Стоит Сэм лишь прижаться к земле, как Вэл хватает ее за шиворот, заставляя подняться, и тут же резко тянет в сторону леса. Только через пру секунд девушка понимает, почему. Когда мертвецы начнут вываливаться из кузова, последовав их примеру, то водитель и его напарник определенно это заметят. Можно бы было, конечно, все сбросить на то, что замок сломался, но как объяснить трупы с пробитой ножом головой, валяющиеся на полу клетки.
Вэл Бенсон неожиданно захотелось посмотреть на лица тех парней, когда они поймут, что среди мертвецов были живые. Ей даже стало гордо за саму себя – такое испытание. Но разворачиваться, чтобы узнать об их реакции, она не стала, продолжая тащить за собой Сэм, уже петляя между деревьев. Светловолосая, вырывая руку, поторопилась стянуть с себя запачканную кровью Кевина Форда – парня, что спас им жизни неоднократно за этот день своей смертью –куртку, но Бенсон остановила ее, позволяя лишь секунды передышки.
-Не стоит, нам еще долго бежать, ты разве знаешь, сколько там тварей?
-Бежать куда?
-Куда-нибудь. Дальше от этих Ублюдков.
***
Мысли давно уже не посещали седую голову Билла, только темное пространство, обхитрившее старика, обволакивало сознание. Он отвлекся лишь на мгновение, потерял бдительность и уснул, позволил себе то, что не мог позволить.
Впрочем, пробуждение Билла не было резким, вызванным чем-то опасным – откуда-то начали сыпаться комочки земли, дразня прикасаясь к коже лица, попадая в приоткрытые губы. Вкус земли заставил Билла практически вынырнуть из дремоты, подчинившей себе разум седого человека.
Однако тем, что он увидел после, являлись шоркающие ноги, исцарапанные и даже переломанные. То стадо, о котором, он ехал предупредить станцию, уже пришло. Только вместо тихого местечка из серого бетона орда тварей найдет сгоревшие надежды, покрытые пеплом разочарования. Биллу ничего не оставалось, кроме как молчать, дожидаясь, когда же Ходячие уйдут, покинут эти леса, слыша новые звуки, идя на них. Ему осталось лишь дождаться этого, дождаться и бежать туда, куда он шел до этого. Говорят, остров посреди озера – не так уж и плохо: ни людей, ни мертвецов. Тишина и пустота – спасение в одиночестве.
Если мертвецы не заметят его, если не учуют и не найдут, он уйдет. Уйдет и двинется на северо запад, к одинокому спасению, к озерам. Может, все же, не только он – серой старик с коротким сроком – выжил. Может спасение не будет одиноким.
Но мысли обо всем этом сейчас ничего не могли принести. Потому что Билл оказался во власти обстоятельств.
***
Проехать на сворованном автомобиле чужаков, разрушивших станцию, удалось не слишком много – бак оказался пробит. Но то расстояние, что преодолели выжившие, было значительным. Хотя, сейчас даже пару минут и несколько метров были значительными. Машина продержалась около пятнадцати-двадцати минут, а после заглохла. Но стоит признать, что такой же километраж на своих двоих группе удалось бы пройти через заметно больший отрезок времени.
До темноты тогда еще оставалось долго, но, желая найти хоть что-то похожее на укрытие или место, где не найдут, Раймонду, Лили, Дарлин и всем остальным пришлось скрыться в очередной полосе леса, окружающей по двум берегам реку Иллинойс, чей зеленый покров был намного темнее и гуще.
Чтобы окончательно оторваться от возможных преследователей – пускай они и покинули место с Хаммером, к которому вел след топлива – группа предприняла попытку оказаться на той стороне быстрого водяного раздела. Это было тяжелой задачей и безумной, если бы время сезона было холодным и ветреным. Но сейчас лето, вещи сохнут быстрее; они выбрались из течения на берег заметно дальше, чем вошли в реку. Это, кажется, тоже было преимуществом. До ближайшего моста через Иллинойс было далеко, а значит, сейчас выжившие продолжают быть выжившими, чьей проблемой являются лишь Ходячие. Почему-то, мертвецы теперь казались не самой великой опасностью.
Решая, что выходить из леса глупо, да и не знали они куда идти, все остались близ источника воды, надеясь хоть на какую-то рыбу – животы связало узлом.
Сейчас же, просидев на одном месте в полном молчании, когда никто не обсуждал ни смерти знакомых, ни появившихся убийц, каждый член группы занимался чем-то своим, думая о том, что было у него в душе. Небо заметно потемнело, после совершенно превращаясь в темно-синий ковер, а звезды появились над головой.
