«Странно, – подумал Попов. – Напарник недавно ушел и вряд ли успел добежать до ларька и обратно. Может, деньги забыл?»

Младший лейтенант осторожно прокрался в прихожую и припал к дверному глазку. Изображение было мутным и искаженным. Лестничная клетка будто отражалась в елочном шарике. Присмотревшись, Попов увидел спину незнакомого парня с короткой стрижкой, стоявшего перед наблюдаемой дверью.

В затуманенном пивом мозгу опера заметался извечный вопрос русской интеллигенции: что делать? Он осторожно прошлепал в комнату и, схватив рацию, вызвал напарника.

– Ты где носишься? – стараясь говорить тише, выпалил в микрофон младший лейтенант.

Касимов к этому времени уже подал в окошко деньги и обменял их на пакет с «ужином». Шипение рации заставило его отвлечься.

– Я «на точке», – с некоторой задержкой радостно ответил он. – Взял по паре «Клинского».

– Давай бегом назад! – шепотом велел Попов. – К нам «клиент» пришел!

– О, черт… – Забыв взять сдачу, Касимов побежал к напарнику.

Ответственный – майор Скобцов – находился в дежурной части отделения милиции и слышал диалог отправленных в засаду оперов.

– Вот идиоты! – расстроенно произнес зам по розыску, в чьем подчинении находились Попов и Касимов. – Опять жрут! Хоть ссы им в глаза!

– Таких не исправить… – понимающе кивнул дежурный. – Только и других к нам не заманишь. Скоро от органов одна дырка останется.

– Вызови их, спроси: кто пришел? – велел Скобцов. Капитан несколько раз позвал оперов по рации. Динамик отозвался пугающей тишиной.

– Не слышат, – догадался тот. – Наверное, далеко.

– Надо проведать, – без особого энтузиазма произнес майор. Если пьяные – придется ругаться, нервы себе трепать, а те будут думать, что к ним придираются. Надоело все…

В дежурке затарахтел телефон.

– Вас! Из главка, – полушепотом сообщил дежурный, протягивая майору трубку. По его вытянувшейся физиономии и поднятым к потолку глазам Скобцов догадался, что звонок исходил от большого начальства.

–Да… понял… предупредим…

Майор отвечал односложно и четко. Похоже, вопрос серьезный.

– Как чувствовал, что ехать придется, – сказал он дежурному. – Слышь, Михалыч! Надо Попова предупредить. К ним в сети парень идет. Велено не задерживать и не показываться. Он – чужой клиент. Если «эти» выйдут на тебя – передай.

Дежурный понимающе кивнул…

Сухарик переминался с ноги на ногу перед запертой дверью и, не дождавшись ответа, повторно вдавил пуговку звонка. В двух прихожих тревожно зазвонило. Парень непроизвольно обернулся: то ли почувствовав чужой взгляд, то ли услышав «лишний» звонок. Почудилось, что ли?

Хлопнула дверь парадного. На лестнице послышались шаги.

– Вы к кому? – спросила женщина с батоном хлеба в руке. – Квартиру смотреть?

– Мне Лодочникова Лидия нужна, – ответил Сухарик.

– Так ее ж недавно убили! – сообщила женщина. – А муж в тюрьме помер. Теперь тут никто не живет. А я думала, что квартиру смотреть.

Женщина заспешила домой. Ее шаркающие шаги удалились и постепенно стихли.

В этот момент Попов понял, что ждать больше нельзя. Спрятав за спину руку с оружием, он решительно распахнул дверь.

Сухарик оглянулся. Глаза опера вонзились в парня, как острые заточки. В хмельной голове мгновенно пронесся видеоряд фотографий разыскиваемых преступников и… На одной из них Попова заклинило.

«Лункин! – как искра, пронеслось в мозгу мента. – Точно Лункин. Особо опасный… Который на прошлой неделе инкассаторский броневик ограбил! Троих охранников положил! Опасный, сука. Небось с оружием…»

Рука сильнее сжала пистолет. В голове зрел молниеносный «блицкриг».

«Надо брать!» – решил Попов, которому сейчас, пожалуй, и море было по колено.

Серьезная ошибка в определении цели вылилась в неправильные действия. Но это было только началом целой серии ошибок и случайностей, нанизавшихся одна на другую, как шашлык на шампур, и приведших в конце концов к печальным последствиям.

