Дарлин стояла у самого края крыши, поднявшись на бортик, ища глазами хоть кого-то живого там, внизу. Но толпа мертвецов, заваливающая внутрь супермаркета, закрывала все своими мертвыми телами, распространяя зловоние.
-Это конец? – не поворачивая головы в сторону Джеймса, что подошел к ней, спросила Дарлин, переплетая свои пальцы с его длинными и дрожащими. Что-то резко укололо в сердце от одной мысли, что Джеймс тоже дрожит. В этот момент в голове девушки прозвучал чужой голос: «Героев нет, Дарлин».
-Не знаю,- честно признаваясь, сжимая руку Джоунс сильнее, словно желая чем-то помочь, ответил доктор Габлер, смотря теперь на это же мертвое «поле» людей. Они стояли рядом, держась за руки, смотря на гибель их небольшого мирка, где когда-то не было мертвецов.
-Нам нужно это сделать, он обратиться, - с каким-то смирением, стараясь быть как можно более понимающим, тихо предупредил Тайлер, борясь со своим характером, всем видом стараясь сочувствовать женщине, что прижимала к себе сына.
-Что такое? - тут же отрываясь от края крыши супермаркета, Джеймс двинулся в середину небольшой группки выживших, что столпилась вокруг лежащего на коленях матери парня.
-Доктор Габлер, прошу, помогите моему сыну! – глаз женщины не было видно, она плакала, а веки опухли. Но та почти умоляла мужчину, что застыл в нерешительности, замечая кровавый укус на боку парня, который уже не соображал, что происходит вокруг, не понимал и не узнавал людей.
-Это…невозможно, - честно признался Джеймс, опуская голову, словно выражая свои соболезнования. Дарлин снова почувствовала как дрогнуло сердце, заставляя ее скривиться, понимая, что такие сильные и уверенные мужчины, как Габлер, тоже могут сочувствовать и сопереживать. -Лекарства нет.
Каждый человек начинает считать, что его сын, отец или мать, родственниц особенный, если того кусают. Люди начинают верить в силу ген, предрасположенностей к болезням, верить в то, что иммунитет сможет победить вирус, что есть лекарство от смерти. Но нет, все люди одинаковые перед этим, все равны перед смертью. Когда ты стоишь на смертном одре, никто не смотрит на то, кем ты был, ты просто умираешь, и мир забывает о тебе.
-Но, это ведь…мой сын… - прижимая голову молодого парня, бледного, хрипящего от тяжести всего происходящего, прошептала отчаянная и сломленная мать. Что-то начало переворачиваться в ее голове. Что-то начало меняться, потому что родители не должны видеть смерти своих детей, это неправильно.
Неожиданно снизу донеслась автоматная очередь, заставившая всех подорваться с места, подбегая к краю крыши. Дарлин надеялась только на то, что это не будет какой-нибудь одинокий человек, пытающийся спасти. Потому что он не сможет им чем-то помочь. Надежды оправдались: группа людей во главе с Вильямом отгоняла и расстреливала мертвецов у дверей супермаркета.
-Главное забаррикадировать основные двери, а после расправимся с тварями внутри! – голос мужчины с темной бородой, только недавно постриженной, смешивался с залпами огневой мощи, с хрипами и воодушевляющими криками, заставляющими что-то внутри содрогаться. Тогда Дарлин поняла, что люди могут быть сильными, желая выжить.
-О господи! – радость от возможного спасения, от надежды исчезла так же резко, как появилась, стоило кому-то заметить, как дверь на крышу открыта, позволяя мертвецам двинуться к жертвам. В тот момент Дарлин пожелала уметь летать, просто взмахнуть крыльями и улететь прочь от всего этого темного времени, улететь куда-нибудь далеко, на острова, где нет мертвецов.
Женщина, отчаявшаяся, потерявшая смысл, в голове которой что-то перевернулось, вытащила лом из ручки, не думая ни о чем, кроме своей боли. Мать не может смириться со смертью ребенка: это часть ее самое, что же ей делать, если эта часть умирает?
-Если мой сын уже обречен, если он уже умирает, а я ничего не могу поделать, то и мне нет смысла жить, - стоя на самом краю крыши, чувствуя лишь ветер, колышущий длинные края юбки да короткие волосы, прилипающие к щекам от соленых слез, произнесла женщина. – И вам тоже.
