– Принц Фарракло… – пробормотал Мирракло, кланяясь. А меня словно не заметил.

Фарракло ткнул меня огромным носом.

– Сядь рядом с леди Кэттискло, – сказал он. – Я должен обратиться к бишару.

Я отбежала и села рядом с Кэттискло в первом ряду волчьего собрания. Она добродушно лизнула меня в ухо. Принц небрежно кивнул Мирракло и повернулся к волкам:

– Друзья, я созвал вас потому, что бизоны начали переход. В земле Гроул воцарилась оттепель, но до наших мест она еще не добралась. Бизоны скоро пойдут на запад в поисках травы. Как только их стада пересекут границу Фанга, для нас они потеряны. Так что мы не должны мешкать.

Волки согласно заворчали:

– Снег уже не валит так сильно. Горы дают нам защиту от ветра, наш запах не улетит далеко. Условия отличные. Пора на охоту!

Пещеру наполнил рев.

Фарракло вскинул голову. И крикнул:

– Амарог Мудрая, ты что скажешь?

Волки разом умолкли, насторожив уши. Я слышала тихий шорох лап и напряженных хвостов. И ждала – сама не зная чего. А потом заскрипели по полу пещеры чьи-то неровные когти. Шерсть на моем хвосте встала дыбом, я оглянулась. Звук был все громче, все ближе.

И тут я увидела ее.

У Амарог был необычайно длинный мех. Взъерошенная грива синевато-серого цвета космами падала на морду прорицательницы. С этой гривы свисали сухие ягоды, маленькие зеленые листья, колючки – как будто волчица валялась где-то в кустах. Когти у нее были очень длинными, грязными, неухоженными. От меха исходил резкий запах травы и каких-то незнакомых лиан. Амарог вообще не походила на волка – как будто сам лес ожил, как будто он взял и явился в пещеру…

Я содрогнулась и попятилась ближе к Кэттискло, когда странная волчица приблизилась; мелкие листья и ягоды раскачивались в ее гриве.

– Принц Фарракло Отважный Клык! – с поклоном заговорила она. В ее хвосте мелькнули серебристые веточки. – Три дня и три ночи я бродила с умершими. Три дня и три ночи я провела без воды и пищи. – (Волки напряженно смотрели на нее. Молча. Почтительно.) – И предки говорили… – Тело волчицы слегка задрожало, как будто в лихорадке. – Духи кружат в облаках; они крадутся в ночи. Мы должны оставить духов в их печали. На рассвете я пойду к краю земли Таку. Я буду ждать ответа, но не стану умолять. Потому что все в жизни и смерти имеет свое время, и только сами духи знают, когда им говорить. И никакой крови нельзя требовать, пока луна не станет сосулькой в небесной реке!

Она вскинула голову, ее глаза на мгновение закатились так, что стали видны белки. Потом она опустила морду и, резко повернувшись, уставилась прямо на меня. Один ее глаз был ярко-зеленым, второй – карим.

– Кто ты такая? – Спутанная грива вздрагивала при каждом слове прорицательницы, ее дрожь заметно усилилась, то ли от возбуждения, то ли от страха, кто знает. – Я видела измученную тень, бежавшую через холмы. Не ты ли это была, смотревшая, как черноглазый поморник? Кто мог пронзить священную плоть?

Кровь в моем теле застыла, превратившись в лед.

Фарракло сделал шаг к Амарог и остановился на почтительном расстоянии.

– Амарог Мудрая, – заговорил он, – щенки голодны. Молока королевы им уже не хватает.

Странная волчица, не сводя глаз с моей морды, ответила:

– Наши предки сказали мне все. Помните, что они говорили о небесной реке! Сегодня не будет охоты.

Сон окутал меня своей шкурой. Воспоминания врывались в мои мысли. Я видел свою старую нору, там, в Серых землях. Яма в подлеске была накрыта ветками. Я с удовольствием потянулся и встал на лапы. Бабушка свернулась рядом со мной, она еще спала. Мама и папа ушли охотиться. Стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы не разбудить бабушку, я выбрался из норы.

Воздух был сырым и темным. Я слышал квакающие голоса бесшерстных возле дороги смерти, бесконечный рев манглеров. Светящиеся шары не горели в берлоге бесшерстных, что высилась над нашей зеленой полосой. Рыжий кот устроился на деревянной изгороди, что окружала двор. Его глаза подозрительно блестели.

