Его косой, тонкий рот, видимый сбоку только алым рогом полумесяца, раззявился, и между губ замелькал розовый язык.

- Условия. Тебя нигде не примут после этого, - не унималась жертва. - Мне плохо… Я не переношу…

- Это страх. Страх ты не переносишь, - устало возразил Джокер снова. - Не примут? Я слышал подобное уже много раз, и некоторое количество из них в этом вашем… Готэме. Взрослые дяди не возьмут меня поиграть! Прямо чувствую, как на глазах вскипают слезки! Только вот не прошло и полугода после очередного отлучения старого клоуна от приличного преступного общества, а вот он я, здесь с вами сегодня. Прекрасно принят, мм? - глумясь, он, между тем, придумал, похоже, очередную пакость, поэтому продолжил спокойней. - Условия? Да, пожалуй. Ради сегодняшнего праздника я даже выполню свое обещание. Бэтмен, - обратился он в сторону, не поворачивая головы, и так Брюс вдруг снова стал достоин внимания. - Хочешь прибрать бизнес этого обрубка к своим загребущим лапам?

- Что? - от неожиданности Брюс даже ответил, не успевая за событиями, и мысль о величественном молчании даже не пришла ему в голову. - Это какая-то чушь, Джокер. Я никогда бы не…

- Вот и все, - оборвал его Джокер, активно подбадривая себя. - Угроза устранена! Я молодец. А все очень просто: каждый из вас несется к очередному сундуку, перебирая ножками, не умея догадаться, что никому на нем не удержаться.

Ему давно уже все надоело - и вся эта ночь, и чертов груз, отягощающий ему плечи - но разве можно было бросить дело на полпути?

Этот герой временами совсем не казался забавным.

И все, что было не так, все, что изменилось - выносливый боец и непревзойденный хищник, он вдруг сдал, уныло приветствуя свою самую ненавистную беду: отсутствие всякой мотивации за пределами сиюминутных желаний, импульсов и ветреных порывов.

Пока Бэтмен считал его чем-то не самым реальным, он самодовольно забавлялся над ним; пока ухватывал за шкирку, можно было потешаться; и даже когда он предлагал помощь, можно было еще повеселиться над собой.

Но не теперь.

Оттого он всегда радостно встречал чужие правила игры - только так он мог их нарушать.

Осуществляя полный оборот, он несся без ограничений - прежде; совершение самого страшного для всех окружающих преступления мало развлекало его, поскольку было обыденным.

Но когда, надкушенный невозможными клыками посреди жажды триумфа и безразличной кондиционированной прохлады гостиничного номера, он обнаружил источник скверны и единственного своего и абсолютного в своей жалобности страха, то пришел в восторг.

Орудуя бессердечным даже к самому себе лезвием мясника, он шагнул дальше, еще дальше, даже просыпаясь в поту по ночам и взбивая до пены слюну от ярости, не остановившись - и почему так приятно было изводить себя?

Существовать без этого казалось уже невозможным; более того, то, что раньше было подобно ядерному взрыву, теперь едва равнялось пощечине.

Этого было мало, его обуревала иная, отличная от тривиальных потуг местных дураков жадность.

- Ты сказал, что Бэтмен… - не успокоился Пингвин, и Брюс счел, что это проявление воли: перед лицом смерти и краха расставлять все точки.

Джокер в свою очередь счел это глупостью, и подзакатил свои воспаленные недосыпом глаза.

- Я только сказал, что у нас общий враг, - перебил он нетерпеливо, хотя мог вообще не отвечать, и Алый задержал дыхание от удовольствия, полагая, что речь наконец пошла о нем. - Тот, кто теперь держит Котел. Похожа эта черная фея с перепончатыми крылышками на мафиози, мм?

Пингвин замотал подбородком, полагая, что “черная фея” невозможна без какого-нибудь злого, имущественного, хапужьего секрета. Набивать себе влияние, заставлять ночь опасаться своего появления - и не воспользоваться этим? Пускай в подобное верят наивные дети - всегда есть всему причина, и она обязана быть весомой.

Все эти слова о нем не были правдой, только грязными инсинуациями - не жадность, а страх толкнул его в пропасть, и прежде он думал, что этот странный, властный киллер из недостатков имеет только страсть к непомерному использованию грима.

