– Мужики, за что? – почти сквозь слезы вырвалось у парня в ожидании положенной при жестких задержаниях «фиксации» и сопутствующих тумаков[19]. – Не бейте!.. Чего я сделал?..

Сухарик напрасно волновался – в отношении его у спецназовцев были совершенно четкие инструкции. К разряду преступников бойцы его не относили. Парень – просто свидетель, которого надо беречь.

Через несколько минут подошли Каледин с Волковым, чтобы прямо на месте провести предварительное опознание. Они были довольны успехом операции, и это с легкостью читалось на их лицах.

Сухарик сразу узнал полковника «из военной прокуратуры», допрашивавшего его в изоляторе, и безрадостно усмехнулся:

– Кажется, ваш коллега был прав, мы слишком часто видимся. Мир тесен. Кстати, как он себя чувствует?

– Плохо, Саша, – доброжелательно ответил Каледин. – Он погиб. А убил его он.

– Да вы что?! Тогда извините, – искренне пожалел о сказанном Калякин.

Смерть не терпит усмешек.

«Первая новость оказалась главной», – подумал он, припомнив Зайцева и допрос.

Мотыля подвели к пришедшему в чувство задержанному. Включилась телекамера.

– Вы узнаете этого человека? – казенно спросил Сухарика полковник, хотя, по его мнению, ответ был очевиден. – Где-нибудь раньше с ним встречались?

Сухарик внимательно посмотрел на мужика и твердо ответил:

– Я его первый раз вижу. Вопрос повторили.

– Он приехал на встречу вместо женщины из агентства по трудоустройству, – пояснил Мотыль.

Генерала будто палкой по темечку ударили, а полковник почувствовал в груди толчки. Это не волнение, но уже тревога. У обоих был вид, словно вместо божоле они хватили чистой спиртяги.

Молоко вдвойне вкусней, если это чистый спирт.

– Как первый раз? Ты что?! Ты же помогал составлять его фоторобот! Разве не он подходил к тебе около гаражей и застрелил несколько человек? – не выдержал Волков. – Ты же сам его приметы давал, волосы с хвостом!

– Нет, честное слово, – продолжал стоять на своем Сухарик. – Прическа похожа, но это не тот человек.

Волков смотрел на Каледина с чувством вкладчика «МММ». Теперь полковник и сам заметил, что задержанный похож на Мурену только издалека.

– Так с кем же ты, черт возьми, в машине разговаривал, если компьютер точно идентифицировал голос? – взорвался Волков».

– Не знаю, – ответил парень, опасаясь быть неправильно понятым. – Там мобильник с громкой связью стоит…

Каледин бросился к «шестерке», но Мурена уже повесил трубку.

Он все слышал. Как били стекло, как вытаскивали водителя. Мурена знает, что его посланника арестовали, и теперь никакие ухищрения не заставят его поверить в то, что Мотыль не под наблюдением ФСБ.

Это провал операции.

Задержанных доставили в Лефортово.

– Послушай, начальник, кто-нибудь мне может внятно объяснить, что происходит и во что еще я вляпался! – потеряв всякое терпение, возмущенно спрашивал всех Сухарик. – Я что, по ошибке Родину американцам продал или, может, ту магнитолу, что я толкнул, украли из машины шпиона, а в ней пароль? Меня уже несколько раз чуть не убили! Хотя, конечно, спасибо вам, что отмазали от автобусной шпаны и мента! Я ведь не дурак, все тогда понял, потому что в чудеса не верю с рождения! Но имею я право знать, что происходит?

В комнату для допросов вошел полковник. Несмотря на трудный день, он был, как всегда, подтянут и вежлив.

– Безусловно, имеете, Александр Викторович, – с отеческой интонацией произнес Каледин. – Только называйте меня, пожалуйста, Михаил Юрьевич, а не начальник. Все-таки мы не на зоне.

– А-а, это вы. Из военной прокуратуры. Договорились, – согласился задержанный. Ему было неудобно и одновременно приятно, что полковник называет его по имени-отчеству. Не то что в ментовке! – Здравствуйте.

– Мы разыскиваем некоего Пилата – особо опасного преступника, который убивает людей направо и налево. У тебя была возможность убедиться в этом лично. Помнишь, с какой легкостью он уложил двух братков и твоего приятеля Карася?

