-Пожалуйста, дотронься до моей шеи. Мне так нравится… - смотря вовсе в другую сторону, не думая, что говорю, я все тянулась к пистолету. Так унижаться… Черт, как же гадко.
-Хорошая девочка. – я просила лишь дотронуться, но он принялся вылизывать, как собака. Как же, мать вашу, противно. Я поморщилась, от этого, чувствуя, что начинаю трястись от злости, но оружие было совсем близко. Сдаваться сейчас из-за гордости было последним, что я могла. Осталось чуть-чуть. Я успокаивала себя, как могла, заставляя думать о цветочках и щенках, но эти причмокивающие звуки…
Неожиданно парень перевернул меня лицом к себе, заставляя испугаться того, что он заметил мои попытки. Но это были лишь его большие ублюдские фантазии. Чужой шершавый язык проник в мой рот, заставляя чуть ли не взвыть. Я еле сдержала слезы и руки, чтобы не оттолкнуть этого ублюдка, уговаривая себя, что скоро все закончиться, что я смогу дотянуться. Да, нужно лишь дотянуться. Одна рука сжала грудь, а вторая скользнула вниз, приближаясь все ближе к тому месту, куда нельзя было.
Резинка трусов была почти поднята, когда щелчок предохранителя заставил парня остановиться. Он поднял голову и глаза, смотря на меня, не веря тому, что услышали собственные уши. Да, на него смотрело холодное дуло пистолета. Я возликовала, замечая его растерянный взгляд. Все те мучения, тянувшиеся, кажется, вечность, стоили этого взгляда. Определенно!
-Пошел нахуй,! – зло прошипела я, четко отделяя каждое слово, скрывая радость и удовлетворение в голосе. Мы резко поменялись ролями, теперь, как бы это сказать, я была сверху. – Поднялся.
-Сука, какая же ты мразь, - подчиняясь, боясь оружия в моих руках, Адам решил не играть с огнем.
-На себя посмотри, – вставая, я натягивала штаны, продолжая держать эту сволочь на прицеле.– Уебок.
Нас разделяли пару метров. Сначала мы просто стояли и молчали, не двигаясь, кажется, не дыша, а потом парень вновь начал двигаться в мою сторону, словно что-то придумав:
-Я задушу тебя, сука ебучая! – нет, он не придумал, просто очень сильно злился, надеясь, что я испугаюсь. Но нет, дружок, после твоих действий я могу только яйца тебе отстрелись.
-Если сделаешь еще один шаг, я пристрелю тебя! – громко, чтобы он наверняка услышал, объявила я, наставляя оружие. Взгляд стал серьезнее и опаснее, говоря, что я не шучу. Но Адам -придурок, а им законы не писаны.
-Кишка тонка! – он сделал еще один шаг, с тем же злобным и испепеляющим взглядом. – Я же сказа…
Палец нажал на курок. Выстрел прогремел, отражаясь от стен. Я не хотела этого делать, хотела просто убежать, но обида и ненависть внутри меня дали сигнал, а тело лишь выполнило. Пуля попала в грудную клетку, пробивая ребра и ткани. Парень упал. Я бы продолжила стоять на одном месте, если бы не дверь, что открылась с ноги. Двое мужчин застыли на пороге.
-Адам!– Грэг подбежал к племяннику, тут же опускаясь на колени возле его тела. Парень упал лицом вниз, поэтому не было видно раны, по крайней мере, сразу. Я схватила рюкзак, что был совсем близко.
-О господи! – он закричал, переворачивая племянника лицом вверх, замечая окровавленную одежду. Мужчина посмотрел на меня безумными глазами, полными отчаяния. Да, я отняла у него единственного племянника. Стало как-то стыдно, но потом… Нет, совсем не стыдно, я спасала себя. – Что ты наделала?!
-Он сам виноват! – крикнула я, пятясь в сторону выхода. Боб стоял с ружьем в проходе, опустив руки, просто смотря на это, тоже не веря. Он был в шоке, он застыл, еще не до конца понимая, что произошло. А я побежала.
-Господи, как ты могла, Адам, прошу, боже нет! – Грэг кричал, запрокинув голову. Эта была такая боль… Я понимала ее, но не разделяла. Сейчас, нет. Не по отношению к этому человеку.
-Пристрели эту суку! – слишком поздно, я уже выскочила из дома. Выстрелы раздались за спиной, но я вовремя спрыгнул с крыльца, уходя от шальных пуль, несущих справедливость и возмездие.