- Еще в тот момент, когда ты появился на пороге, я знал что моему дому грозит беда, - горько заключил он наконец, прикрывая глаза, и наблюдающего его сдачу героя сразила острая жалость. - Забери хотя бы девочек, Джек.

Джокер только равнодушно пожал плечами.

- Все с твоими девочками будет в порядке, - не выдержал Брюс, грозно обстреливая клоунские руки, предательские и смертоносные, плотоядными взглядами.

- И это говоришь ты! - нашел в себе силы на гнев Пингвин, и зачастил слабовольно и бессвязно, не контролируя себя. - Ты, причина всех моих бед. Ты, ужасная угроза моему благополучию… Что я сделал тебе? Даже тут - так не поступают… Вы просто беспредельщики, вы оба! Я никого не убивал. Я просто продавец наслаждений. Менеджер гедонии…

- Ты что-то путаешь, - нахмурился Бэтмен, прикладывая последний кусок мозаики к темной истории о Подгороде, касающийся тайны снабжения разрушенного подпола. - Я знаю, что ты не убийца. Я и не трогал тебя поэтому… Разве я мог заниматься вашей ерундой, когда у меня под носом убивают? Ты калечишь тела и души, и я пришел бы за тобой - но потом.

Но это было бессмысленно - еще один псих, верно. Сумасшедший - уже привычная почва.

Лишившись пристального клоунского надзора, он снова поспешно оценил расстояние до невозмутимой Линды, не имея права на ошибку, и осторожно повернулся, чтобы оценить состояние ее припадочного сопостельника.

Пассивное наблюдение никогда не давалось ему слишком легко.

Вопреки ожиданиям засекший запретные телодвижения Джокер выпрямился, и комично сморщил нос, чтобы не скривиться - весьма обходительно с его стороны.

Почти черный в местном освещении зрачок быстро скользнул по Брюсу.

- Довольно о делах, время для праздности, мм? Как водичка, Бэтси? - весело поддел он, умудряясь выделить время для слежения и за гипотетически недоступным ему геройским углом, и его мерзкий глухой голос упал понизу, словно булыжник.

Паясничающий в своей публичной манере, он постоянно двигался, словно не мог унять себя - в ход пошли все доступные ему выразительные средства от отвратных причмокиваний до драматичного опускания ресниц - но в тот редкий миг, когда он замирал, оставалась одна хвастливая торжественность, которую не стоило путать с торжеством: почти неуловимая, но принципиальная разница.

Но отводить от него взгляд было бы неразумно, даже если был риск травануться, обожравшись.

- Водичка? Сойдет, Джекки, - в тон ему ответил Брюс, досадующий на его предусмотрительного: любой заложник, даже душегуб или насильник, неоном жег совесть. - А что, решил все-таки искупаться?

Сигарный дым, все еще полнящий помещение, начал наконец таять.

- Сойдет? - умилился картинный злодей, суетливо принимая положение поудобней - полностью повернуться он не смог, но прилично увеличил себе обзор, попутно чуть не пожертвовав заложничьей жизнью. - Верно, сойдет, не все же тебе выходить сухим из воды… Иногда, старик, надо позволить крепкой дружеской руке списать тебя со счетов, мм?

Обычное дело: убил, сожрал, переварил и выделил.

- Прекрати, клоун, - разъярился Брюс, потому что недостаток информации разом превратился в настоящую путаницу из недоступных для его понимая предательств, мотивов и выгод. - Ты об этом пожалеешь не позже, чем кончится эта ночь. И весь этот каламбур вышел чертовски неловким, разве ты не видишь…

Все эти ужимки он находил недостойными, и даже без учета ущерба, который уже был нанесен и еще ожидался, это эффектное правление на коленях было слишком… отвратительным. Как Джек может быть не унижен этим? Как это вписывается в его систему ценностей, пускай непостижимую для нормальности, но определенно существующую?

Если еще помедлить, спасать уже будет некого: кровотечение останавливало зажатое в плотной массе плоти лезвие - слабое утешение для раненого - и эта задержка, густо умазанная чертовой болтовней - гирляндами, каскадами, пышными бантами слов - печально указывала на то, что без жертв не обойтись - алогичный, но незыблемый факт.