- Ты как? - взволнованно шепчет Кутя.
- Жить буду, - коротко, черство.
- А Кузнецов где?
- Рыбачить остался. Ладно, народ, - оборачиваюсь к остальным. - С вами чудно, а без вас - еще чуднее. Я домой, баиньки!
- Ну! - обиженно взревела толпа.
- Че ну? Видели раны? - тычу ободранные локти, показываю колени. - Поди... хватит на сегодня...
- Че, такси? - радостно вклинивается в разговор просветлевший от перспектив Киселёв.
- Себе - вызывай. А мне и так хорошо, - гневно сплюнула в лицо. - Всё, - махаю остальным. - На связи... коль что, знаете, где искать.
Перебежать через дорогу-карман и рвануть к магазинам, вдоль по проспекту.
Прикурить сигарету.
Шорох, шаги... спешит, не отступает.
Не выдержала - обернулась, метнув злобный взгляд на преследователя.
Артем. Кто ж еще? Не могло же мне так повезти... два раза за день (ночь) - и моим ухажером оказался бы Боренька.
Сомнения за, против - замираю, застываю на месте. Полуоборот - настигает. Счастливый, улыбается, давится победой.
- Че прёшь?
Обомлел, удивленный:
- П-провести... хочу.
- А с моста провести... слабо было? - киваю в сторону приключений. Последняя затяжка – и выбросить бычок (придавить, затушить носком босоножка). Сплюнуть на асфальт. Взгляд в очи.
- Но... это же глупо было, верно? - попытка оправдаться. Растерянный, перепуганный вид: - Особенно, что никакой из меня пловец.
- Да и не только... пловец, - вырывается из меня горькое, обиженное, не подумав.
- Чё? - обалдел враз, нахмурив брови.
- Ниче, - раздраженно гаркаю. Разворот - и иду дальше. Покорно следует за мной. - Сдохла бы... и даже пальцем бы своим не пошевелил.
- Зато сразу нашелся тот, что "пошевелил".
Обмираю вновь. Глаза в глаза. Неистовый взгляд (так и хочется в глотку вгрызться, с*ке позорной):
- Да, нашелся! И обидно, что не ТЫ!
От удивления округлил очи. Нервически сглотнул слюну.
И вновь шаги - буквально еще несколько сотен метров... и спасительный двор.
Сворачиваем на тропинку через газоны - кося с одного проспекта на другой.
Сопит, кряхтит, злится.
А вот и родной район, "Девятка". Не каждый сможет смело тут ночью гулять... Толпа фонарей лишь вдоль проезжей части: чуть влево, чуть вправо - и безудержный беспредел.
И только смелые, как Боренька, могут тут уверенно шагать. Боренька...
Раньше я думала, что и Киселев не из рыпливых. Теперь уже - даже не знаю... Противно, реально противно. Никогда не хотела иметь дело.... Не смогу ценить, уважать мужика, который страху уступает свою женщину. Себя, свою женщину, детей, друзей.
До конца идти - вопреки всему, даже если мышцы от жути сжались уже в камень, все равно сражаться за свое, родное... не прогибаясь, не уступая ни обстоятельствам, ни врагам.
А он... прыжка вводу забздел. Ладно, вначале... когда игра была, когда и конкурента не было. Но... когда уже Кузнецов приехал - сдал все, пасонул, как позорный школьник перед дядькой, на десяток лет старше него.
Позор, позор как мужчины, как кавалера, как соперника...
Полный ноль. Теперь для меня Киселёв - полный ноль.
Мимо "гороно" через очередной островок темени да в сторону яркой, хорошо освещенной автозаправки. А после и вовсе вновь к жилым домам и магазинам.
И вдруг какое-то движение сбоку, как раз на повороте во двор, было двое: парень и девушка. Первый, добротно так взбешенный, просто-напросто разматывал бедную, как тряпичную куклу. Оторопела, замерла я на месте, распятая увиденным: визг, крик стоял, плач отчаянный... а всем по***. Никто даже не рыпнулся заступиться за нее. Ни мимо прохожие (редко, но были... причем мужики, крупные мужики, куда крупнее этого сопляка). Да и под чьими-то окнами же все это происходило - наверняка, и в квартире слышно... Как и в нескольких метрах отсюда в работающем магазине...