– Карася?! Когда? – встрепенулся парень. Он и не подозревал, что Карася убили.

– Около гаражей, – напомнил Каледин. – Карась выскочил из «Мерседеса» бандитов, а пули получил с двух сторон.

– Бли-и-ин! – с чувством провыл Сухарик, догадавшись о причине расправы. Конечно, разбитый «Мерседес»! Карася убили на его глазах. – А я его не узнал. Думал, парень какой-то бежит…

– До этого его сильно избили, вот и не узнал.

– Я просто в шоке! – схватился за голову парень.

– Между прочим, та женщина, что настойчиво добивалась встречи с тобой…

– Из трудоустройства? – подавленно уточнил Сухарик.

– Вот-вот, – подтвердил Каледин. – Это тоже Пилат, тот самый преступник. Просто с помощью компьютера он изменил свой голос, чтобы выманить тебя для беседы.

– Ни хрена себе! – прошептал ошеломленный парень. – Я думал, что такие фишки бывают только в кино. Но я не понимаю, при чем тут я? Почему вы следите за мной? Какого черта вам всем от меня надо?

– Успокойся, – перешел на доверительный тон полковник. – От тебя нам ничего не надо. Скорее мы нужны тебе.

Железная рука опустилась на его плечо. Сквозь летнюю футболку Сухарик ощутил тепло тяжелой ладони.

– Мы знали, что Пилат будет искать контакта с тобой. Такая встреча могла закончиться плохо. Ты сам это видел. Мы не только ждали его, но и прикрывали тебя. Баркас, с которым ты познакомился в камере, был его подельником и через тебя хотел передать послание жене о местонахождении краденых вещей…

Каледин не мог сказать Сухарику правду – о чем, собственно, идет речь. Да это и не требовалось. Сам факт кражи «секретов» засекретили с не меньшей тщательностью. Это и понятно, ведь утечка подобной информации могла принести не меньший вред, чем кража. Полковник тщательно дозировал выдаваемую Мотылю информацию, чтобы тот нечаянно не нанес вреда себе или делу.

– Женщину Пилат убил, потому что она не знала, где находится тайник, – спокойным голосом говорил Каледин, будто перед ним сидел равный с ним человек. Никакой грубости, нажима или давления. Парня это приятно удивило.

– Ну, хорошо, – подал голос Сухарик. – А я-то зачем ему нужен, если я ничего об этом не знаю?

– Боюсь, Саша, что убедить в этом Пилата тебе будет очень трудно, – разочаровал его полковник. – Преступник уверен, что ты носитель информации.

– Но теперь же он убедился, что я у вас под колпаком, и больше не полезет? – обрадованно спросил Сухарик.

– Может быть, так, а может, и нет. Кто знает? Вам с Ольгой следует быть осторожными, и, если что-то будет не так, немедленно звоните мне или дежурному. Вот телефоны.

Полковник положил перед Сухариком листок с напечатанными на компьютере номерами и именем-отчеством без фамилии.

– О нашем разговоре и о том, что ты сегодня видел, прошу никому не говорить, – строго наказал Каледин. – Это тайна, потому что преступник все еще на свободе.

– А Ольге? – уточнил Сухарик.

– Только в общих чертах. Ты же знаешь, какие женщины впечатлительные, – мягко улыбнулся чекист.

С Сухарика сняли свидетельские показания. Он думал, что его освободят. Но случилось непредвиденное: его попросили подробно написать, что и как произошло в подъезде Лодочниковых. Это было полной неожиданностью для парня, насторожило и испугало его. Сухарик полагал, что об инциденте с пьяными ментами никто, кроме него и Ольги, не знает. Но оказалось, что ЧК знает все. Понятно – значит, правда за ним следили. Пришлось обо всем написать, поскольку своей вины в драке Сухарик не чувствовал. Сами виноваты. Впрочем, забегая вперед, следует заметить, что расследование, проведенное милицейским управлением собственной безопасности совместно с прокуратурой, и свидетельские показания жильцов вину милиционеров подтвердили.

Через два часа, когда урок письменности был закончен, Сухарика отпустили. Все корректно и, можно сказать, культурно. Может, повезло с «начальниками»?