– Кого потерял, брат? – недружелюбно бросил младший лейтенант, совершив ошибку: он затеял разговор, но забыл представиться. Он чувствовал себя представителем власти, но никак этого не обозначил.

– Лодочниковых, – по инерции ответил Сухарик, но, уловив запах перегара и недобрый тон, машинально добавил: – А тебе-то что?

Это была естественная психологическая реакция «отзеркаливания».

Сухарик не был настроен на разговоры с подвыпившими неизвестными мужиками, тем более что на улице его дожидалась Ольга. Он повернулся и направился к лестнице…

Но Попов взял инициативу в свои руки. Милиционер добавил голосу официальности и властно приказал:

– Стой и не двигайся! Предъяви документы! Первая фраза плохо увязалась со второй, сведя ее официальность на нет.

Сухарик оторопел. Он не считал себя крутым, но откровенная наглость и беспардонная грубость вызвали у него прилив ответной злости.

– Чего тебе надо, мужик? – переспросил Сухарик.

И тут милиционер совершил вторую ошибку – он выхватил оружие, хотя обстановка этого не требовала. Мент хотел парня «попугать», но пистолет не пугало, он предназначен для стрельбы.

– Убери пушку, братан! Чего на людей кидаешься! – попятился Сухарик, не распознав в крепком парне в джинсах представителя власти. – Пойди проспись!

Теперь счет совершенным ошибкам открыл и Сухарик: ему не следовало идти на конфликт и злить человека с пистолетом. Но рассуждать хорошо лишь задним числом. В тот момент у парня не было времени думать.

Попов пошел через море вброд. Пистолет переместился в левую руку.

– Ах ты, сука! Руки за голову! – рявкнул опер и, подскочив к «Лункину», ударил его в солнечное сплетение.

У Сухарика в зобу дыхание сперло. Глаза полезли из орбит. Попов схватил его за руку и начал сноровисто заламывать назад…

Но оперу мешал пистолет.

Нельзя доставать оружие, чтобы пугать. Ведь не все поверят, что оно настоящее, а не зажигалка или «газовик». Оружие предназначено для применения, и, если уж пистолет оказался в руке, нужно стрелять, не раздумывая, иначе проиграешь. В подъезде жилого дома Попов стрелять не собирался, но табельный «Макаров» сковывал движения, мешая завязавшейся борьбе. Обратно в кобуру его не убрать, на пол не положить. И это тоже было ошибкой.

Сухарик поступил в соответствии с вытекавшей из ситуации логикой. Перехватив вооруженную руку, он ударил Попова коленом в пах, доставив ему несколько мучительных секунд. Пару ударов он нанес менту в живот, но не смог его пробить: то ли мышцы стальные помешали, то ли бронежилет скрытого ношения под одеждой имелся.

Попов извернулся, плавно перейдя к пьяной махаловке. Вопреки закону его кулаки начали целиться в лицо подозреваемого. Почувствовав тупой удар по голове, Сухарик разжал пальцы и отлетел к стене. Голова гулко соприкоснулась с бетоном. В глазах моргнуло, но не погасло.

– Руки вверх, сука! Стреляю! – в последний раз предупредил Попов и, освободившись, передернул затвор. Он подскочил к Калякину и мастерски ударил его ногой. Сухарик охнул и влетел в чужую дверь. Драка переместилась с площадки на лестницу.

Мент снова взял инициативу. Спасая честь мундира, он приблизился к «преступнику», но, отведя от себя вооруженную руку, Сухарик вновь нанес ему удар. Костяшки его сжатой в кулак руки смачно впились в физиономию наглого опера. Может быть, этого было бы и достаточно, но черное дуло пистолета бесстрастно уперлось Калякину в живот, а дрожащий от возбуждения палец мента потянул стальной язычок…

Глухая возня и грозные крики были слышны по всему дому и даже на улице. Встревоженная Ольга вбежала в подъезд и увидела своего Сашу с кровью на лице. Какой-то парень целился в него из пистолета. Хорошенькое дельце! Отважная девушка сразу сообразила, что это продолжение бандитской разборки на улице, из которой они едва ушли живыми. Похоже, бандиты поджидают их повсюду. Но Ольга не собиралась сдавать им друга.

– Что вы привязались, сволочи! – громко закричала девушка, чем на миг отвлекла внимание Попова. Сухарик поймал мускулистую руку с пушкой и с силой закрутил в сторону.