Пожалели его.
Мельтешащие серые тени порхали за его не-фиолетовой спиной в быстроте птичьих крыльев, ерошили его не-зеленые волосы, ласкали его сочащиеся кровью набеленные щеки - и Брюс увидел вдруг, что это просто человек - бледный, худой, светловолосый, не с кровью, а с жирной женской помадой на щеках, в некогда белой форме продавца, грязный, одичавший, оголодавший, ублюдочный, злой, слишком знакомый.
- Приехал на машине, - раздался его глухой голос, но из него не хлынула ненависть, не прозвучало желание противостояния, только возмутительно сочувственное любопытство.
Бывает такое? Как чудовищно убивать, ничего при этом не чувствуя… Как знакомо ему это, почти родное отвращение…
Брюс воспламенился, поскрипывая зубами - ну, все! Хватит, хватит. Ему не ходить по улицам этого города, не облизывать губы у лиц невинных, не хохотать, не поднимать руки, никогда, никогда - пока он жив, Джокер будет…
- Брю-юс, - нахально сказал пришелец, нервно, но радостно и прямо глядя, и запустил свои бледные пальцы, слишком тонкие для мужчины и слишком ломкие для честной работы, легкие, будто ножки паука, в свои волосы - но так, будто собирался снять с себя скальп, и оставалось надеяться только, что его кудри всего лишь парик, содержащий под своей пластиковой кожей кожу живую, не струпья или пиршество лоботомии. - Брюс. Брюс.
Брюс Уэйн, бывший Бэтмен, почти иронично поморщился, не умея отнять взгляда от гладких, розовых ногтей, вшами сновавших в пшенице кудрей его кровного врага - этого ведь просто не могло происходить с ним, но Джокер был предназначен ему злым роком, создан для него непогодой и печалью - если бы он верил в это… Ладно он знал, где прокололся, более того, иногда он…
Ведь и правда, иногда он задумывался об этом: с ним не бывает ничего хорошего, и все люди на его пути - особенные и незначительные, далекие и близкие - каждый из них был свободен выбирать.
Он тоже, бывало, завидовал.
Временами ему казалось иначе - он главный герой, а остальные только исполняют свои роли - но и так он не чувствовал удовлетворения, плоский, словно не самая интересная театральная роль.
В глазах потемнело и он, вскочив посреди ночи, навис над спящим рядом, пытаясь понять, где он, и который сейчас час, и вдруг вспомнил, что тот, кого он так ненавидел, мертв - он сам сломал каждую его кость, сам аккуратно извлек этот лом из мягкого костюма его тела, сам раздробил каждый кусок и видел ту самую красную, сырую начинку… Помнил, какова на вкус плоть - плотная, соленая от пота, пряная нежность, рубцовая ткань - как челюсти пружинят, наталкиваясь на нее - удивительно…
- Брюс, - снова позвал его никто, мертвый, нет, никогда не существовавший, оказавшийся вдруг слишком близко, и он отмахнулся, врезаясь куда-то кулаком, костяшками пальцев в зубы, в глаза, в нос - случайно, он этого не хотел.
Проломить бы эту глупую предубежденность, забыться, стать одним из многих, уметь выбирать… Было слишком шумно, и он затряс головой, надеясь, что звук исчезнет - наверное, соседи по общежитию опять расшумелись, вблизи странно пахнущие свежей спермой, пьяные, влюбленные в мужчин, преступно молодые, непростительно легкомысленные - звук исчезнет, исчезнет, даст ему спокойно умереть.
- Брюс! - прокричали за стеной. - Такой серьезный, да? Зануда. Брюс. Все знают. Про тебя все всем известно!
- Нет… - шепотом ужаснулся он. - Кто может знать? О нем никто не должен знать… Никто не имеет на это права… Я запрещаю, запрещаю…
Под пальцами было влажно, липко и горячо - приятно, так сладко, что под сердцем горчило, будто он взял все первые места во всех олимпиадах… Это ослепило его, это было таким ярким, что он все понял.
У него руки в крови.
========== Глава 113. ==========
Разбитые костяшки сразу же распухли, загорелись, запульсировали.
- Освободи-ка меня! - из темноты рявкнул Джокер, окончательно пробуждая его. - Брюс! Ну, сука, держись, я из тебя кишки выбью, вышибу прямо через жопу, а потом ты у меня еще их носом обратно втянешь, всосешь, хорошенько так, тща-ательно, чтобы все встало на место! Брюс!