Дарлин сидела на нагретом дневным солнцем камне, когда обитатели и властители ночи заявили о своем присутствие. Мотыльки, кажется, окружали со всех сторон, находя покой на земле, высокой траве, других валунах, вросших в землю, стволах деревьев, в волосах женщин и мертвецов. Джоунс подставила ладонь, словно желая заманить ночного жителя ближе к себе, продолжая смотреть куда-то ввысь чёрного неба. Когда мохнатые лапки и тельце насекомого защекотало бледную, покрытую слоем грязи кожу, девушка удивленно перевела взгляд на мотылька в своей ладони, будто и не верила, что он окажется так близко к ней.
«Если я сожму пальцы, он улетит? Успеет?» - не пугаясь такой мысли, Дарлин, ведомая интересом и любопытством, сомкнула клетку, заключая мотылька в ловушке, где не существовало свободы. Крылья быстро забились внутри кулака, еще больше щекоча, вызывая легкую улыбку. Эти попытки казались Дарлин ее собственными надеждами: такими же тщетными и забавными. – «А если сильнее, если лишу его воздуха, а после и…жизни?»
Но неожиданно осознавая, что происходит у нее в груди, словно чувствуя, как сердце и душа начали покрываться тонкой каменной коркой, от удивления Дарлин распахнула «клетку» мотылька, почти дергаясь куда-то назад. Но было поздно, она слишком поздно ощутила, как холод подбирается к сердцу, бьющемуся все тише, менее живо. Переломанные и смятые крылья мотылька мелко дергались в последних импульсах, а тельце и вовсе скукожилось от внешней силы, от власти другого существа, более великого. Страх к самой себе заставил девушки почти откинуть труп насекомого в сторону, резко поднимаясь с похолодевшего в одно мгновение камня у реки с быстрым течением…
Мотылек опустился на холодную землю, подхватываемый порой потоками ночного воздуха. Дарлин поняла, что это место – могила мотыльков. Такая маловажная и почти незаметная, но болезненная. Ей казалось, что все они сейчас были ночными мотыльками с обломанным крылом. Их жизнь могли отнять так же просто и неожиданно, после оставляя валятся на холодной земле. И никто не позаботиться, никто не поможет и не спасет. Потому что звери заигрались, потеряли границу, желая получить удовольствие.
Словно узнавая о смерти своего друга, своего сородича, все остальные мотыльки с темными крыльями, неожиданно покидают «нижний мир», устремляясь куда-то вверх. Звук их многочисленных крыльев по-прежнему тихий, но в это же время оглушительный. Они стремятся к небу, после вовсе смешиваясь с его темнотой. И лишь один отставший мотылек пролетает совсем близко от лица Дарлин. Словно нуждаясь в помощи, он на мгновение опускается на кончик ее носа, а после быстро покидает лагерь у берега реки, нагоняя тех, кто отправился оплакивать смерть такого же, как они…
Спасенные этим днем, все еще знающие значение слова «живой», - но видевшие и обратное ему-удивленно переглядываются между собой, и только Дарлин знает причину таких событий. Она убеждена, что они-мотыльки. Мотыльки, не нашедшие пока своих могил.
-Мы двинемся на северо-запад, там озера, остались мелкие города. Может, теперь нам повезет больше?
-Может быть…
***
Сумка с оружием, которая была получена взамен человеческой жизни, натерла кожу плеча, постоянно напоминая о своей тяжести. И тяжесть эта не заключалась в весе, она была определена той самой отданной жизнью…
Вершины деревьев, увидеть которые я не могла, смешивались с черным небом – таким же тяжелым и густым, как дым, висевший над станцией тучами.
Внутри все было тихим и пустым, не чувствовалось ни переживания за что-то, ни страха быть пойманной, ни печали. Я, кажется, в одно мгновение забыла имена всех, кого знала, принимая как факт, что они мертвы – так было всегда, так случалось со всеми. Даже моя мать давно мертва, давно обратилась в Ходячего, сожрала парочку соседей и знакомых, а после какой-нибудь ковбой вынес ее мозги, размазывая по грязному асфальту. Кажется, я забыла значение многих слов: “милосердие”, “сочувствие”, “страх”, “волнение”, “грусть”. А знала ли я их определения до этого, знала ли раньше? Когда-нибудь я могла четко сказать, что такое «жизнь»?
