- Только сегодня, впервые за дохуя лет известный иллюзионист КК к вашим услугам! - разорялся Джокер. - В программе фокусы, трюки и стендап, а под конец вас ждет особенный сюрприз! Если я еще смогу дышать, разумеется. Итак, расставим приоритеты: в правом углу в синих трусах господин Дэвид-двести-на-двести, и я, ваш скромный, но ужасный сон, одет почти прилично. Какая несправедливая сцена ждет вас, друзья мои. - противник опять напал, злой, будто носорог, почуявший костер на своей территории, и он ловко отскочил, прижимаясь спиной к его спине: неудачный удар и правда убил бы его, измочаленного слишком затянувшимися бдениями в дурдоме. - Какое убогое представление! Силы неравны. Никак нет, господа.

Они завертелись - враг хотел придушить его, Джокер хохотал и рассматривал публику.

- Малыш Тит снова подсуживает мне… - пробормотал он, отскакивая на бортик арены. - Так вот, несправедливость, господа отбросы общества. - продолжил он громче. - Но я пойду вам навстречу - такова судьба артиста, удовлетворять желания публики - и объявляю новые условия! Моя очаровательная ассистентка! - он обнаружил враждебную груду мяса слишком близко к своим коленям и перемахнул к другой стороне бортика, наслаждаясь обликом убегающего труса. Из-за уха преследующего он извлек алый шелковый шарф, припасенный для каких-нибудь (в зависимости от ситуации) ролевых игр, и аккуратно потрепал разъяренного врага по щеке. - Спасибо, малышка. Завяжу глаза, - объяснил он чьей-то шлюхе, ошарашенно пялящейся на него с третьего ряда. - Лишу себя зрения, и ему будет проще побить меня!

Глаза он и правда завязал - и только тогда получил приличное внимание.

- Ты клоун, Джек!! - не выдержал интеллигентный Освальд, все время пролога прятавшийся за плечом одного из Гумбольдтов, хотя его крытый балкон прятал его даже слишком качественно. - Уродец цирковой! Безумец! Бармаглот! Подстилка полицейская!

Его голос, заглушенный перекрытиями и шумом толпы, не дошел до ушей адресата, но расчетливый Джокер захихикал, ловко уклоняясь от ударов.

Реальное положение вещей крылось в усилиях стрельбы и работы ножом, двух годах в гнилом бетонном мешке Аркхема и этой паре месяцев гона: ну точно, он потерял форму.

На крайний случай он мог бы открыть глаза - шарф, конечно, был полностью прозрачен, даже если со стороны казался плотным - но уязвленная гордость ловкача заворчала ему в ухо.

- Милый Осенька, мой сладкий мишка! Береги себя! - заржал он, предугадывая реплики добычи и, пользуясь случаем, выбил громиле пару передних зубов своей стальной пластиной в перчатке. Хруст и угол подсказали ему, что это был только один зуб - клык - и он приуныл, уважая лишь рекорды. - Ты пришел спасти меня? Ах, спасите, ваш черный принц совсем один и та-ак беззащитен.

- Надо было присутствовать через видеотрансляцию! - в сердцах зашипел Освальд и засуетился, желая покинуть свое место: неприятная слизь облепила ему желудок, и он знал почему: везде, где появляется этот чертов клоун с прибабахом, появляется смерть, следующая за ним невидимой сестрой милосердия.

Гумбольдты, получив добро на обсуждение действий кормильца, горячо поддержали признание совершенной ошибки.

- Идиоты! - разозлился их странный хозяин. - Заткнитесь! И толкайте чертово кресло, у нас мало времени, - он огрел ближайшего слугу зонтом по бедру, чтобы придать остальным нужное ускорение. - Не пытайтесь думать, у вас не получается: если бы я не пришел лично, получив приглашение, все сочли бы меня трусом. Это плохо для бизнеса. Кто же знал, что эти трое придурков будут молчать? Ветеран-нетопырь у копов мог бы начать петь канарейкой, а четырехглазый пэдди вообще пропал… Пошевеливайтесь! Хотите вернуться в яму, откуда выползли по моей руке, и оплакивать Бэйна?

Так, осторожно размышляя о секретах эффективности последнего гостя Айсберга, Пингвин покинул место действия.

Джокер этого не заметил, еще сильнее зажмуриваясь.

Враг несся на него, пока он самовлюбленно ожидал, и любому более-менее искушенному человеку было понятно, что это сыграет с ним дурную шутку.