Машина, на которой совсем недавно Грэг и Боб перенаправляли небольшое стадо мертвецов в другую сторону, казалась лучшим вариантом, я побежала к ней, думая, что если бы мы следили не только за небольшой частью леса вокруг «Счастливой долины», то смогли бы избежать той орды.
В доме послышались крики, похоже, Адам обратился. Хорошо, что я попала не в голову. Честно, я хотела, чтобы он мучился, чтобы стал одной из мертвых тварей. Он был слишком схож с ними – губил чужие жизни. Теперь выстрелы были направлены не в мою сторону, пытаясь убить.
Запрыгивая в машину, шальным взглядом я пыталась найти ключ, но его не было в замке зажигания. Выругавшись, я испуганно обернулась назад, когда в доме все затихло. Сердце забилось еще быстрее – казалось, если я снова повернусь назад, то там уже будет три мертвеца, желающих сожрать меня.
-Давай, как делал Тэд!- ударив по панели, заставляя ту от старости поддаться, я трясущимися руками достала разноцветные провода, которые казались одинаковыми в темноте. – Ну же, Прошу!
Машина завелась, и я нажала на педаль со всей силой, которая только была. Хотелось закричать что-то радостным криком, но я просто сжала руль, боясь, что все может стать в один момент хуже. Хотя казалось, что хуже уже некуда.
Я уже отъехала от домика, а сердце все дрожало, не отходя от недавних событий. Я не собиралась находить оправдание своему поступку, но это оправдание было. Все бы могло закончиться совсем по-другому, если бы Грэг и Боб появились на мгновение раньше. Все могли бы остаться целыми. Мне не было стыдно. Только перед глазами был парень, который умер вовсе не с невинным выражением лица, а с тем же злым, похотливым, противным и мерзким взглядом и искривленным ртом. Адам умер с тем лицом, которое прятал от дяди, ото всех, кроме своих жертв. Он умер той мразью, которой и являлся.
Все вокруг все еще было темным. Не знаю, короткий сон или же адреналин не давали глазам закрыться. Да и спать более не хотелось – недавнее прогнало все чувства. Я ехала всю ночь с ближним светом фар, освещая дорогу, не желая наткнуться на мертвеца, переходящего шоссе. Думать о том, как долго бензина будет хватать, не хотелось.
Эта ночь была такой же темной, как и предыдущие, но теперь темнота ее измерялась моими мыслями и чувствами, а не нехваткой света. Она тоже была одинокой и тихой, молчаливой. Только шум колес и редких камешков, отскакивающих от бортов машины, нарушали это молчание. Казалось, все вокруг хотело обвинить меня, но даже поступок с незнакомцем на шоссе казался мне более подлым и неправильным, чем застреленный…Адам. Да, сознание уже начало забывать его.
Смотря в темноту впереди, на мелькающие деревья по сторонам, на треснувший асфальт, я что-то напевала под нос, что-то печальное, тоскливое, словно колыбель для мертвых. Дорогой сердцу рюкзак, потрепанный всем, что произошло, покоился на соседнем сидении, как и пистолет – это были мои верные спутники, теперь защищающие и сопровождающие. Думать о том, жива ли моя «семья», не хотелось. Совсем не хотелось. Когда свет фар выхватил из темноты дорожный знак или указатель, я резко затормозила, проезжая мимо. Машина остановилась, и я сдала назад, переезжая мелькнувший указатель:
«Окружной центр Оттава 350 миль».
***
Я испытывала смешанные чувства – здесь все началось… Неужели, здесь и закончится?
Оттава – одно слово и столько чувств, даже не связанных с апокалипсисом. Просто, всю свою жизнь я прожила здесь. Всю, с самого начала. И я очень боюсь, что здесь моя жизнь и оборвется. Дальнейший путь я провела с воспоминаниями о том, что было когда-то давно. Почему-то, вся жизнь предстала перед глазами, но она не мелькала обрывками, она тянулась долго и мучительно, каждый момент, каждое событие…
Я вспомнила, как была совсем ребенком, как родители действительно любили меня. Любили, потому что мной можно было помыкать. Когда ты ребенок, у тебя нет мыслей и каких-то правил, собственных, созданных тобой, у тебя нет причины сопротивляться. Родители всегда больше любят детей, когда те маленькие. Сначала меня замечали, воспитывали, что-то вкладывали, а потом… Потом я словно исчезла. На меня начали обращать внимание, когда я делала что-то плохое, будь то отметка, проступок, ссора. Бабушка всегда говорила: «Чем взрослее, тем тупее», и от этого становилось нестерпимо обидно и даже больно. Просто, когда тебя оскорбляют близкие, это худшее.