Я должен спешить. Если бабушка проснется или мама с папой вернутся домой, они рассердятся, обнаружив мое отсутствие.

Они уж слишком беспокоятся.

Я ведь не собирался куда-то идти. Не собирался даже покидать зеленую полосу.

Я оглянулся на нору, виновато вильнув хвостом. Вообще-то, предполагалось, что братья и сестры должны делить все на свете, и обычно мы так и поступали. Но это было только мое дело. По крайней мере, пока я не научусь как следует. Мне нужно было потренироваться, когда никто на меня не смотрит. А потом я буду готов поделиться своим умением.

Секрет был в том, чтобы не спешить. Если торопишься, ничего не выйдет – я уже знал это по опыту. Я медленно, глубоко вздохнул. Закрыл глаза. Манглеры, не умолкая, грохотали на дороге смерти. Доносились и мерные удары, характерные для песен бесшерстных. Я выдохнул – и звуки растаяли. Легкое биение, зародившееся в глубине земли, щекотало подушечки моих лап. Сердце забилось в том же ритме. И еще лились звуки, похожие на журчание воды в ручье.

Я открыл глаза – и мир изменился. Мои лапы стали прозрачными, как паутинка, их не было видно. Берлога бесшерстных превратилась в размытое пурпурное пятно. Двор стал кружащейся зеленой массой. А над моей головой возникло янтарное сияние.

Мой взгляд скользнул по изгороди, на которой все так же сидел кот. Теперь были видны только его глаза. Визг зародился в его горле, и кот спрыгнул с изгороди в соседний двор.

А меня омыла волна глубокого спокойствия. Небо над нашей полосой расчистилось. Звезды Канисты сияли белизной на черном фоне.

Секрет прятался внутри меня с самого начала. Он гудел в моих мышцах. Он щекотал мои усы, дергал меня за хвост.

Я был другим.

Краски, голоса. Биение пульса земли.

Сила.

– Ты что тут делаешь?

Я резко обернулся. Краски мгновенно исчезли. Биение под моими лапами затихло. На меня смотрела бабушка, и смотрела она напряженно. Потом она глянула мимо меня, в темную зелень. И я уловил в ее глазах нечто такое, чего никогда не видел прежде.

Страх.

– Вернись в нору! – приказала она.

Ее взгляд пугал.

– Я просто играл… – Я гадал, насколько можно быть с ней откровенным и что именно она заметила. – А я умею кое-что… – пробубнил я. – Становлюсь невидимым. Слышу, как говорит земля. Вижу, как двигается воздух.

Бабушка резко поджала хвост.

– Айла спит, и тебе тоже следует спать. – Бабушка подошла ко мне. – Пайри, – прошептала она, – я боюсь за тебя. Я боюсь за всех нас.

– Но почему?

Она уже начала меня пугать.

Бабушка покачала головой.

– Это все твоя маа, – пробормотала она.

Я оглянулся на нору. Представил, как спит Айла, положив голову на передние лапы, обернувшись хвостом. И вдруг мне захотелось только одного: вернуться в нору, свернуться калачиком рядом с сестрой и заснуть.

Я облизнул нос.

– О чем ты, бабушка? – нехотя буркнул я.

– Твой дар, – шепнула она. – Я боюсь твоего дара.

Я проснулась в сильной тревоге. Был ли это сон или что-то еще? Воспоминания… Воспоминания Пайри. Неужели у него действительно были тайны от меня? О мой единственный брат, умевший говорить со мной мысленно… Брат, чье сердце билось в том же ритме, что и мое.

Пытаясь рассмотреть лежавших рядом волков, я моргнула в темноте. Я предполагала, что у Фарракло есть собственное логово, как у вожака бишара. Но он спал в неглубокой канаве на окраине земли Кло. Вместе с другими волками.

Я свернулась у живота Фарракло, и мне было тепло и уютно. Его мех такой густой, он совсем не похож на легкие шерстинки Пайри – пятнистые, рыжие, белые и серые… У Пайри шкура была мягчайшей…

Когда я всмотрелась в спящих, у меня возникло ощущение, что передо мной не просто волчья стая. Они как будто были единым существом. Гигантским волком.