Это было бы справедливо, но кулачищи гиганта вдруг оказались совершенно стыдно отшлепнуты практически оземь, и острый клоунский локоть с усилием впечатался в мясистый рот, доразбивая губы.

Гигант взвыл, и зал одобрительно заворчал, откликаясь эффектности Джокера, забывая, как много убытков приносит этот человек.

- Я хорош? - немедля захихикал артист, растягивая рот. - О, я хорош, вам нравится. Но видели бы вы, как я хорош, когда сталкиваюсь с ним!

- А ты неплох, - глупо завторил ему противник, шлепая кровавым ртом, и вдруг признался: - Ненавижу быть серьезным. Этот чертов плен всегда так тянется, если приходится… - не договорив, он вдруг исчез - по крайней мере ослепленному своей гордыней Джокеру так показалось.

Оная так же помешала ему открыть глаза и начать оглядываться - он слишком поздно ощутил оказавшегося сзади врага, и в спину ему полетел смертельный удар.

Щелкнул затвор УЗИ, предусмотрительно притащенный Робби тайком от хозяина на “дельце, которое в любом случае станет удачным, даже если великого артиста хватит падучая”, но в следующий момент ему пришлось прятать уловку за спину: под громкий треск ухваченной лапищей врага футболки Джокер увернулся, зияя в полумрак помещения уродливыми, глубокими шрамами оголенного торса, и теперь прислушивался в служью сторону, по-щенячьи игриво отпрыгивая от раздраженных ударов.

Робби сглотнул: шеф дал вполне четкие указания, и это его самостоятельное решение могло разрушить весь план порабощения Ангара.

- У нас тут конкурс “мокрая майка”… - раздраженно прошипел Джокер, ужасающе растягивая шрамы: понял, что придется попотеть. - Не смотрите, я стесняюсь. Что? Ну засосы, да. Я недавно был с горячей штучкой. Просто обжигающей!

- Это было бы так, если бы ты, урод, хоть кому-то нравился… - устало прогремел подневольный Голиаф, останавливаясь.

Теперь счет шел на секунды: Джокер захихикал, потому что почуял настоящую опасность, и расслабил все время представления напряженные мышцы, решая кончать это унылое…

И вдруг все изменилось.

- Брюс Уэйн?! - вдруг крикнул сверху кто-то громко, вскакивая со своего стула - мебельное дерево грохнуло о дерево паркета, издавая неприятный звук подобия.

У Джокера некрасиво отпала челюсть - было только одно слабое место у его защиты, и это было оно - извиваясь, он поспешил обернуться, чтобы увидеть кричащего, и сделать это как можно незаметнее: отлично он проколется, если при звуке Его имени будет прыгать собачонкой!

Через красный газ платка он увидел взбудораженную публику нелюдей, рвущую друг у друга утренние газеты совсем по-человечески.

Это ничего не значило. Брюс - местная звезда… Но для таких, как он и они, его очередное купание в фонтане или чаевые, на которые можно купить небольшой бизнес, вряд ли имели значение…

Что еще он задумал? Куда еще вляпался? Что он мог сделать такое, что стоит внимания отборных подонков?

- Уэйн, Уэйн… - зашептала криминальная элита, забывая о том, что наслаждалась гладиаторством падшего, но свирепейшего из них. - Поверить… не могу… поверить…

Джокер закрутился на месте, забывая обо всем, разыскивая в далеких лицах ответ, сдирая с глаз свой “красный колпак”, уже ничего не помня про план и таинственную Шляпу.

- Что не можете… - шептал он одними губами, с досадой чувствуя как самая главная его слабость - нетерпение - сокрушает его. - Не злите меня…

Горизонт вдруг дернулся, завалился, он потерял равновесие, неудачно прикладываясь носом об пол: за ногу его дернул обиженный враг, повалил, мастерски выверяя момент падения - равновесие, равновесие, баланс - не имели значения.

- Бэтмен… Брюс Уэйн… Бэтмен… Бэтмен - Брюс Уэйн! - шуршала толпа, и Джокер некрасиво взвизгнул, зашипел, отмахиваясь от трясущего его гиганта, как неразумный ребенок.

Это был только его секрет.

- Поймал, сученька… - рычал победитель, от восторга забывая о гневе, и сдавил побежденные шутовские кости прессом своих сильных рук. - Для тебя… сделаю… исключение: замочу с радостью!