И она шагнула в эту пустоту темного вечера, оставляя свое умирающее дитя на крыше. Шагнула, потому что так ей было легче, потому что так ее бы ничего больше не тревожило. Мать шагнула, оставляя всех продолжать бороться, страдать и выживать. Сама она уже настрадалась, ей надоело, потому что в конце она не видела света. Возможно, это было лучшим способом для всех, но Дарлин еще не сдалась. Не могла.
Мертвецы ворвались на крышу, кого-то тут же разрывали на части, кого-то сталкивали, смыкая зубы на плече, вместе летя вслед за одинокой матерью. А Джоунс лишь схватила на руки Ванду, которая закрыла глаза, крича, прижимаясь к темноволосой девушке. Дарлин не чувствовала тяжелого веса, не чувствовала ногтей девочки, что больно впиваются в кожу, она просто старалась спасти их жизни.
Выстрелы оставшихся патронов в магазине звучали совсем близко, оглушая. В голове звенело, этот звон заглушал и перебивал все крики, рыдания, другие звуки. Дарлин не слышала даже собственных мыслей. Только звон. Капли крови попали на ее лицо, будто впечатываюсь в кожу, обжигая, когда кто-то вновь нажал на курок. Все смешивалось, меняло очертания: живые превращались в мертвых, мертвые обращались в скелеты. А потом все стало темным, почти что черным – Дарлин отключилась.
Тогда она поняла, что не все под силу одинокому человеку.
***
Странно, но эта крыша не пугала так сильно, как должна была, после всего, что произошло. Пятна крови давно смыло дождем, запах смерти выветрился – только воспоминания в голове остались. Всего лишь воспоминания.
-Я говорю тебе, он не жульничал! – громкий голос Брины был неприятным, почти заставлял морщиться. Девушка уверяла Зака в честной игре Митча, размахивая руками, зная, что лжет. Ей это казалось забавным, а главным в этом деле было не засмеяться и не улыбнуться.
-Не ври, я все видел!-не выдерживая подобного надувательства со стороны бывших одноклассников, Зак Хэнкс почти вскочил со своего места, неосознанно показывая всем набор своих карт, которые явно проигрывали картам оппонента.
-А доказательства у тебя есть?-заражаешь некоторым азартом, чувствуя весь момент в карточной игре, провоцировал друга Митч Стивенсон, думая, что они с Честертон отличная команда в подобных вещах. Он бы даже подумал об игральных клубах, если бы те все еще работали.
-Они такие шумные, - улыбаясь детской наивной улыбкой, радуясь, что никто не плачет, Ванда протягивала Дарлин очередную серию фотографий, на этот раз состоящую из портретов подвернувшихся «моделей». Здесь были многие члены Холвудс, люди со станции, даже седой Билл попал в кадр, по-доброму улыбаясь в объектив малышки Ванды. Дарлин не сдержала улыбки, замечая на заднем плане одного из фото перепуганную Блэр, что заметила фотографа. Лицо подруги здорово рассмешило Джоунс.
-Почему ты не фотографируешь себя?-просмотрев все фотографии, все портреты, чувствуя что-то теплое и приятное, заполняющее мысли, Дарлин заметила, что фотографий самой Ванды здесь нет. Да, фотограф всегда остаётся незамеченным. Только его работы радуют критиков.
-А как мне это сделать?-искренне удивляясь такой недальновидности темноволосой девушки, Сандерс уставилась на соседку, держа при себе камеру, готовая всегда запечатлеть пейзаж или что-то, что покажется особенным. Фотоаппарат был лучшим другом Ванды, он помогал девочке делиться с остальными той красотой, которою она могла увидеть. Ей нравилось делать людей счастливыми, хотя бы немного.
-Давай я помогу?- предлагая свою помощь, желая, чтобы в этот раз и фотограф остался на фото, чтобы и этого крохотного, но доброго и отзывчивого человечка заметили, Дарлин забрала из рук девочки камеру, протирая объектив. – Готова? Улыбнись мне, ну же!
В лучах уходящего солнца, освещающего кроны елей и вековых дубов, проникающего в заколоченные окна супермаркета, девочка с коротким и аккуратным волосом в оранжевом сарафанчике-комбинезоне с цветочком на кармашке была похожа на самого счастливого человечка, познавшего красоту даже этого уродливого мира. Лучи освещали ее счастливое, улыбчивое лицо, а легкий весенний ветер игрался с выбивающейся прядью подстриженных под каре волос.