Месил ублюдок нещадно оную. Яростная пощечина, удар в лоб, пинок - упала измученная на асфальт. Уже даже не огрызается, не сопротивляется... Только тихо ревет, скулит, пищит… И покорно прикрывает руками голову...
Тотчас схватил за волосы и рванул на себя – взвизгнула от боли несчастная.
Поежилась я, видя в ней не столь давнюю себя...
Живо оборачиваюсь ко второму зрителю, "соседу своему", что так же покорно и смиренно наблюдал за сей жуткой картиной.
- А *** ты стоишь?! - дико завопила я на него, изумленно вытаращив глаза. - Разыми их! Угомони ублюдка!
- Совсем е**нулась? - вполне искренне гаркнул на меня Киселев.
Оторопела я, прозревшая.
- Ах, вот так? - сухим, мертвым голосом шепчу, холод побежал по телу. - Ну, и *** с тобой, гнида трусливая. А я еще с моста, думала, прыгнешь. Ну, и вали на*** отсюда! Ссысь где-нибудь в углу!
Резвый разворот - и сама ринулась, кинулась в бой.
Очередной взмах твари - и пытаюсь перехватить удар, но неудачно - прилетело обоим (разве что смягчила собой).
- А ты, с*ка, че лезешь? - вдруг неистово заревел на меня бычара. Разворот и враз пошел медведем - (позорно) тактически отступаю под его напором, чтоб, если что, увильнуть и тут же нанести удар в ответ (в пах, или куда придется).
- Съе**сь, пока не угадношил и тебя!
- А ты попробуй, мразь! - рычу, не сбавляя злости, подначиваю на промах животное.
- Ах, ты, шмара вонючая! - едва взмах прямиком мне в рожу, как внезапно кто-то живо хватает меня сзади, отдергивая со всей дури вбок - аж полетела на асфальт.
Резвый занос кулаком - и рухнул налетчик тотчас... мертвым грузом.
Прям около меня... Да так, что чуток до газона не дотянул.
Башкой... да прямо на бордюр.
Жуткие, тягучие мгновения - боюсь вдохнуть, моргнуть. Еще мгновения - и вдруг ореолом стала проступать темно-багровая жижа вокруг его головы.
В момент подлетает ко мне мой защитник и, ухватив под локти, силой заставляет подняться с места. А я смотрю, таращусь все еще ледяным взглядом... на не менее ледяного...
- Ты как? - слышу у себя над ухом.
Оборот, жадно хватаюсь за руки спасителя и взволнованно пищу, шепчу в лицо:
- Артем, он мертв?
- Не знаю... - неуверенно, отрешенно.
Выпускает, выдирается из моей хватки. Шаги ближе - присел рядом.
Шорох - метнула взгляд.
Девка эта, шмара его, как будто земля под ногами горела, вмиг рванула наутек.
- С*ка, стой! - отчаянно завизжала я, рысью кинувшись за ней... Но еще шаги - и в темени дворовой... полный штиль. Позорно обмираю. Взор по сторонам скользя - и ни единого намека, зацепки... где эта мразь.
Оборачиваюсь к Киселеву. Взгляд через арку. Испуганно, отчаянно. Тревожно меряя на ощупь реальность.
Но еще секунды - и, оторвав пальцы от шеи ублюдка, уставил на меня очи.
Тягучие, жуткие мгновения тишины - и вдруг качает головой...
отрицательно... качает головой.
***
Стою, вглядываясь в лицо трупа.
Слезы текут... Неумолимо текут. Осознавая нечто жестокое, обречённое...
И вовсе не жалость сейчас к мертвому разрывала мое сознание. И не ужас неисправимости, неизгладимости ситуации в отношении этого молодого человека. Нет. Все это тихим эхом, фоном отошло на второй план, явя мне… нечто большее в виде прозрения.
И не Киселя было жаль. Нет...
Себя. Себя было, стало жаль. Все те нарисованные, разукрашенные в яркие краски мечты... словно по небу, враз всё превратилось в нелепую выдумку, мыльный пузырь - что лопнул в одночасье, когда жизнь покинула тело этого то ли ублюдка, то ли... уже бедолаги.
И будто слышу звук... словно разбитого стекла - так рассыпалась моя судьба, сплетенная воедино с Кузнецовым, прекрасная и воздушная, сладкая и небывалая... Оголяя истинную суть: пропащей девочке - пропащее существование.