Следуя за этим оригинальным предостережением, барахтающийся в ядовитом дурмане Брюс обрел себя заново, но почему-то первым делом, вместо той самой вины, почувствовал отвращение: как можно было поверить в то, что его не существует? Знание о том, что это всего лишь реакция на токсин, предупредить которую было невозможно, мало утешила его.
Он чуть было не забыл его - Бэтмен, не знающий Джокера, что за абсурд…
И механизм его тела, пусть и исправно смазываемый, скрипел как в последний день - расстроилось все: село зрение, прежде острое, затупилось и он едва различал привычные предметы - не расплывающиеся, а трудно распознаваемые отравленным сознанием, стрела позвоночника встала горбом, и плечи были слишком тяжелы…
Туша Эллиота, приведенная его кулаками на смертную грань, его не заинтересовала, но для того, чтобы сфокусироваться на реальности, потребовалось время.
- Джек, - прошелестел он одними губами, с тоской полагая, что не смог высечь из себя голос, но его неожиданно услышали. - На тебя… не подействовало?
- Подействовало. Ядреная вещь. Что вообще такая опасная штука делает в твоем столе? - легко ответил Джокер так, будто только что не бушевал, надрываясь в исступлении, и отвернулся, походя вяло наблюдая, как переспелые рябиново-красные рты обсасывают ему кожу на животе, спускаются на лобок, оставляют розовые следы, которые вспыхивают и исчезают: не хватало еще всерьез потрахаться со смертью. - Хотя о чем это я, это же не просто, а бэт-мебель… А ты? Что ты увидел, Брюс?
Он покосился в сторону, пытаясь разглядеть сожаления о жертве в своем благопристойном герое, но ничего заметить не смог.
- Я бы не стал испытывать это на тебе. Только не на тебе… Крейн… Чучело… - проигнорировал его Брюс, отвечая на логичный вопрос о происхождении токсина, блистающей звезды вечера, но с задержкой спохватился, почти ползком, на полусогнутых отправляясь к заслужившему очистительный костер столу. - Видел я… Ничего. Ничего не было. Это было несколько… жутковато. Мне было страшно, Джек, представляешь?.. Я думал, я не умею. И этого, и чего-то хорошего. Перетрусил как мальчишка… Проклятье, как же стыдно… Я чуть было не убил тебя. Я даже не помню, как выбивал пистолет.
Джокер злобно фыркнул, сглатывая саднящим горлом, и примолк, презрительно кривясь на монументальный парад слабостей, окруживший его, которому и он был неотъемлемой частью - но ему не было права отрабатывать за Бэтмена.
Никаких прав ему тут не было.
- Страх - основа самосохранения, если ты позабыл об этом. Хотя это и не удивительно, ведь твоя пухлая попка любит приключения, мм? - риторически спросил он так саркастично, что даже дурман не помешал низведенному до полувегетативного состояния Брюсу почуять, что эта отповедь куда серьезней, чем может показаться на первый взгляд. - Нравится тебе держать в приятелях плохих парней, Уэйн. Кошмар. И не слишком воображай, что можешь угадать предыдущие события. Когда ты снял маску со своего элитного дружочка, я видел его слезы: похоже, мальчику тоже приснился страшный сон. Конечно, он не был опасен в таком состоянии, мм.
- Боже, Джек, - взмолился Брюс, обмякая у клоунского ложа, найденного по памяти, - раздаешь тумаки, да? А ты напихал в себя лезвий. Никогда так больше не делай… Если я схватил тебя, это не значит, что я тащу тебя в темницу… Понимаешь, о чем я?.. Как ты себя чувствуешь? Чем тебя отравили, не знаешь?
- Если? Это значит, что ты тащишь меня или туда, или в койку, отжаривать, - язвительно попенял ему Джокер, вдобавок к своему красному рвотному рубищу теперь еще и изрядно перемазанный чужой кровью с его рук. - Кстати, почему они считают это худшим, чем человекоубийство?
- Ты опять ни черта не понял, дело было совсем не в этом… - вздохнул Брюс. - Твой Крейн мне не сказал, что это не яд. Лекарство… - зашептал он уже тише, не понимая, жив ли еще и сам не зная, путается ли, или говорит как есть, переломанный и искаженный, пытаясь закинуть руку себе за спину, чтобы коснуться хотя бы плеча, хотя бы ключицы - убедиться, что это не голый, засохший мосол, что кожа не холодна, и голос не идет от него самого, фальшивый. - Я его закопаю, озолочу… Скажу, что это лучшая его работа. Ты здесь? Джокер. Ты.. Мне опять что-то кажется? Ты умер, и я в дурдоме, вижу чертовы разноцветные сны? Есть от чего сойти с ума…
