Аналогичный порочный логический круг образуют попытки объяснить восприятие движения на основе как бы уже воспринятой неподвижности пространственного положения наблюдателя (сетчатки его глаза), а затем объяснить восприятие неподвижности фона, относительно которого движется прослеживаемый наблюдателем объект (изображение объекта на сетчатке предполагается неподвижным, а изображение фона – движущимся), на основе как бы уже воспринятого движения этого прослеживаемого объекта (там же).
Для иллюстрации этих рассуждений вернемся к исследованию, проведенному Ж. Пиаже (1966). Приняв предложение Эйнштейна и проведя исследования формирования понятий и восприятия времени и скорости, Пиаже пришел к двум выводам: «1) Существует первичная интуиция скорости, которая не зависит от длительности (но, естественно, зависит от порядка пространственной или временной последовательности): это интуиция "обгона", выражающаяся в том, что тело А воспринимается движущимся быстрее, чем В, если вначале оно было сзади и затем оказалось впереди его; это чисто порядковое понятие сохраняется до 8–9 лет, и его достаточно для объяснения всех известных перцептивных явлений (при подвижном и неподвижном взгляде). 2) Формирование восприятий и понятий длительности, наоборот, предполагает всегда отношение к скорости (скорость-движение, скорость-частота, ритм и т. д.) в том, что касается прожитого времени, как такового времени, которое оценивается через посредство внешних явлений» (там же, с. 10–11).
Как видим, в отличие от сетчаточно-моторного и феноменологического подходов[8], построенных на физикальных представлениях о движении, скорости, времени и т. п., Пиаже рассматривает скорость (движение) более первичным, чувственно более ранним перцептивным образованием, чем длительность (время), что уже не дает возможности объяснить восприятие движения как отражения изменения положения воспринимаемого объекта в уже отраженных пространстве и времени. Согласно Пиаже, в основе первичной интуиции скорости лежит чисто порядковое отношение, содержащее по крайней мере две операции: 1) восприятие того, что вначале тело А было сзади тела В, и 2) восприятие того, что затем тело А оказалось впереди тела В.
С нашей точки зрения, существенным здесь является то, что каждая из этих операций уже включает в себя как данность следующие продукты восприятия: восприятие самого «тела А», восприятие самого «тела В», восприятие «пространственной локализации» того и другого, а также восприятие «пространственного отношения» между ними: «сзади», «спереди». Непосредственно-чувственной основой этих продуктов являются, по Ж. Пиаже (1978), первичные эффекты поля и последующие их операциональные преобразования («встречи», «купляжи» и т. п. эффекты).
Аналогичный отказ от использования механистического понимания движения в качестве исходного основания при изучении восприятия движения объектов и переход на «операциональное» представление процесса восприятия движения можно увидеть в подходах, предлагаемых и другими современными исследователями.
Так, Дж. Гибсон (1988, с. 42) совершенно справедливо утверждает, что движение как объект восприятия – это не то движение, которое изучается в механистической физике: «Движение предметов в окружающем мире представляет собой явление совершенно иного порядка, нежели движение тел в пространстве… Движение в окружающем мире в действительности столь существенно отличается от движения, которое изучал Исаак Ньютон, что лучше представлять его себе в виде изменений структуры, а не как изменение положения точек; в виде изменений в компоновке, а не как движение в обычном смысле слова».
В своем понимании движения как объекта восприятия Гибсон отмечает, что прерывистость воздействия стробоскопического источника на сетчатку глаза оказывается несущественной, если и при стробоскопическом и при действительном движении объекта порядок его воздействия одинаков, например «лево-право», «до-после». На основании этого тезиса он делает вывод, что стимулом для восприятия движения может выступать упорядоченность воздействия на сетчатку, а не собственно «движение» объекта. Нетрудно заметить, что здесь мы имеем дело с вариантом той же логики абстрактно-логического расчленения движения объекта на отдельные его пространственные позиции (локализации), которая лежит в основе эпистемологического подхода Пиаже, но спроецированной на сетчатку глаза. С той же целью – уйти от механистического объяснения восприятия движения и пространственного положения – Гибсон использует в качестве субъективной системы отсчета «край поля зрения», как это делал задолго до него Э. Мах (1908). Однако нетрудно понять, что саму логику рассуждений это не меняет, потому что остается вопрос: каким образом воспринимается «движение» и «неподвижность» самого «края поля зрения».
