Но, не смотря на это, все продолжали подшучивать над парнем, забавляясь его реакцией.
-Нет, я молчала, - бросая взгляд на Роба, подозрительно задумчивого сегодня, какого-то молчаливого и тихого, ответила я парню, тоже таскающему ящики с гвоздями. – Пойдем.
-Что-то не так? – когда мы скрылись за поворотом, направляясь по теперь заученному и надоевшему маршруту, спросил Самир, пытаясь посмотреть мне в глаза. Стоило мне повернуть голову в его сторону, как приятель потупил взгляд, смотря теперь себе под ноги.
-В смысле? – не понимая заданного вопроса, я не смогла не улыбнуться такому поведению парня. Он был действительно похож на ребенка, однако, наблюдательного ребенка.
-Сначала опоздала на завтрак, все утро ходишь задумчивая и беспокойная, словно ждешь чего-то, - слова парня заставили меня искренне удивиться, понимая, что я и не заметила за собой такого настроения. Хотя я отлично знала, чем оно вызвано.
-Я думаю о вчерашней драке. – что ж, после такого ответа парню перехотелось задавать вопросы вообще. То, что произошло вчера, напугало его, заставляя говорить как можно меньше.
***
Все напряженно и выжидающие уставились на членов совета, стоящих лицом к жителям станции. Агата Дуглас, как обычно, смотрела на толпу, заложив руки за спину, иногда потирая от волнения пальцами. Но сейчас женщине нельзя было показывать свое волнение и, возможно, страх. Страх от того, как встретят выжившие тот «тяжелый разговор», о котором вчера заикнулся Билл.
Когда мы с Самиром принесли очередную коробку с гвоздями, неожиданно Роб-скала велел бросать все занятия и тащить «свои бледные задницы» на внутреннюю территорию станции, вход куда был через огромную арку. Работавшие с удовольствием, но и сомнением побросали молотки, гвозди, и поспешили к указанному месту. Причину сбора все еще не объявили. Однако стоило мне увидеть Билла, да и всю четверку, заправляющую на станции, как сердце учащенно забилось, а мозг был готов слушать и переваривать информацию.
Лицо Билла было серьезным, Агата была странно взвинченной и нервной, по лицу Дэвида-мужчины-шарика, стекали струи холодного пота. И только Бронсон Ферт оставался прежним: никаким. Роб, стоящий недалеко от меня, заставлял лишь сильнее напрячься из-за своего недовольного и подозрительного выражения, словно мужчина-скала что-то знал.
Когда в толпе послышались нетерпеливые голоса, требующие начала, Агата Дуглас встрепенулась. Женщина явно старалась отсрочить этот момент, иногда игнорируя выкрики людей. Она сделала несколько широких шагов вперед, оставляя теперь Билла и еще двух мужчин за своей спиной. С каждым шагом привычная уверенность и суровость, кажется, возвращались к бывшей военной.
Серьезный и опасный взгляд, смотрящий в глубину твоей сущности, пронзил собравшихся на внутренней территории:
-Последнее время нам всем каждый день дается особенно трудно: еды и медикаментов не хватает, и это факт. А силы уходят на необходимое и важное укрепление забора, – Агата начала говорить громко, четко выделяя каждое слово, чтобы не осталось никого, кто не услышал. Ее слова иногда перебивали сильные порывы осеннего ветра, но это мало мешало, потому что все слушали внимательно, затаив дыхание в ожидании кульминации. – Каждому известно, и не только со слов других, что выход за забор опасен, но, тем не менее…
Неожиданно для всех женщина запнулась, словно теряя нить разговора. Что-то внутри меня екнуло, волнующееся за продолжение этого важного собрания. Последние слова Агаты заставили подозрения овиться вокруг меня, шепча правильные догадки на ухо.
-Мы не хотим, чтобы все ухудшалось, но сейчас все именно так.– голос Бронсона, который вышел вперед, замечая молчание Дуглас, заставил меня еще больше удивиться. Создалось ощущение, что темный профессор молчал все это время, мало обращая внимание на людей, чтобы именно на этом собрании заговорить. Все казалось именно таким…
Бронсон был пессимистом, явным пессимистом. Хотя, в это время иначе, кажется, нельзя.
