пройдя «зеленым коридором», бизнесмен вылетел в Лондон.

Бронированный «Мерседес» Голубева летел полевой полосе Киевского шоссе со скоростью более ста двадцати километров в час. Банкир не смотрел, как мелькают за окном леса, сменяются постройки. Настроение – хуже не бывает. Шеф улетел за бугор, а ему расхлебывать дерьмо. Сегодня принесли повестку в Генпрокуратуру, и вряд ли на этом все кончится.

– Там за нами какая-то машина идет. По-моему, «хвост», – неуверенно сообщил водитель. – Наступает на пятки.

Голубев очнулся от своих мыслей.

– Которая? – спросил он.

– Синяя «Аудио, – указал водитель. – Правее. Банкир бросил назад осторожный взгляд.

– Странно, – произнес он. – Кто бы это мог быть? Давай-ка поднажми – может, отстанут.

Стрелка спидометра поползла к отметке сто сорок… Легла на сто пятьдесят… Голубев обернулся. Преследователи начали нехотя отставать. Ну конечно – куда им против такого «Мерседеса»?

И тут раздался сдавленный вопль обреченного на смерть человека. Вскрикнул шофер, чего раньше за ним не наблюдалось. В тридцати метрах впереди из бокового выезда внезапно выскочил длинный «КамАЗ». Перегородил автотрассу и неподвижно замер, подставляя бок.

Водитель банкира отчаянно ударил по тормозам и крутанул руль. Но умнейшие электронные системы торможения были не в силах быстро погасить скорость тяжелой машины.

Голубев в ужасе бросил взгляд на кабину грузовика, обшарпанную, серую, со следами ржавчины на дверях, но… не увидел там никого. Кабина была пуста. Скатившись под горку, машина остановилась. Возможно, у «КамАЗа» даже не был включен мотор, и какой-нибудь ротозей-водила вышел в магазин, забыв поставить грузовик на ручник.

Со страшным грохотом бронированный «Мерседес» влетел в многотонную махину, превращаясь в груду изувеченного металла…

У пассажиров не было никаких шансов на жизнь.

Синяя «Аудио развернулась и отправилась в обратном направлении.

Летний пропаренный солнцем воздух казался мягким, будто его молекулы теплыми кисточками гладили ю коже и щекотали в носу. Сухарик с Ольгой медленно пли вдоль смотровой площадки, наблюдая за обычной толчеей. Они приблизились в высокому каменному парапету и, глядя на дымчатую панораму города, помечтали о будущем. Рядом фотографировалась и шумно пила шампанское свадебная компания. Невеста в длинном белом платье деловито отдавала приказания новоиспеченному мужу.

– Давай посмотрим сувениры, – предложила Ольга, потащив парня вдоль столиков с матрешками и прочей утварью. – Мне вот эта нравится, с лицом президента! – рассмеялась девушка.

– Отличный сувенир! – пробасил продавец, подтверждая выбор.

От соседнего столика к нему подошел продавец.

– Бабушка, сотку не разобьешь? Клиенту сдачу не могу набрать.

Мужик с матрешкой-президентом отслюнявил коллеге десять бумажек, и тот довольный ушел.

Сухарик переглянулся с Ольгой, и, не сговариваясь, они недоуменно уставились на продавца.

– А где бабушка-то? – спросил его Саша.

– Да я это. Прозвище такое! – рассмеялся веселый продавец. – Ну, берете президента? Десятка скидка!

– В следующий раз, – извиняющимся тоном ответила Ольга и потянула друга за рукав. Сухарик несколько минут молчал, пока глаза его не загорелись.

– Я понял, в чем дело! – воскликнул он, словно Архимед.

– Ты о чем?

– Ну, та фраза про бабушку! Она с большой буквы!

– Ничего не поняла, – буркнула девушка. – Кто с большой буквы?

– Мы думали про бабушку-родственницу, а это имя, понимаешь? Или кличка! С большой буквы! Бабушка! – радостно изложил мысль Сухарик.

– Может, с нас хватит? – вздохнула Ольга.

Каледин сидел в своем кабинете хмурый как туча. Идея начальства ему была не по душе, и ее реализацию он решил отложить в долгий ящик.

До следующей недели.

Подал голос городской телефон. Полковник с неохотой поднял трубку.

– Здравствуйте, мне Михаила Юрьевича, – произнес вежливый голос.