Для объяснения восприятия пространственных свойств окружающей среды Гибсон активно использует введенное им понятие светового потока (в некоторых переводах – «светового строя»). Световой поток, по-разному объемля и отражаясь в среде, характеризуется такой бесконечной вариативностью, в которой, тем не менее, любому фрагменту окружающего мира соответствует тот или иной инвариант.
Постулирование априорного наличия такого инварианта – это то, что Миракян (1990) обозначил как постулирование «имплицитной самости» объекта. Только в классических теориях восприятия в роли этой самости рассматривались физические свойства объектов (форма, движение) или их феноменологические отношения (фигура-фон), а Гибсон в качестве таковой предопределяет указанный инвариант, оставляя открытым вопрос, посредством какого перцептивного механизма осуществляется первичное порождение существования этого инварианта.
Существенно также отметить, что «Гибсон называл свою теорию "прямой", "непосредственной", подчеркивая тем самым, что главная задача заключается в установлении прямой, непосредственной связи между образами и инвариантамистимулами. Никакого промежуточного процесса (нервного или психического), опосредствующего эту связь, с точки зрения Гибсона, нет» (Логвиненко, 1988, с. 11).
* * *
Методологическая невозможность представить и осмыслить реальное движение характерным для человеческого мышления дискурсивным способом – через понятийную дискретизацию движения на отдельные его пространственно-фиксированные моменты (локализации) – была продемонстрирована еще в античной философии Зеноном (Фрагменты ранних греческих философов, 1989).
Известны четыре аргумента, которые называются апориями Зенона и которые логически доказывают невозможность движения, несмотря на то, что оно есть. Один из них, «Стрела», излагается (по Симпликию) следующим образом: «Летящая стрела покоится в полете, коль скоро все по необходимости либо движется, либо покоится, а движущееся всегда занимает равное себе пространство. Между тем то, что занимает равное себе пространство, не движется. Следовательно, оно покоится» (там же, с. 310).
Нетрудно заметить, что в качестве логического основания для построения своей апории (т. е. логического противоречия) Зенон использует по сути те же продукты непосредственно-чувственного восприятия, о которых говорилось выше при анализе исходных оснований традиционных теорий восприятия движения. Действительно, фраза «все по необходимости либо движется, либо покоится» говорит о том, что Зенон изначально постулирует данность «движения» (следовательно, уже воспринятого) и данность «неподвижности» (тоже уже воспринятой) как имплицитную самость «всего». При этом именно как имплицитная самость (т. е. понятийная данность (Миракян, 1990, 1999, 2004)) свойства «движение» и «неподвижность» обособлены друг от друга и даже противопоставлены друг другу: «либо движется, либо покоится».
Более того, они абстрагированы не только друг от друга, но и от других пространственных свойств объектов, составляющих «все», так как «движение» и «покой» соотносятся только друг с другом и безотносительно к другим пространственным свойствам объектов, составляющих «все». Это подтверждается следующим выражением: «движущееся всегда занимает равное себе пространство», которое означает, что Зенон постулировал данность «формы» движущихся объектов как то, что определенно заполняет пространство. «Форма» здесь выступает в роли еще одного продукта уже свершившегося восприятия, абстрагированного от своего непосредственно-чувственного процесса и от отражения в этом процессе других свойств объектов, в частности их «движения». Из того же выражения следует, что «форма» отождествляется с «пространством», которое занимает объект, и, значит, «пространство» постулируется тоже как данность продукта уже свершившегося процесса его восприятия, опять же обособленного от других результатов восприятия и абстрактно-логически противопоставленного им, в частности «движению» и «форме» движущегося объекта.