-Многие из вас недовольны некоторыми вещами, которые мы делаем: будь то стрельба, урезание количества выдаваемой пищи или что-либо другое. Но все на этой станции стараются, – Бронсон уверенно обращался к людям, которые от такой неожиданной активности с его стороны заволновались еще больше. – Сейчас электричество есть, но выработка энергии привлекает мертвецов, которых в последнее время стало слишком много. А это значит, что скоро все чаще придется выходить за забор, чтобы уничтожать угрозу.
Что ж, говорил главный инженер, в некоторой степени, важные вещи, а я уже догадалась, к чему клонит совет. Теперь все было очевидным. Оставалось только дождаться, когда они скажут это, когда это скажет Билл.
-Мы в дерьме, - резкий и громкий голос старика Билла, который устал слушать эти подготавливающие народ речи Агаты и Бронсона, перебил темного профессора. Вот оно! –Мы в дерьме, и это дерьмо все более вязкое. Поэтому вылазка на дальний рубеж состоится. Все, кто хочет и может, подходят ко мне, Робу или Агате Дуглас. Абсолютно все…
Особых криков в толпе не послышалось, можно сказать, что после фразы Билла на внутренней территории станции повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь блуждающим ветром. Люди застыли от таких слов. Однако через пару минут послышались слабые, но недовольства. Как всегда…
-Мы все сидели за забором слишком долго, почти с самого начала, протирая штаны. И недавние события, когда неподготовленный к реальному новому миру член нашей общины вышел наружу, я понял нашу слабость. Почему именно смерть товарища становится причиной нашего прозрения? Причиной того, что мы понимаем: нужно что-то делать? – Билл говорил о Кристиане, его голос не дрожал, а глаза иногда были прикрыты, словно старик пытался отвлечься. Его речь была жестокой, но самой точной, отлично описывающей происходящее за забором. Мы действительно учимся на смертях друзей, родных и близких. На собственных ошибках… - Больше нельзя прятаться, надеясь на тех, кто не боится гниющих тварей снаружи и защищает наши зады! Мы все тоже должны что-то делать, готовиться выживать!
Билл правильно делал, когда говорил «Мы», потому что это заставляло людей довериться ему и слушать внимательно. Если бы старик говорил «Вы», это бы звучало как оскорбление, указание на чужую слабость, хотя в действительности каждый слаб по-своему.
-Это всем должно стать заметкой, а пока, как я сказал, как решил совет и многие из вас, вылазка на дальний рубеж состоится! – людям начали раскрывать глаза. Начали показывать, что такое новая реальность.
Четверка ораторов тут же удалилась, понимая, что им нужно воспользоваться повисшей тишиной, прежде чем начнутся споры. А они начались скоро: люди понимали всю необходимость, важность, понимали, что Билл прав, я это знала, но они продолжали бояться. Словно крысы…
Желая быстрее скрыться, убежать от всех этих голосов, настойчиво вопящих о своем страхе, мечтая оказаться в тишине, игнорируя все вокруг, я скрылась внутри станции. Но и здесь было шумно, этот шум давил на мозги, словно стараясь сжать их в маленьких шарик. Этот шум раздражал и бесил. Единственным местом, где ты спокойно мог слушать свои мысли, думать о чем-то важном для тебя, была территория, захваченная мертвецами. Территория за забором – там была тишина, потому что гнилые твари не говорят, только хрипят.
Убегая от всеобщей взбудораженности и волнения, нахлынувших на обитателей гидроэлектростанции, я уже знала, что отправлюсь на вылазку. Я просто знала, что хочу пойти.
Очередной лестничный пролет показался каким-то длинным и непривычно узким. От нетерпения записать свое имя в лист храбрецов-смертников, желающих отправиться на дальний рубеж, казалось, что все чувства смешались, бушуя и заставляя тебя захлебываться ими. Но стоило мне открыть дверь в старый офис, как все переживания исчезли, а сердце вновь ровно забилось, вовсе и не напоминая о своем существовании.
Как оказалось, люди особо не спешили стать частью вылазки. Сейчас в кабинете собрались лишь Билл с Агатой, Бронсон, вновь отправившийся в какой-то из своих собственных миров, и пару смельчаков, уже знакомых мне.
